— Наверх! — Сыщик пропустил вперед Гатлинга и последовал за ним.
Когда они выбрались на палубу, Симпкинс закричал в бессильном бешенстве: палуба была пуста. На громадных волнах, освещенных огнями иллюминаторов, мелькали последние шлюпки, переполненные людьми. Нечего было и думать добраться до них вплавь.
Борта шлюпок были облеплены руками утопавших. Удары ножей, кулаков и весел, револьверные пули сыпались со шлюпок на головы несчастных, и волны поглощали их.
— Все из-за вас! — закричал Симпкинс, тряся кулаком перед носом Гатлинга.
Но Гатлинг, не обращая на сыщика никакого внимания, подошел к борту и внимательно посмотрел вниз. У самого парохода волны качали тело женщины. С последними усилиями она протягивала руки и, когда волны прибивали ее к пароходу, тщетно пыталась уцепиться за железную обшивку.
Гатлинг сбросил плащ и прыгнул за борт.
— Вы хотите бежать? Вы ответите за это. — И, вынув револьвер, он направил его в голову Гатлинга. — Я буду стрелять при первой вашей попытке отплыть от парохода.
— Не говорите глупостей и бросайте скорей конец каната, идиот вы этакий! — крикнул в ответ Гатлинг, хватая за руку утопавшую женщину, которая уже теряла сознание.
— Он еще и распоряжается! — кричал сыщик, неумело болтая концом каната. — Оскорбление должностного лица при исполнении служебных обязанностей!
Мисс Вивиана Кингман пришла в себя в каюте. Она глубоко вздохнула и открыла глаза.
Симпкинс галантно раскланялся:
— Позвольте представиться: агент Джим Симпкинс. А это мистер Реджинальд Гатлинг, находящийся под моей опекой, так сказать…
Кингман не знала, как держать себя в компании агента и преступника. Кингман, дочь миллиардера, должна была делить общество с этими людьми.
Вдобавок одному из них она обязана своим спасением, она должна благодарить его. Но протянуть руку преступнику? Нет, нет! К счастью, она еще слишком слаба, не может двинуть рукой… ну, конечно, не может. Она шевельнула рукой, не поднимая ее, и сказала слабым голосом:
— Благодарю вас, вы спасли мне жизнь.
— Это долг каждого из нас, — без всякой рисовки ответил Гатлинг. — А теперь вам нужно отдохнуть. Можете быть спокойны: пароход хорошо держится на воде и не потонет. — Дернув за рукав Симпкинса, он сказал: — Идем.
— На каком основании вы стали распоряжаться мною? — ворчал сыщик, следуя, однако, за Гатлингом. — Не забывайте, что вы — арестованный, и я всякую минуту могу на законном основании наложить ручные кандалы и лишить вас свободы.
Гатлинг подошел вплотную к Симпкинсу и спокойно, но внушительно сказал:
— Послушайте, Симпкинс, если вы не перестанете болтать свои глупости, я возьму вас за шиворот, вот так, и выброшу за борт, как слепого котенка, вместе с вашим автоматическим пистолетом, который так же намозолил мне глаза, как и вы сами. Понимаете? Уберите сейчас же в карман ваше оружие и следуйте за мной. Нам надо приготовить для мисс завтрак и разыскать бутылку хорошего вина.
— Черт знает что такое! Вы хотите сделать из меня горничную и кухарку? Чистить ей туфли и подавать булавки?
— Я хочу, чтобы вы меньше болтали, а больше делали. Ну, поворачивайтесь!
III. В ВОДНОЙ ПУСТЫНЕ
— Скажите, мистер Гатлинг, почему корабль не потонул? — спрашивала мисс Кингман, сидя с Гатлингом на палубе, вся освещенная утренним солнцем.
Кругом, насколько охватывал глаз, расстилалась водная гладь океана, как изумрудная пустыня.
— Современные океанские пароходы, — отвечал Гатлинг, — снабжаются внутренними переборками или стенками. При пробоинах вода заполняет только часть парохода, не проникая дальше. И если разрушения не слишком велики, пароход может держаться на поверхности даже с большими пробоинами.
— Но почему же тогда пассажиры оставили пароход?
— Никто не мог сказать, выдержит ли пароход, чтобы держаться на поверхности. Посмотрите: форштевень ушел в воду. Корма поднялась так, что видны лопасти винтов. Палуба наклонена под углом почти в тридцать градусов к поверхности океана. Не очень-то удобно ходить по этому косогору, но это все же лучше, чем барахтаться в воде. Мы еще дешево отделались. На пароходе имеются громадные запасы провианта и воды. И если нас не слишком отнесло от океанских путей, мы можем скоро встретить какое-нибудь судно, которое подберет нас.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Однако шли дни за днями, а голубая пустыня оставалась все так же мертва.
Симпкинс проглядел глаза, всматриваясь в морскую даль.
Потекли однообразные дни.
Мисс Кингман очень скоро вошла в роль хозяйки. Она хлопотала на кухне, стирала белье, поддерживала порядок в столовой и «салоне» — небольшой уютной каюте, где они любили проводить вечера перед сном.
Трудный вопрос, как держать и поставить себя в новом, чужом для нее обществе, разрешился как-то сам собой. К Симпкинсу она относилась добродушно-иронически, с Гатлингом установились простые, дружеские отношения. Больше того, Гатлинг интересовал ее загадочностью своей судьбы и натуры. Из чувства такта она не только никогда не спрашивала Гатлинга о его прошлом, но не допускала, чтобы и Симпкинс говорил об этом, хотя Симпкинс не раз пытался в отсутствие Гатлинга рассказать о его страшном «преступлении».
Они охотно беседовали друг с другом по вечерам, при закате солнца, покончив со своим маленьким хозяйством. Симпкинс торчал на своей сторожевой вышке, ища дымок парохода, как вестник спасения, профессионального триумфа и обещанной награды.
Из этих разговоров мисс Кингман могла убедиться, что ее собеседник образован, тактичен и воспитан. Беседы с остроумной мисс Кингман, по-видимому, доставляли и Гатлингу большое удовольствие. Она вспоминала свое путешествие по Европе и смешила его неожиданными характеристиками виденного.
— Швейцария? Это горное пастбище туристов. Я сама объездила весь свет, но ненавижу этих жвачных двуногих с Бэдэкером[33] вместо хвоста. Они изжевали глазами все красоты природы.
Везувий? Какой-то коротыш, который пыхтит дрянной сигарой и напускает на себя важность. Вы не видали горной цепи Колорадо? Хэс Пик, Лонс Пик, Аранхо Пик — вот это горы. Я уже не говорю о таких гигантах, как Монт Эверест, имеющий восемь тысяч восемьсот метров высоты[34]. Везувий по сравнению с ними щенок.
Венеция? Там могут жить одни лягушки. Гондольер повез меня по главным каналам, желая показать товар лицом, все эти дворцы, статуи и прочие красоты, которые позеленели от сырости и глазастых англичанок. Но я приказала, чтобы он вез меня на один из малых каналов, — не знаю, верно ли я сказала, но гондольер меня понял и после повторного приказания неохотно направил гондолу в узкий канал. Мне хотелось видеть как живут сами венецианцы. Ведь это ужас. Каналы так узки, что можно подать руку соседу напротив. Вода в каналах пахнет плесенью, на поверхности плавают апельсиновые корки и всякий сор, который выбрасывают из окон. Солнце никогда не заглядывает в эти каменные ущелья. А дети, несчастные дети! Им негде порезвиться. Бледные, рахитичные, сидят они на подоконниках, рискуя упасть в грязный канал, и с недетской тоской смотрят на проезжающую гондолу. Я даже не уверена, умеют ли они ходить.
— Но что же вам понравилось в Италии?..
Тут разговор их был прерван самым неожиданным образом:
— Руки вверх!
Они оглянулись и увидали перед собой Симпкинса с револьвером, направленным в грудь Гатлинга.
Сыщик уже давно прислушивался к их разговору, ожидая, не проговорится ли Гатлинг о своем преступлении. Убедившись в невинности разговора, Симпкинс решил выступить в новой роли — «предупредителя и пресекателя преступлений».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Мисс Кингман, — начал он напыщенно, — мой служебный долг и долг честного человека предупредить вас об опасности. Я не могу больше допускать эти разговоры наедине. Я должен предупредить вас, мисс Кингман, что Гатлинг — опасный преступник. И опасный прежде всего для вас, женщин. Он убил молодую леди, опутав ее сначала сетью своего красноречия. Убил и бежал, но был пойман мною, Джимом Симпкинсом, — закончил он и с гордостью смотрел на произведенный эффект.