— Жан-Пьер, — повторила я, — если он выживет, то это только благодаря тебе.
— Довольно странный финал нашей родовой вражды, — подытожил он.
Мы помолчали. Я чувствовала, что мне нужно о чем-нибудь разговаривать. Мысль о том, что граф лежит без сознания и жизнь его понемногу угасает, унося с собой все мои надежды на счастье, была невыносима.
— Ты тоже охотился за изумрудами? — спросила я.
— Да. Я хотел найти их и уехать. Это не было бы кражей. У меня есть право на часть наследства де ла Талей. Теперь, конечно, я останусь ни с чем. Уеду в Мермоз и буду рабом графа всю свою жизнь… если он выживет, а он выживет — как раз благодаря мне!
— Мы никогда этого не забудем, Жан-Пьер.
— Ты выйдешь за него замуж?
— Да.
— Значит, тебя я тоже потерял.
— Я не нужна тебе, Жан-Пьер. Тебе просто хотелось лишить его того, что могло принадлежать ему.
— Как странно… Он всегда был рядом. Всю жизнь. Я ненавижу его. Иногда мне хотелось взять ружье и убить его… И подумать только, он будет жить благодаря мне.
— Мы не знаем, как поведем себя в тех или иных обстоятельствах, пока вплотную не столкнемся с ними. Этим вечером ты совершил благородный поступок.
— Это было затмение. Я бы не поверил. Я ненавидел его. Всю свою жизнь ненавидел. У него есть все, в чем я так нуждался! А теперь он стал еще богаче.
— Того же самого добивался и Филипп. Он ненавидел его так же, как и ты. Из зависти. Зависть — один из семи смертных грехов, Жан-Пьер, и, я думаю, он самый страшный. Но ты поборол его, и я рада за тебя. Очень рада.
— Но это произошло случайно. А может быть — нет. Возможно, я действительно не был способен убить его, даже когда думал об убийстве. Правда, изумруды я бы забрал обязательно, при первом же удобном случае.
— Но отнять у него жизнь ты бы не смог никогда. Теперь ты это знаешь. Возможно, ты даже женился бы на мне. Или попытался бы жениться на Женевьеве…
Выражение его лица на мгновенье смягчилось.
— Еще не все потеряно, — сказал он. — Как огорчится благородный граф!
— А Женевьева? Неужели ты сможешь использовать ее для своей мести?
— Она очаровательная девушка. Молодая и своенравная. Мы с ней в чем-то похожи. Но она дочь графа, и не думай, что у меня изменился характер после той глупости, что я совершил накануне. Насчет Женевьевы я ничего не обещаю.
— Она молода и впечатлительна.
— Я ей нравлюсь.
— Нельзя допустить, чтобы она пострадала. Ее жизнь и так нелегка.
— Ты думаешь, я способен причинить ей зло?
— Нет, Жан-Пьер. Мне кажется, ты и наполовину не такой злодей, каким себя изображаешь.
— Ты плохо меня знаешь, Дэлис.
— Думаю, я знаю тебя достаточно.
— Если бы ты узнала меня по-настоящему, ты была бы поражена. Я разработал один план… Хотел увидеть если не себя, так своего сына хозяином замка.
— Как это?
— Видишь ли, у графа тоже был план, пока он не собрался жениться на тебе. Он решил привезти сюда свою любовницу и выдать ее за Филиппа. Она родила бы ему сына, который со временем унаследовал бы замок. Так вот, это был бы не его сын, а мой!
— Ты… и Клод?!
Жан-Пьер кивнул.
— Почему нет? Она злилась, потому что граф не обращал на нее внимания. Филипп — не мужчина, так что… Ну как, что ты об этом думаешь?
Но я прислушивалась к шагам в коридоре. И думала только о том, что происходит в комнате наверху.
В библиотеку зашли врачи. Их было двое, оба — из города. Вероятно, у них сложилось не самое лучшее представление о нас. Один из них уже лечил графа, когда Филипп стрелял в него в лесу.
Я вскочила, и оба доктора повернулись ко мне.
— Он… — начала я.
— Сейчас он спит.
Я смотрела на них с немой мольбой дать мне хоть слабую надежду.
— Его жизнь висела на волоске, — сказал один из них. — Еще бы несколько дюймов и… В общем, ему повезло.
— Он поправится? — Мой дрожащий от волнения голос прозвучал неожиданно громко.
— Он вне опасности… Если продержится эту ночь.
Я медленно опустилась на стул.
— Я могу остаться здесь до утра, — предложил один из докторов.
— О пожалуйста, останьтесь!
— Как это произошло? — спросил старший из них.
— Ружье, которое нес господин Филипп, случайно выстрелило. Его Светлость сможет дать разъяснения, когда поправится.
Оба врача кивнули. Интересно, были ли они здесь в день смерти Франсуазы? И тоже ждали, как граф объяснит трагедию? Но мне не было дела до той трагедии. Я хотела знать лишь одно: поправится ли он теперь?
— Вы — мадемуазель Лосон? — спросил тот, что был помоложе.
Я подтвердила.
— Ваше имя Дэлис, или что-то в этом роде?
— Да.
— По-моему, он пытался его произнести. Может, вы посидите у его постели? Разговаривать с ним вы не сможете, но если он вдруг очнется, ему, возможно, будет приятно увидеть вас рядом.
Я пошла в спальню и просидела там всю ночь, приглядывая за графом и моля Бога даровать ему жизнь. Под утро он открыл глаза и по его взгляду я поняла, что он рад меня видеть.
— Не умирай, — попросила я. — Ты не можешь оставить меня теперь.
Позже граф сказал, что именно эта просьба заставила его вернуться к жизни.
Через неделю стало ясно, что выздоровление графа — всего лишь вопрос времени. По словам врачей, он обладал исключительным здоровьем, ему чудом удалось избежать гибели, а теперь оставалось удивить всех и встать на ноги.
Граф дал разъяснения по поводу случившегося. Именно те, которые мы и предполагали. У него не было ни малейшего желания всем рассказывать, что его пытался убить собственный кузен. Филипп и Клод отправились в Бургундию, причем, когда кузены беседовали с глазу на глаз, Филиппу было приказано никогда больше не появляться в Гайаре.
Я была рада избавиться от необходимости видеться с Клод — особенно теперь, когда знала, что и она надеялась отыскать изумруды. Когда была расчищена надпись на портрете, в ней вдруг проснулся интерес к настенной живописи и возможно она догадалась, что я нащупала кое-какие нити. Они с Филиппом вместе следили за мной; он задержал меня на хозяйственном дворе, чтобы дать ей возможность обыскать мою комнату. Несомненно, это от Филиппа я убегала тогда в роще. Попытался бы он убить меня, если бы застрелил графа? Они хотели избавиться от меня и прилагали все мыслимые усилия, чтобы я уехала, — даже предлагали работу в другом месте, особенно, когда увидели, что граф стал слишком живо интересоваться мной. Ведь, если бы он женился, их планы потерпели бы полный крах.
Клод была странной женщиной. Наверно, одно время она даже жалела меня и старалась, отчасти для моего же блага, спасти от графа. Ей и в голову не приходило, что граф мог питать слабость к такой женщине, как я, когда даже ей, красавице, пришлось отступить, ничего не добившись. Я могла представить себе, как она пробовала сговориться то с Жан-Пьером, то с Филиппом — готовая удрать с первым, если он найдет изумруды или остаться со вторым, если счастье улыбнется тому.