Читать интересную книгу Велиная княгиня. Анна Романовна - Александр Антонов

- Родимый батюшка, нет у меня больше родимой матушки, ушла из мира.

- Господи, беда с нею?! - воскликнул князь.

- С матушкой нет беды, да мы, её дети, осиротели. Ушла она в монастырь, Христовой невестой обернулась и служит Спасителю.

Задумался Владимир: что толкнуло Рогнеду на постриг? Ещё не стара, воля ей дана. Но князь хорошо знал её норов: полюбив его однажды, она не изменяла ему всю жизнь и молилась за него ещё долгие годы, пережив князя. Впервые за годы, минувшие с разлуки, Владимир затосковал о Рогнеде, о своей любимой когда-то полочанке, которую пленил в час близости принародно. Он гладил плечо сына Ярослава и вздыхал, а сын рассказывал:

- В Изяславле к матушке сватались воеводы и вельможи, из коих польские и литовские нашлись, но она отвергала их. - Он упрекнул отца: - Зачем ты прогнал матушку, коя любила тебя, как белая лебедь?!

Князь Владимир не ответил на этот справедливый упрек, лишь пристально посмотрел на Ярослава. Смел оказался юноша и глядел на отца без страха. «Закваска в нем от Рогнеды. Трудно мне будет с ним. Ан и во благо Господу Богу. Иного наследника престола и не надо бы», - подумал князь. Но здравое размышление о княжиче Ярославе было мимолетным, да и по Рогнеде Владимир недолго страдал: счел, что она явится достойной невестой Христовой. Сие же Всевышнему угодно.

Он поведал свой разговор с Ярославом Анне, и она сказала ему на это, как может сказать только любящая и умная женщина:

- Мой государь, радуйся тому, что Рогнеда ушла в обитель Христову. Она по-прежнему тебя любит и до конца дней будет служить тебе.

- Спасибо, моя славная, я тоже так помыслил, - признался Владимир.

* * *

Прошло ещё четыре года спокойной жизни на Руси. Владимир в эту пору не искал славы героя, жил мирно с соседями, государями польскими, венгерскими, богемскими. Русь процветала, всюду были видны деяния великого князя и княгини. Над городами, над селами поднимались соборы, церкви. Как-то с Анной и сыновьями князь Владимир с небольшой дружиной уехал в город Васильков, расположенный в двадцати верстах от Киева. Там предстояло освящение храма, заложенного и построенного Анной в честь крещения Владимира. Вокруг всё было спокойно. Гридни и отроки вели себя благодушно, напевали песни. Князь Владимир скакал с ними, а княгиня Анна с сынами Позвиздом и Судиславом ехали в дорожной повозке, запряженной четверкой резвых коней. Но пробралась степными дорогами под Васильков вражеская орда и уже возле города пустилась преследовать дружину Владимира. Когда она приблизилась к городу с уже открытыми для неё воротами, коню Владимира попал под копыто острый камень. Конь осекся на ходу и захромал. Увидев такую беду, Добрыня осадил своего коня, подхватил князя из седла, усадил рядом и помчал дальше. Дружина изготовилась к сече - защищать князя и княгиню от лавины степняков. Но Господь Бог был на стороне русичей. Он побудил Яна Кожемяку приотстать. Тот снял с плеча лук, положил на тетиву стрелу, со всей силой пустил её в надвигающегося врага и пронзил грудь коня печенежского кагана. Конь упал, каган вылетел из седла, орда сбилась в кучу. А князь и княгиня, следом дружина скрылись за крепостными воротами. Орда как налетела, так и отхлынула. Печенеги не любили да и не умели брать крепости приступом. В добычу им достался лишь поранивший ногу конь Владимира.

В знак чудесного избавления от верной гибели князь Владимир попросил священников отслужить в освящаемом храме молебен, а посоветовавшись с Анной, решил назвать новую церковь храмом Преображения. Здесь Василькове, Владимир подумал о том, что нужно вновь поднимать россиян на печенегов и надолго отвратить их от просторов Руси.

Вернувшись через два дня ночной порой в Киев, князь утром собрал воевод, чтобы обговорить с ними новый поход на печенегов. Снова, как в прежние годы, по дорогам Руси помчались во все города гонцы, унося с собой повеление великого князя о сборе рати. Многие воеводы уехали следом, чтобы встать во главе городских полков.

Сам князь Владимир отправился в Новгород, чтобы оттуда прийти на юг державы с ратью. А ещё он хотел посмотреть, как обстроился город за те почти двадцать лет с того времени, как он княжил в нем. Позже князь многажды упрекал себя за оплошность, какую совершил, уехав из Киева. Печенеги, узнав о дальнем походе Владимира, вновь напали на его южные земли и приступили к осаде Белгорода, любимого князем города-крепости. Судьба Белгорода беспокоила князя ещё до похода в Новгород, и он послал туда воеводой разумного боярина Глеба Кожемяку с четырьмя сыновьями.

Печенеги попытались овладеть Белгородом наскоком, попробовали протаранить ворота, но не по зубам оказалась для них крепость. Новые каменные стены были высоки и неприступны, кованные железом ворота не поддавались таранам. Тогда печенежские князья решили взять непокорных русичей измором: поставили близ ворот крепкие заставы и зорко следили за тем, чтобы никто не вырвался из города позвать на помощь князя Владимира или воевод. Печенеги разорили дотла все посады и веси вокруг города, чтобы никто не пронес в него корм.

Однако горожанам удалось-таки прокопать подземный ход и помочь отроку Васильку выбраться за крепостные стены. Ночью он миновал печенежские заставы, переплыл реки, ушел из-под носа печенежских дозоров и, добравшись до Киева, принес великой княгине Анне весть о постигшей Белгород беде. Но белгородцы напрасно ждали помощи от Киева. В это время и стольный град был при малых силах защитников.

В Белгороде вскоре среди простых людей возник голод. У богатых горожан, больше у язычников, ещё был хлеб, но они не носили крестов, не знали заповедей Господних и не делились хлебом с голодными. Когда же от голода стали умирать дети, старики, раненные в схватках с врагом воины, городские старцы собрались на совет и, мудро прикинув, что голодная смерть уже стоит на пороге каждого дома, решили сдаться на милость врага, и согласие горожан на то получили. Боярин Глеб на том совете не был, а как услышал про гибельный шаг белгородцев, прибежал к старейшинам и сурово сказал:

- Слушайте боярина Кожемяку! Как вы посмели бросить любимый город князя всея Руси на поругание печенегам? Или все вы здесь сыроядцы, а не христиане?

- Да как нам быть? - спросили беспомощные старцы у Глеба.

- Закрома будем чистить у богатеев именем князя и Бога, - стукнул посохом об пол боярин. - А чтобы хлеб без боя толстозадые отдали, ноне же их сюда позовите.

Городские старцы знали, что с княжеским любимцем шутки плохи, потому как ведали: Глеб и с князем розно разговаривал, - и пошли по богатеям доносить повеление княжеского воеводы. Однако и у богатых горожан невелики запасы хлеба остались. Они дали городу всё, что могли, даже коней из конюшен вывели и под гож пустили. Несколько дней город ещё продержался, а край приблизился.

Но Глеб Кожемяка не только посохом умел стучать и в страх вводить вельмож. Он много думал, искал выход из гибельной прорвы и, когда голод совсем прижал белгородцев к земле, даже всю траву поели, сам позвал к себе городских старцев и тиунов, спросил:

- Ну что у нас, край?

- Нет сил, боярин, люди в самоедство пустились. Это было правдой. В семье одного язычника девку зарезали да и сварили.

- Теперь послушайте меня. Крепко послушайте! Не сдавайтесь ещё три дня и делайте всё, как я повелю.

- Говори, боярин Кожемяка, - попросили белгородцы.

- Идите сей же час по домам и собирайте по горсти овес, пшеницу, отруби, полову, всякую мучную пыль. Да чтобы четверть[42] набрали. Ещё меду бадью найдите, в княжьей медуше он, поди, есть. Все ко мне на двор несите, ещё два добрых котла приготовьте.

Белгородцы оказались расторопными. Всё, что просил боярин Глеб, скоро было собрано и ему доставлено. Той порой Кожемяка определил своих сыновей копать на площади два колодца, в помощь воинов дал, нашел горожан ещё крепких. Женам сыновей велел зерно истолочь и из отрубей овса и пшеницы, из муки болтушку замесить. Из меда же сыты вареной приготовить. А как всё исполнили по его указу, как слили в большие кади болтушку и сыту, так повелел Кожемяка эти кади опустить в колодцы, в которых воды и знака не было: с болтушкой в один колодец, с сытой - в другой. У колодцев черпаки положили, котлы малые поставили на таганы, дров припасли, огонь развели. Кисель начали варить.

На другой день утром, когда были закончены приготовления, убрана с площади выкопанная земля, повелел боярин Глеб посаднику Авдею Копыто крикнуть со стены твердое слово:

- Пусть их каган знает, что белгородцы семь лет осаду выдержат, а потом князь Владимир с ратью придет. Должно знать поганому, что русичи в Белгороде голодать не будут, потому как Господь Бог их питает.

Бирючи вместе с Авдеем Копыто так и прокричали на все четыре стороны. А посадник и от себя добавил: