Приближение судьбоносной встречи и окружающие небывалые виды вкупе с попадающимися навстречу москвичами образца первой четверти восемнадцатого века качнули в кровь адреналинчика, усталость и сон попятились, а за крепостными стенами Белого города, в который они, срезая путь, въехали через Яузские ворота, и вовсе пропали, как не было. К тому же здесь капитан-поручик Воронов перевёл отряд в галоп, и стало уже совсем не до сна.
В первую минуту Сыскарь не мог понять, зачем они летят сквозь центр Москвы с диким криком: «Поберегись! В сторону! Слово и дело государево!», рискуя зашибить кого-нибудь насмерть, а потом сообразил. Десять минут, которые таким образом выигрывал капитан-поручик и впрямь ничего не решали, он и так уже, считай, выполнил приказ. Но вот подлететь к Сухаревой башне на взмыленных конях, показывая всему свету и самому Петру Алексеевичу, с каким рвением и скоростью оный приказ выполняется — это было по-нашему, по-русски и по-московски. Будь ты хоть трижды человек дела и чести, а понты выдержать и пыль в глаза начальству пустить никогда не помешает.
За то недолгое время, что Сыскарь пробыл здесь, в России одна тысяча семьсот двадцать второго года, он успел привыкнуть, что со своими ста девяносто тремя сантиметрами возвышается над всеми. И значительно. Но люди, которые встретили их в обширной светлой зале Сухаревой башни, ростом были никак не ниже Андрея. Скорее даже выше.
Уж сам государь Пётр Алексеевич (Сыскарь сразу узнал его по портретам и чёрным, выразительным, чуть навыкате, глазам) точно был выше. С дымящейся трубкой в зубах он стоял у стола, опершись руками о столешницу, и рассматривал какую-то карту. При виде вошедших, поднял голову и звучно произнёс:
— Ага! Молодец, капитан-поручик. Быть тебе майором. Все здесь?
— Так точно, государь, все. Воспитанница Дарья, управляющий Харитон и два свидетеля — Андрей и Симай.
— А воры?
— В подвале. Под крепкой стражей. Как и приказывали. Разрешите сразу сказать, что большую часть дела совершили эти люди. — Он кивнул на Андрея и Симая. — Они сумели освободиться от пут и напали на злочинцев, чем спасли жизни Дарьи и Харитона. Я же со своим отрядом лишь довершил начатое.
— Когда надо исполнителен и смел, когда надо — скромен. Это хорошо, — с удовлетворением заметил Пётр, в два шага обогнул стол, подошёл чуть не вплотную к Андрею и отрывисто осведомился:
— Кто таков?
Спустя два часа, когда московское утро уже разгорелось вовсю и солнце било в окна майскими яркими лучами, в которых, искрясь, танцевали пылинки, они всё ещё сидели за столом.
Происходящее давно казалось Сыскарю сном, но просыпаться он пока не собирался, даже если бы смог. Потому что общаться накоротке с самим Петром Первым, светлейшим князем Александром Даниловичем Меншиковым и генералом-фельдцейхмейстером, хозяином таинственной Сухаревой башни Яковом Вилимовичем Брюсом было столь невероятно интересно, что он, простой частный сыщик, обычный московский парень двадцать первого века, Андрей Владимирович Сыскарёв, понимал: цена, уже уплаченная им за данную возможность, хоть и едва подъёмна, но адекватна. Не то чтобы он был готов при случае заплатить ещё раз, нет. Всего лишь знал — другого случая не будет. Хотя… Кто может дать гарантию?
Как бы то ни было, они с Симаем сидели за одним столом с гигантами. И не только в смысле физического роста (длинный Сыскарь едва-едва мог сравняться с Меншиковым, который был ниже Петра и Брюса, а знаменитый русский шотландец почти догонял в росте царя). Это были гиганты духа, что сразу же чувствовалось в их словах и всякой повадке. Да, дух, которым обладали эти люди, не был идеальным. Совсем не был. В нем чувствовалась жестокость, ежеминутная готовность к насилию и убийству, всесокрушающий эгоизм, жажда власти, денег и наслаждений.
Но при этом было также совершенно понятно, что эти люди способны подчинить своему духу, своей воле миллионы людей и направить их силы и сами жизни на достижение тех целей, которые они, гиганты, считали необходимым достигнуть. Великих целей.
Сыскарь смотрел, слушал, отвечал на вопросы и всё пытался сравнить этих людей с теми, кто правил Россией в его время. Сравнение было совсем не в пользу последних. Мелковатыми выходили российские власть имущие двадцать первого века. По всем статьям мелковатыми. Включая цели, которые они ставят перед собой. Вернее, пытаются ставить.
Да и чёрт с ними.
— Значит, говоришь, не будет в России императорской и царской власти через триста лет? — словно прочитав мысли Сыскаря, спросил Пётр.
Стол был уставлен разнообразными бутылками с выпивкой, но присутствующие завтракали варёным мясом с хлебом и запивали его кофе. Только светлейший князь Александр Данилович Меншиков позволил себе бокал вина, который выпил, как лекарство, морщась, отставив в сторону мизинец с богатым перстнем. После чего повеселел и тоже перешёл на кофе.
— Не будет, государь. Её уже через двести лет не будет. И не только в России, к слову сказать. Но сама Россия останется в целости и сохранности. Хоть и пройдёт через множество труднейших испытаний и ужасных бед.
— Выстоит, значит, Россия?
— Выстоит, государь.
— И меня там помнят?
— Помнят, государь. Ещё как. Памятники ставят. И Александра Даниловича с Яковом Вилимовичем тоже помнят. Ваша эпоха считается эпохой титанов и великих свершений. — Сыскарь подумал, что некоторым она, наоборот, кажется одной из самых кровавых и жестоких эпох в истории России, а царь Пётр считается среди этих некоторых полубезумным садистом, зверем в человеческом обличье и величайшим тираном, но вслух, разумеется, ничего не сказал. Зачем? Себе дороже. И вообще. Право на существование имеют, разумеется, любые мнения. Но и у него есть полное право донести до государя лишь то, каковое он считает нужным. Извините, ребята, но так уж вышло, что я получил такую возможность, а не вы.
— Ага. — Быстрая улыбка осветила кругловатое мясистое лицо Пётра. — Не зря я тружусь, значит, как проклятый?
— Не зря. Величие той России, в которой я живу, во многом ваша заслуга, государь.
— Что ж, порадовал ты меня, Андрей Сыскарёв, пришелец из будущего… — неожиданно он зыркнул на Брюса своими чёрными яркими глазами и спросил поскучневшим голосом. — Он точно из будущего, а, Яша? Не врёт? А то ведь с лгунами у меня разговор короткий. В приказ к Ромодановскому, ноздри рвать и на каторгу. Или в солдаты, ежели гож. Как думаешь, Вилимович?
Сухим лающим смехом засмеялся Меншиков.
Сыскарь похолодел. В одну секунду он понял, как, бывало, вершился царский суд и чем были оплачены величие и авторитет государя-императора Петра Алексеевича Романова.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});