Крепость иезуитов (или fortaleza de San-Francisco Xavier) была разрушена после закрытия ордена иезуитов, но это место до сих пор называется el Castillo[131]. На рукописной карте, составленной недавно в Каракасе одним представителем белого духовенства, я обнаружил ее под странным названием Trinchera del despotismo monacal[132]. Во все революционные периоды географическая номенклатура носит на себе следы того духа новшества, который овладевает народными массами.
Иезуиты держали на этой скале гарнизон не только для защиты миссий от набегов карибов; его использовали также для наступательной войны или, как здесь принято говорить, для завоевания душ, conquista de almas. Солдаты, побуждаемые обещаниями денежных наград, совершали вооруженные вторжения, или entradas, на территорию независимых индейцев.
Всех, кто осмеливался сопротивляться, убивали; сжигали хижины, уничтожали плантации и уводили в плен стариков, женщин и детей. Пленников отправляли в миссии на Мете, Риу-Негру и Верхнем Ориноко. Выбирали самые далекие места, чтобы индейцы не пытались вернуться в родную страну.
Гражданские власти смотрели сквозь пальцы на этот насильственный способ завоевания душ, хотя он и был запрещен испанскими законами, а высшие сановники ордена иезуитов восхваляли его как полезный для религии и для роста влияния миссий. «К голосу евангелия прислушиваются только там, – наивно говорит один иезуит с Ориноко[133] в „Назидательных письмах”, – где индейцы слышали шум оружия, el ecо́de la polovora. Мягкость – очень медленный способ.
Карая туземцев, облегчают их обращение». Эти унижающие человечество принципы разделялись, конечно, не всеми членами ордена, который в Новом Свете, как и повсюду, где народное образование оставалось исключительно в руках монахов, оказал услуги просвещению и цивилизации. Однако entradas, духовные завоевания с помощью штыков, были пороком, присущим политике, при которой все внимание обращалось на быстрый рост миссий.
Утешительно, что этой системе не следуют францисканцы, доминиканцы и августинцы, управляющие в настоящее время обширной частью Южной Америки; благодаря мягкости или строгости своих нравов они оказывают могущественное влияние на судьбу многих тысяч индейцев. Вооруженные вторжения почти совершенно прекратились, а в тех случаях, когда они происходят, высшие власти монашеских орденов осуждают их.
Мы пока не берем на себя смелости решить, обусловлено ли улучшение монашеского режима отсутствием рьяности и ленивым равнодушием или же его следует приписать, как многие склонны думать, прогрессу просвещения, более возвышенным и более соответствующим истинному духу христианства чувствам.
За устьем Паруаси Ориноко снова суживается. Усеянный островками и бесчисленным множеством гранитных скал, он образует пороги или небольшие водопады, которые на первый взгляд могут встревожить путешественника беспрерывными водоворотами, но которые в любое время года не опасны для судов. Гряда подводных скал, пересекающая почти всю реку, носит название Raudal Маримара.
Мы прошли ее без труда по узкому каналу, где вода как бы кипела, с силой вырываясь из-под Пьедра-де-Маримара – сплошной гранитной глыбы высотой в 80 футов и окружностью в 300 футов, без трещин и без следов слоистости. Река проникает очень далеко в глубь суши и образует там в скалах обширные бухты. Одна из бухт, отграниченная двумя лишенными растительности мысами и очень дикая, называется гаванью Каричана.
Вечером скалистые берега отбрасывают огромные тени на поверхность реки. Вода кажется черной от отражений этих гранитных глыб, похожих по цвету своей наружной поверхности то на каменный уголь, то на свинцовую руду. Ночь мы провели в деревушке Каричана, где нас, по рекомендации славного миссионера Fray [брата]Хосе Антонио де Торре, приютили в церковном доме, или convento. Уже прошло почти две недели, как мы не спали под крышей.
11 апреля. Чтобы избежать последствий разлива реки, часто столь гибельных для здоровья, миссия Каричана была построена на расстоянии трех четвертей лье от берега. Индейцы принадлежат к племени салиба; у них неприятный гнусавый выговор. Первоначальная родина салиба – вероятно, западный берег Ориноко между реками Вичада и Гуавьяре, а также между Метой и Пауто.
В настоящее время индейцев салиба можно встретить не только в Каричане, но и в миссиях провинции Касанаре, в Кабапуне, Гуанапало, Кабиуне и Макуко. В последней деревне, основанной в 1730 году иезуитом Fray Мануэлем Рамоном, число жителей достигает 1300. Салиба народ общительный, кроткий, почти робкий и легче, чем остальные племена с Ориноко, поддающийся если не цивилизации, то порабощению.
Поэтому миссионеры-иезуиты в своих сочинениях постоянно расхваливают их ум и послушание. Салиба очень любят музыку; с самых древних времен у них существуют трубы из обожженной глины длиной в 4–5 футов с многочисленными шарообразными расширениями, соединенными между собой узкими трубочками. Трубы издают чрезвычайно заунывные звуки.
Иезуиты успешно развивали природную склонность салиба к инструментальной музыке; даже после закрытия ордена миссионеры на реке Мета сохранили в Сан-Мигель-де-Макуко прекрасный церковный оркестр и музыкальную школу для индейской молодежи. Еще совсем недавно один путешественник был изумлен, увидев, что индейцы играли на скрипке, виолончели, треугольнике, гитаре и флейте.
Режим изолированных миссий на Ориноко не столь благоприятен для прогресса цивилизации и для роста населения салиба, как режим, установленный на равнинах Касанаре и Меты монахами-августинцами. В Макуко индейцам принесло пользу общение с белыми, которые живут в той же самой деревне и почти все являются беглецами из Сокорро[134].
Во времена иезуитов три деревни на Ориноко – Парарума, Кастильо, или Марумаруту, и Каричана – были слиты в одну – Каричану, ставшую таким образом очень большой миссией. В 1759 году, когда еще существовала Fortaleza de San Francisco Xavier с ее тремя батареями, отец Каулин насчитывал в миссии Каричана 400 индейцев салиба. В 1800 году я застал там едва 150.
От деревни уцелело лишь несколько хижин, построенных из горшечной глины и симметрично расположенных вокруг огромного креста.
Среди индейцев салиба мы увидели женщину белой расы, сестру одного иезуита из Новой Гранады. Трудно описать удовольствие, какое вы испытываете, когда среди индейцев, говорящих на неизвестном вам языке, вы встретите человека, с которым можно беседовать без переводчика. В каждой миссии есть по меньшей мере два переводчика, lenguarazes.
Это те же индейцы, но несколько более понятливые, чем остальные; с их помощью миссионеры на Ориноко, в настоящее время редко утруждающие себя изучением местных наречий, общаются с новообращенными. Переводчики постоянно сопровождали нас, когда мы занимались гербаризацией; но они скорее понимают кастильский язык, чем говорят на нем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});