Читать интересную книгу Каменные скрижали - Войцех Жукровский

Внизу стоял посольский «мерседес», и новый шофер, индиец, полировал машину замшей. Значит, Старик уже вернулся. Чем-то попотчевали его китайцы?

Зазвонил телефон, раздался возбужденный голос Нагара.

— Включи радио, чрезвычайная новость. У тебя там есть приемник?

— Есть. Вперед скажи, что в Будапеште, — потребовал взволновавшийся Иштван.

— Почти спокойно. Венгрия неактуальна, новая бомба взорвалась. Израильские бронетанковые, части нанесли удар на Синае. Египтяне драпают изо всех верблюжьих сил. Насер клянется, что будет воевать до последнего патрона, то есть недолго. Обратился за помощью к Югославии и к Москве. Бен Гурион закатил речь, что с арабской сволочью ему покоя нет, перечислил пограничные инциденты, торговое эмбарго, арест еврейских банкиров в Каире, разумеется, заверил, что поход предпринят ради наведения порядка и танки идут в наступление исключительно в целях укрепления мира в районе канала.

— Думаешь, им удастся?

— Израилю-то? Армия первоклассная, техника современная, они разгонят египтян. Завтра выйдут к каналу. Франция и Англия направили Египту и Израилю ультиматум, чтобы обе стороны немедля прекратили огонь и отступили на десять миль от канала. Мол, слишком важная артерия, чтобы допустить ее повреждение в ходе военных действий. Сохранность канала предложено гарантировать английскими и французскими войсками, ты понял, что за игра идет?

— А что Америка?

— Иден и Молле задумали отвоевать канал у нее за спиной.

— Ты говорил, что Израиль…

— Израиль — третий компаньон, акций в банках у него нет, приходятся вкладывать кровь своих солдат, он создает повод для вмешательства. Роль препохабная, но со всех сторон выгодная. Включи радио, узнаешь подробности. И заскочи ко мне, потому что с минуты на минуту закипит и это ваше восстание перестанет быть частной венгерской аферой.

— Начнется торговля?

— Черт его знает, однако и это следует принять в расчет, с нынешнего дня вы товар на обмен. Запад молчаливо предлагает сделку. Мол, пусть каждый наводит порядок в своем хозяйстве. А что это значит, сам понимаешь, ты же бывший солдат.

— Звони мне, Морис, — отозвался Иштван. — Вечером я заеду.

— А я что делаю? Не звоню?

Держа трубку возле уха, словно надеясь еще: что-нибудь услышать, Иштван замер, наклонясь над столом, глядя на кипу газет и сколотые скрепками вырезки. Бой за перемены осложняется событиями мирового значения.

В дверь постучали, на этот раз сунулся завхоз и объявил, что товарищ секретарь получил приказ собрать сотрудников в кабинете посла, но почему-то у Тереи не работает телефон. Тереи свирепо ткнул трубку на место.

Все уже были в сборе, однако никто не обратил внимания на опоздание советника, народ столпился у приемника, комментатор толковал о подавляющем перевесе бронетанковых дивизий, вторгшихся на Синайский полуостров. Ультиматум обеих держав арабское сообщество осуждает, комментатор выразил надежду, что Советский Союз и Соединенные Штаты сумеют обуздать агрессора и не допустят расширения конфликта.

О Египте говорилось с симпатией: приняв решение сопротивляться, Насер взывает к совести всего мира. Нет сомнений, Израиль и в одиночку победит, а такие державы, как Англия и Франция, и подавно одолеют Египет, однако нельзя допускать, чтобы решающим фактором в международных отношениях по-прежнему оставалась сила.

В Будапеште притихло, непрерывно заседающему Центральному комитету представлены требования рабочих. Среди русских солдат распространены листовки: «Советские солдаты! Не стреляйте в венгерских рабочих и крестьян! Наша революция смела Ракоши и Гере, открыла ворота тюрем…»

Иштван заметил, как Байчи яро вскинулся и зорко оглядел лица сотрудников, те, однако, слушали с невозмутимостью, достойной всяческих похвал.

— Товарищи, — начал Байчи, набрал полную грудь воздуха, выпрямился, словно обрел прежнюю самоуверенность. — Правительство Имре Надя объявило о, предстоящих реформах на благо народа. В стране восстановлен порядок. Мы не должны верить империалистической пропаганде, которая изо всех сил старается посеять смуту в умах, не только толкнуть нас на братоубийство, но и впутать в конфликт с нашими союзниками затем, чтобы отвлечь внимание от нападения на Суэц.

В депешах, полученных мною из Будапешта, говорится, что положение находится под контролем, партия и правительство… Шифровальщик украдкой вертел регулятор громкости приемника, чтобы свести голос диктора до едва слышного шепота, но Ференц подтолкнул его, рука сбилась, и во весь голос загремело: — Русские войска, численность которых постоянно возрастает, ссылаются на Варшавский Договор… «Если они не уйдут по доброй воле, мы готовы денонсировать этот договор и объявить Венгрию нейтральным государством», — заявил венгерский премьер-министр. Все головы повернулись в сторону приемника, Керень виновато съежился.

— Выключи! — крикнул Ференц, ему показалось, что шифровальщик слишком медлит, и он сам выдернул вилку приемника из розетки.

Коломан Байчи внезапно осунулся, побледнел, словно его ткнули кулаком под сердце. Он громко проглотил слюну, пожевал клейкими губами. В кабинете царило молчание. Юдит пододвинула послу стакан с водой. Он пил большими глотками, прикрыв отечные веки.

— Товарищи, — сказал он тихо. — Ситуация в мире может толкнуть нас… Однако это правительство, вероятно... Очень просил бы вас избегать ненужных доверительных контактов, чем дальше сейчас от американцев и англичан, тем лучше. То есть я хотел сказать «от французов», — поспешно поправился он. — Зато я всячески рекомендовал бы вам встречи с дипломатами из нашего лагеря, особенно с товарищами из советского посольства. Я сам обратился… — он потер безвольной ладонью обвисший, неаккуратно выбритый подбородок. — Поймите, читая вот это, — он поднял газету и потряс шелестящими страницами, — они могут и в нашем поведении заподозрить измену. Будьте рассудительны, лучше сыграть дурачка, даже труса, чем своими заявлениями дать доказательство, что у нас начался разлад. То, что я говорю, разглашению не подлежит.

Все стояли, ожидая более подробных указаний, однако посол тяжело сел и жестом дал понять, что можно идти.

«Он практически в нокдауне, хоть все еще силится держать руль, притворяется, что предвидел события. А не пришло ли ему в голову после этого сообщения, что вдруг может оказаться; возвращаться-то некуда? Там рождается новая Венгрия, найдет ли он силы, чтобы еще раз изменить лицо, осудить свое прежнее поведение, перечеркнуть то, что до сих пор засчитывалось ему в заслугу? Или, того гляди, останется ему одна дорога, по которой ушли те, провожаемые проклятиями. Стена штыков спасла их от суда».

— Товарищ посол, — наклонился Иштван через письменный стол. — Сегодня вечером я буду в «Ажанс Франс пресс», так чтобы между нами не было недомолвок… Я хочу знать.

— Вас это не касается, Тереи, — прохрипел Байчи. — Я тоже хочу знать всю правду, хватит, я побегал с завязанными глазами.

Да, он явно на грани душевного краха и заслуживает только жалости.

Остаток дня усталый Иштван предназначил для отдыха, но сон не приходил, не успев лечь, Иштван вскакивал, выискивал по радио свежие сообщения, позвонил в здешний ТАСС Кондратюку, тот уверил, что в Венгрии заключено соглашение, перемещения войск имеют целью вывод прежних гарнизонов и только подстрекатели способны усмотреть в них маневр с целью взять Будапешт в кольцо, упомянул о негласных переговорах Надя с Микояном, прибывшим с особыми полномочиями и в присутствии журналистов высказавшим удовлетворение результатами совещаний.

— Не волнуйтесь вы так, товарищ Тереи, у нас успокоительные сведения… Рабочие не отдадут фабрик, крестьяне не выпустят из рук земли, агитация реакции потерпела провал.

Но калькуттское радио сообщило, что советские войска взяли под контроль аэродромы и венгерским летчикам доступ к самолетам закрыт.

— Сааб, Агра звонит! — надрывно крикнул повар, держа трубку кончиками пальцев так, словно та была обжигающе горяча.

— Это я, — донесся издали голос Маргит. — Как ты там? Есть что-нибудь из дому?

— Нет. Но мне как-то спокойней. Ситуация проясняется.

— Я тебе нужна?

— Да, — пылко ответил он. — Ты же знаешь.

— Тебе действительно хочется?

— Жду. Когда будешь?

— Завтра. Прилечу вечерним рейсом. Может, встретишь меня? Я буду одна.

— Опять на несколько часов или останешься в Дели?

— Зависит от тебя. Тогда до завтра.

— Буду в аэропорту. Целую.

— А еще я хочу попросить у тебя прощения, — долетело из дальнего далека. «Что она такого сделала? В ту ночь я бросил ее, оттолкнул, стоило разразиться восстанию, а моим оказаться под угрозой, Маргит стала лишней, хуже того, ее как не было, перестала существовать».