— Вот и отлично! — обрадовался Гай.
Он хотел что-то добавить, но передумал. Наверное, хотел сказать, что, слава Богу, отпадает необходимость налаживать контакты с Военным ведомством Федерации, но промолчал, щадя самолюбие Джанни Моретти. Несмотря на все свои связи, всемогущим его дядя Рудольфио не был. В данный момент большая часть Совета Федерации поддерживала группу олигархов, негласно возглавляемую герцогиней Левенхольд. Эти люди были настолько тесно связаны с Военным ведомством, что практически составляли с ним единое целое.
Друзья Иланы теперь регулярно отправлялись на какую-нибудь из планет, входящих в Федерацию или имеющих с ней дипломатические отношения. Илану постоянно снабжали дисками с голографическими изображениями разных миров — чтобы она могла открывать туда врата. А некоторые наловчились открывать их сами — при помощи линдимина, разумеется.
Чаще всего теперь открывались врата между лесным посёлком и Гелиополем — небольшим курортным городком на Эдеме, куда Мартин Кейн переправил Еву и Люцифера. В Леброне стало неспокойно, а Мартин хотел, чтобы беременность Евы протекала в максимально благополучной обстановке. Находящийся в центре Федерации Эдем больше не считался таким райским местом, как прежде, но в маленьком городке Гелиополе царило относительное спокойствие. К тому же тут процентов восемьдесят недвижимости принадлежало клану Моретти. Джанни устроил Еву в клинику домашнего типа, которую финансировал лично он. Персонал там был надёжный, но Джанни на всякий случай раздобыл Еве и Мартину «альтернативные» документы. Так что в гелиопольской клинике Еву считали Мариолой Витт из Диких Миров, бежавшей из дома с любовником, саалмитским аристократом Амиром Хавьером, который теперь постоянно её тут навещал. Саалмитские аристократы ходили в головных уборах, скрывающих волосы, и полумасках из драгоценных камней. Этот маскировочный костюм был очень даже кстати — колоритная внешность Мартина слишком бросалась в глаза. Джанни Моретти немного обиделся, когда Мартин заговорил с ним о плате. Джанни любил делать друзьям щедрые подарки, но порой ему приходилось считаться с тем, что не все любят эти подарки принимать.
— Потом сочтёмся, — сказал он художнику. — Многие из моих родичей обожают старинное искусство живописного портрета, так что, когда всё утрясётся, двух-трёх заказчиков я тебе гарантирую.
Илана убеждала Мартина вообще перебраться в Гелиополь.
— Ты сейчас нужен Еве. Ты и так надолго оставил её одну…
— Ева всё понимает, — улыбнулся художник. — То, что сейчас происходит, касается всех. И одна она никогда не оставалась — в Леброне всегда было кому за ней присмотреть. Представляешь, она хотела поселиться здесь, со мной. Еле отговорил. В её положении лучше оставаться в привычной среде и пользоваться услугами той медицины, к которой она привыкла. Ну а я могу навещать её хоть каждый день. Слава Богу, мои скромные способности к магии и линдимин позволяют мне открывать врата, не отрывая от дел настоящих магов.
Однажды Мартин вернулся из Гелиополя в такой глубокой задумчивости, что все заподозрили неладное.
— Как дела у Евы? — поинтересовалась за ужином Изабелла.
— Нормально… Наконец-то стало ясно, кто у нас будет. Раньше ребёнок так лежал, что трудно было определить. А теперь он немного повернулся, и врачи сумели определить пол.
— Ну и? — Лилиана от нетерпения только что на стуле не подпрыгивала.
— Девочка, — Мартин улыбался, но вид у него был такой, словно какая-то мысль не давала ему покоя.
— Ну что ж, — пожала плечами Хенна. — Вы ещё молоды. Успеете и наследника родить.
— Вот это меня меньше всего волнует, — усмехнулся художник.
— Тогда что тебя волнует? — спросил Эдан. — Ты какой-то странный сегодня.
— А вдруг она будет на меня похожа? Если бы парень, то ещё ладно, а девочке всё же лучше посимпатичней быть.
— О да, — закатила глаза Лилиана. — Чтобы легче было мужа найти. Ну или влиятельного друга, которому не стыдно было бы появляться с ней на приёмах. Это ведь мужчин оценивают по способностям, а она должна быть прежде всего красотка, иначе не видать ей в жизни успеха…
— Да я не об этом, — досадливо отмахнулся Мартин.
— Шучу, — Лилиана примирительно улыбнулась. — Ты никогда не казался мне одним из тех, для кого важны все эти допотопные жизненные установки, так что странно слышать от тебя такое. Это во-первых. А во-вторых… Ума не приложу, почему ты считаешь себя некрасивым. Ты, конечно, не Аполлон, но и не Квазимодо.
— А родители, похожие на Аполлона и Афродиту, — ещё не гарантия того, что их отпрыск будет красавцем, — добавил Гай.
— Кто такие Аполлон и Афродита? — полюбопытствовал Эдан. — И этот… Квази…
— Квазимодо — уродливый горбун, — пояснил Гай. — Герой одной книги. А Аполлон и Артемида — боги древних эллинов, народа, который жил в нашем мире, на планете Земля. Прекраснейшие из богов… Кстати, распрекрасный Аполлон не осчастливил своей любовью ни одну женщину. Если вспомнить все связанные с ним легенды, хороших концов там не найти. Когда я в детстве читал мифы Древней Эллады, они большей частью производили на меня удручающее впечатление. А прекраснейшая из богинь Афродита была супругой бога-кузнеца Гефеста. Красотой он не блистал, зато был искусным мастером, который создавал прекраснейшие вещи. Эти супруги как бы олицетворяли собой красоту в двух её проявлениях. Как и вы с Евой.
— Это точно, — согласилась Лилиана. — Такой мастер, как наш Мартин, может произвести на свет только что-нибудь очень хорошее. А вообще… Смешение разных внешних типов даёт самые неожиданные и обычно непредсказуемые результаты. Бывает, мать с отцом очень красивы, а ребёнок не очень. А бывает наоборот.
— И в любом случае это не главное, — строго заметила Хенна.
— Верно, — кивнул Мартин. — Да я ведь не только об этом… Я вот думаю… Производишь человека на свет, наделяя его своими чертами и уже в какой-то мере определяя его судьбу. Он ведь не просит тебя об этом, а ты приводишь его в этот мир и не знаешь, будет ли твой ребёнок счастлив.
— Твой — будет, — спокойно сказала королева. — Потому что в этом мире его ждёт любящий отец. Твоя дочь ещё не родилась, а ты уже о ней беспокоишься. Ребёнок счастлив, когда его любят.
— Да уж, — вздохнула Лилиана. — У меня такого отца не было. Я его вообще не помню… И красоты у меня сроду не было, однако я счастлива.
Она посмотрела на сидящего рядом Томаса, и он ответил ей взглядом, от которого любая женщина почувствовала бы себя счастливейшим созданием во вселенной.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});