В Лондоне Калиостро считал себя неуязвимым, тем более что Свинтон окружил его заботами, а жена его взяла под опеку Серафину. Впервые супруги чувствовали себя в Лондоне желанными гостями. Магистр возобновил изготовление египетских порошков и продавал их по 30 шиллингов за гран, принимал страждущих египетской истины и проводил сеансы магии, после которых любопытствующие долго не расходились, а магистр, облачившись в подобие египетских одеяний, с важным видом нес околесицу на всех доступных ему языках. Английский он по-прежнему не выучил, но теперь имел дело с людьми светскими, которые так или иначе говорили по-французски, и переводчик ему не требовался. Осенней сырости пока не предвиделось, новая подруга изо всех сил развлекала Серафину, Свинтон знакомил Калиостро со своими друзьями, и магистр надувал щеки, купаясь в лучах славы борца против абсолютизма. Однажды Свинтон познакомил Великого Кофту со скромным господином по имени Тевено де Моранд, представившимся редактором газеты «Курье де л’Эроп», издававшейся два раза в неделю на английском и французском языках. Моранд разговаривал мало, больше слушал, а потом, почтительно взяв под руку Серафину, завязал с ней оживленный разговор. Либо Калиостро не знал, что Свинтон владел газетой, редактором которой являлся Моранд, либо не удосужился связать эти факты между собой. А еще он не знал, что газета, издаваемая Морандом, прославилась тем, что печатала жареные факты и самые свежие сплетни. Словом, желтая пресса; владелец ее занимался шпионажем в пользу французского правительства, а редактор подрабатывал шантажом. Продажного пера Моранда опасались все.
Шарль Тевено, шевалье де Моранд, не был шевалье, как и Калиостро графом, но без смущения присвоил себе титул. Прежде чем стать борзым пером, «Руссо из сточной канавы» (Rousseau des ruisseaux), как называли тогда борзописцев пошиба Тевено, сей сын нотариуса из Арнеле-Дюк, получив юридическое образование, пошел по иной стезе: побывал завсегдатаем публичных домов, сводником, карточным шулером. Отсидев в тюрьме за грабеж, Моранд бежал в Англию. Там он открыл в себе талант журналиста и умение выкапывать эпатажные факты. Он научился продавать полученную разными путями информацию — либо жертве, готовой заплатить, чтобы факты не стали достоянием гласности, либо ее недругам, дабы испортить жертве карьеру и отравить существование. Вольтер утверждал, что Моранд проливал яд на все, что любят и уважают. Когда мишенью Моранда стала фаворитка Людовика XV мадам Дюбарри, тогдашний начальник полиции Сартин попытался выкрасть его и привезти во Францию. Операция сорвалась, так как журналист сумел натравить англичан на французских полицейских, и тем пришлось убраться восвояси. Понимая, что еще немного, и объявленные «Секретные мемуары продажной женщины, или Приключения графини Дюбарри» выйдут в свет, король решил купить Моранда. В Лондон направили Бомарше, дабы тот уговорил журналиста уничтожить тираж; за 100 тысяч ливров шантажист согласился выполнить просьбу. Сыграв на беспринципности Моранда, французская полиция подкупила его и сделала своим платным осведомителем и цепным псом одновременно. Когда выманить Калиостро во Францию не удалось, Моранду поручили провести кампанию против самозваного графа.
25 августа 1786 года Моранд сделал по Калиостро первый залп. Покопавшись в архивах лондонских судов, он вытащил на свет все случаи столкновения магистра с английской судебной системой и рассказал о них так, как умел только он один: зло, смешно и занимательно. Следующий выстрел прозвучал 1 сентября. В рубрике «Литературно-политическая смесь» («Mélanges de littérature et politique») появился «Обзор путешествий господина Калиостро, совершенных им до прибытия во Францию». В этом обзоре Моранд собрал все, что наговорила про Калиостро Лa Мотт и что ему удалось выудить из прибывшего в Лондон Саки (говорят, Моранд отыскал его в Париже и выписал в Лондон за счет Бретейля). Напомнил о некоем Сильвестре, у которого в Кадисе Калиостро украл трость с часами и бриллиантами (речь, видимо, шла о той самой трости, которой в свое время граф откупился от английского правосудия). А может, Сильвестр требовал вернуть 60 тысяч ливров, выманенных у него обманом в Лионе? Или в Лионе Калиостро обманул кого-то другого? Смешивая ложь с правдой, а полуправду с вымыслом, Моранд достиг своей цели: выставил графа опасным мошенником и ловким шарлатаном. Он даже написал, что в Париже Калиостро выдавал себя за князя Трапезундского, и никому даже в голову не пришло усомниться! Не иначе как действительно колдун, лучше держаться от него подальше!
Читая заметку, Калиостро скрежетал зубами от злости: наконец-то он понял, зачем журналист незаметно лавировал между гостями Свинтона и, отыскав Серафину, под разными предлогами увлекал ее подальше от мужа и развлекал беседой. На жену магистр не мог сердиться: она не сказала о нем ни одного дурного слова. Во всем виноват Моранд, сумевший даже похвалы вывернуть наизнанку. В те времена экземпляр газеты обычно прочитывали несколько человек, а когда номер попадал в публичную читальню, то и несколько десятков. Кто-то подсчитал, что тираж в пять тысяч экземпляров, каковым обычно выходила «Курье де л’Эроп», мог быть прочитан едва ли не миллионом читателей. Во всяком случае, в Лондоне газета шла нарасхват, и количество клиентов у Калиостро резко уменьшилось. Ходил слух, что Моранд, следуя своей обычной практике, заявил о готовности написать опровержение, но, разумеется, не бесплатно. Или это Свинтон предложил графу откупиться от журналиста? «У Моранда больная жена и шестеро детей, — сообщил владелец газеты, — деньги ему нужны». Свинтон сказал правду, и Калиостро, кажется, даже сделал некие демарши, но получил отказ: несмотря на обремененность семейством (которой он не раз прикрывался), Моранд не намеревался менять заказчика.
Разозленный Калиостро решился ступить на неведомую ему почву газетной полемики. Тилорье уже уехал на континент, и писать ответ Моранду, скорее всего, помогал Гордон. Он же свел магистра с редактором «Паблик Адвертайзер», согласившимся опубликовать опровержение. И 3 сентября газета напечатала ответ Калиостро борзописцу Моранду:
«Сударь, я не знаток французского языка и не могу сделать вам комплимент, коего, возможно, и заслуживают ваши шуточки, напечатанные в номерах 16, 17 и 18 “Курье де л’Эроп”. А так как все в один голос заверили меня, что в них изящество и элегантность стиля вступили в союз с благопристойностью, я решил, что ваше общество не может считаться дурной компанией, а потому возжаждал познакомиться с вами поближе. Но так как злые языки позволили распространять на ваш счет гнусные истории, я решил проверить их, прежде чем дать волю чувствам. Сейчас я с превеликим удовольствием могу сказать, что только злые языки могли причислить вас к клеветникам из ежедневной прессы, кои продают свое перо тем, кто дороже заплатит, и заставляют платить за свое молчание; более же всего мне понравились тайные предложения, кои вы передали мне со Свинтоном. Всегда лучше потребовать золота, чем черпать воду из Темзы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});