В полночь я вскочила от надрывного воя тревожных сирен и грохота очередей. Кое–как сползла с кровати, доковыляла до окна, волоча за собой трубки и провода, которые, слава богам, оказались достаточно длинны… и застыла, не веря своим глазам.
Плац и тренировочные площадки были затянуты едким зеленоватым туманом, в котором будто копошился громадный косматый ковер. Я всмотрелась — и вздрогнула.
Ковер распался на сотни, тысячи животных.
Дрогнула и захлебнулась очередь где–то у проходной — должно быть, смели вахтенных. Загрохотало у входа в казармы — выбегали на улицу поднятые по тревоге солдаты, ревели поднимаемые в воздух в экстренном режиме военные дайры.
Решиться на штурм военной базы! Идио…
Я зажала уши от грохота каскадом разрывающихся снарядов. Госпиталь тряхнуло, противоударный стеклопластик окон превратился в сито, меня швырнуло на стену, засыпав осколками. Где–то совсем рядом знакомо стрекотали разрывными «матери», на пустыре возле коммуникационного центра рвались осколочные гранаты, все прочее потонуло в воплях, ржании и зверином вое, реве двигателей и ковровом огне, которым поливали животных с воздуха.
Только через десять минут, когда в глазах прояснилось после удара, я поняла, что что–то не так. Слишком часто внезапно смолкали очереди, взрывы не были похожи на снарядные. Я приподнялась на колени и подползла к окну.
Солдаты, еще недавно прочно стоявшие на ногах, хватались за лица и валились как подкошенные, катаясь по земле. Падали даже те, у кого был закрытый шлем — целыми отрядами, десятками солдат, которых тут же рвали на куски.
В мозгу что–то щелкнуло, взгляд заметался, ища…
Вот они.
Редкие, не больше десятка, костлявые фигуры, почти незаметные в тумане, висели в воздухе на уровне второго этажа, слаженно взмахивая крыльями. Из длинных узких ран сочилась желтоватая жидкость, испарявшаяся, не долетая до земли. Туман. Звезда моя!
Кроме «пузыря», «чешуи» и наглухо загерметизированного шлема, противопоставить ему нечего. А они есть хорошо если у четверти солдат!
Мимо окна пронесся неуправляемый дайр с вывернутой дверцей, из которой виднелись крылья твари, вильнул и врезался в землю, столбом полыхнув до моего окна. Пахнуло жаром, на волосы вновь брызнули осколки. Медленно взлетающий т'хор встретился со мной взглядом — и сознание ухнуло в темноту, рывком отброшенное чужой волей.
Потеряв три четверти личного состава, главная военная база города выдержала штурм, полностью уничтожив противника. Прямым тараном перехваченных дайров были разрушены два административных корпуса и коммуникационный центр. Потери среди командного состава неизвестны.
Я стала под ружье спустя восемь дней, снова не вылежав положенный месяц.
Город вслед за базой накрыла эпидемия, и, когда в мою все еще разоренную палату ворвался майор–северянин с перекошенным лицом, я внезапно осознала, что ни легкой жизни, ни легкой смерти уже не дадут мне боги, и просить об этом уже поздно.
За восемь дней т'хоры вырезали больше половины гражданского населения, как до этого в одну ночь — три четверти военного, и город задохнулся от ужаса.
Да, это была чума.
Под ружье ставили всех — больных, увечных, раненых. Пытались связаться с другими городами — и обнаружили, что неясные помехи глушат все сигналы. Оба коммуникационных центра дальней связи и космопорт уже шесть дней лежали в руинах — сумасшедшие подорвали их в первую же ночь.
Запоздалые попытки эвакуации захлебывались на подступах к окраинам, кольцом охватывающим город — двухсотенная кочующая стая разрывала караваны в клочья. Наружу не мог прорваться ни один корабль — двигатели глохли, едва позади оказывались границы трущоб. Город будто накрыли колпаком, вырезав из времени и пространства.
Борясь с навязчивой головной болью, я лежала у самого края спешно набросанной баррикады и вспоминала те первые, страшные дни, когда сутками не отходила от окна и ждала, ждала, ждала… Ждала вестей о смерти, потому что других не приходило, и молилась — потому что ничего другого сделать не могла.
— Смена караула. Все чисто? — подполз Артей, неуклюже опираясь культей о землю. Его правая рука чуть ли не до плеча осталась в смахивающей на птичий клюв пасти еще три дня назад. И теперь мы, увечные и контуженные, охраняли базу, пока остальные умирали где–то на черных от чада улицах.
Да. Дома снова горели, горели цеха и склады. Их жгли сумасшедшие — как и раньше, но, как и раньше, мы не понимали — зачем; их жгли солдаты, случайно и намеренно — плеснувшей мимо цели раскаленной плазмой и десятком огнеметов — вместе с полудюжиной чумной стаей.
С улиц исчезли бешеные звери — нанеся той ночью первый удар по военной базе, они, смертники, собранные со всего города, оказались вырезанными под корень, едва не вырезав под корень нас.
— Вроде да.
— Иди полежи, Морровер. Зеленая вся, как листик по весне.
— Кто бы го… Мать вашу, что ж вы все не успокоитесь!
Я вскинула приклад к плечу и выпустила тепловой заряд навстречу тонкой, чуть ли не колеблющейся на ветру фигуре, внезапно вынырнувшей из–за угла. Фигура с неестественной для сола скоростью шарахнулась в сторону. Заряд пропахал воронку в асфальте и взорвался с оглушительным грохотом, обдавая пламенем стены домов, баррикады и затаившиеся в проулках сухощавые тени.
Они свечами взмыли вверх, одновременно, будто действительно имели одну нервную систему на всех, и с тихим стрекотом рванулись на восток, уходя от пущенных вслед очередей.
— Проверяют, твари!
Я проводила рой взглядом и кивнула. С полдесятка, для попытки штурма маловато.
Чума вылезла наружу и больше не скрывалась за обшитыми мехом и клыками ширмами. Теперь о том, что сумасшедшими управляют матки т'хоров, знали все. Как и о том, кто сводил псионов с ума.
Знали — и не видели ни одной. Я думала, что это самки, потому что так сказал Шеско когда–то, целую вечность назад. Матки слали вместо себя тех, кем управляли — и те гибли под шквальным огнем, либо убивали сами.
Никто не знал, сколько роев в городе. Никто не знал, где их логово — потому что с начала эпидемии никому не удавалось приблизиться к окраинам ближе, чем на четыре квартала. И никто ни разу не видел того, кто дергает за ниточки в этом гареме — единственного самца. Я почитала это благом, хоть и сообщила о его существовании командиру сразу же, — два раза я встречалась с ним, и оба чудом не отправилась на встречу со Звездой.
Откуда–то из переулков послышался топот двух десятков ног. Я осторожно выпустила навстречу поисковый импульс, поморщившись от вспыхнувшей с новой силой боли — травмы мозга, сыплющиеся на меня с завидным постоянством, заблокировали мои способности почти под ноль.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});