— Да, — сказал я, — действует.
— Еще бы, иначе и не может быть — по самой природе своей барьер неодолим, ничего прочнее и вообразить нельзя. Ибо он принадлежит прошлому, прошлое обволакивает Милвилл тонкой, как мыльный пузырь, пленкой, она так тонка, что сквозь нее можно видеть и слышать, и, однако, человеку сквозь нее не прорваться.
— Но палки… — сказал я. — И камни… И дождь…
— Барьер задерживает только все живое, — ответили мне. — Только те формы жизни, которые достигли определенного уровня и могут ощущать и осознавать то, что их окружает, могут чувствовать… как бы это лучше сказать?
— Вы сказали очень понятно. А неодушевленным предметам барьер не помеха…
— У времени — у того явления природы, которое вы называете временем, — есть свои законы, — услышал я. — И это лишь малая часть знаний, которыми мы с вами поделимся.
— Все, что вы нам скажете о времени, будет для нас ново. Мы ничего о нем не знаем. Мы даже не представляли, что время — это сила, которую можно изучать. Мы и не пробовали к нему подступиться. То есть, конечно, отвлеченной болтовни хватало, а вот настоящего знания нет и в помине. Мы никогда и не догадывались, с чего начать.
— Да, нам это известно.
Ослышался я — или в том, как они это сказали, прозвучало торжество? Может быть, просто почудилось?
Новое оружие, подумал я. Адское оружие. Никого не убивает и не ранит. Всего лишь гонит, толкает, сметает с дороги, сгребает всех в одну кучу — неодолимо, неотвратимо.
Как бишь сказала Нэнси: вдруг барьер сметет с лица Земли все живое и останется один лишь Милвилл? Пожалуй, и это возможно, хотя зачем такие крайности? Если Цветам нужно только жизненное пространство, у них уже есть способ его получить. Расширяя капсулу времени, они могут очистить для себя столько места, сколько пожелают, могут оттеснить человечество и поселиться на его территории. У них есть оружие против жителей Земли — оно же послужит им защитой от любых контрмер, к каким попытались бы прибегнуть люди.
Если они хотят захватить Землю, путь открыт. Ведь этим путем проходил Таппер и прошел я. Теперь их ничем не остановишь. Они просто-напросто двинутся на Землю, заслоняясь как щитом барьером времени.
— Так чего же вы ждете? — спросил я.
— В некоторых отношениях вы очень непонятливы, — прозвучало в ответ. — Мы вовсе не собираемся вас завоевать и покорить. Мы хотим с вами сотрудничать. Мы хотим прийти к вам как друзья, мы ищем полного понимания.
— Что ж, отлично, — сказал я, — Вы хотите с нами дружить. Но сперва нам надо знать, кого мы берем в друзья. Что вы, собственно, такое?
— Вы неучтивы.
— Совсем нет. Просто я хочу вас понять. Вы говорите о себе во множественном числе, как будто вы составляете какое-то сообщество.
— Да, сообщество. Вы, вероятно, назвали бы нас единым организмом. Наши корни сплетены в единую сеть, она охватывает всю планету — возможно, вы скажете, что это наша нервная система. На равных расстояниях расположены большие массы того же вещества, из которого состоят и корни, и эти массы служат нам… должно быть, вы назовете это мозгом. Не один мозг, а многое множество, и все они связаны общей нервной системой.
— Как же так! — запротестовал я. — Этого просто не может быть! Растения не бывают разумными. Конечно, в растительном царстве тоже идет борьба за существование, но там все меняется не так быстро и резко, чтобы мог развиться разум.
— Вы рассуждаете весьма логично, — невозмутимо ответили Цветы.
— Вот видите, логично — и все-таки мы с вами разговариваем!
— У вас на Земле есть животное, вы его называете собакой.
— Правильно. Очень умный зверь.
— Вы привыкли к собакам, они ваши любимцы, баловни и верные спутники. Люди и собаки неразлучны с незапамятных времен. И, может быть, от постоянного общения с вами они еще больше поумнели. Это животное способно многому научиться.
— При чем тут собаки?
— Представьте: вдруг бы люди на вашей Земле с начала времен все силы посвятили тому, чтобы учить собак, развивать их разум. Как, по-вашему, чего бы они достигли?
— Ну… право, не знаю. Может, теперь собаки были бы так же разумны, как и мы. Может, их разум чем-то и отличался бы от нашего, но…
— Некогда в одном из миров так поступили с нами, — сказали Цветы, — Все это началось больше миллиарда лет тому назад.
— И обитатели того мира сознательно сделали растения разумными?
— Для этого была причина. То были не такие существа, как вы. Они совершенствовали нас с определенной целью. Они нуждались в каком-то устройстве, способном собирать и хранить для них наготове всевозможные знания и сведения, беспрерывно накапливать их и приводить в стройную систему.
— Ну и вели бы записи. Все можно записать.
— Тут были некоторые физические пределы и, что, пожалуй, еще важнее, некоторые психологические ограничения.
— То есть они не умели писать.
— Они до этого не додумались. Им не случилось открыть для себя письмо. И даже речь — они не говорили, как вы. Но даже умей они говорить и писать, они все равно не достигли бы того, что им требовалось.
— Не могли бы привести свои знания в единую систему?
— Отчасти и это, конечно. Но скажите, многое ли сохранилось из того, что знали люди в древности, что было записано и как им в ту пору казалось, закреплено на века?
— Да нет, мало что уцелело. Многое затерялось, многое разрушено и погибло. Время стерло все следы.
— А мы и поныне храним знания того народа. Мы оказались надежнее всяких записей… Правда, в том мире никто и не думал вести записи.
— Обитатели того мира… — повторил я, — Вы сохранили их знания, а может, и знания еще многих других?
— Сейчас некогда, а то мы бы вам все объяснили, — сказали Цветы вместо ответа. — Тут много обстоятельств и соображений, которые вы пока понять не в силах. Поверьте нам на слово: когда они, изучив другие возможности, решили превратить нас в хранилище знаний и сведений, они выбрали самый мудрый и верный путь.
— Но сколько же на это ушло времени! Развить у растения разум… Бог ты мой, да на это нужна целая вечность! И как к этому подступиться? Как сделать растение разумным?
— О времени они не думали. Это было просто. Они умели им управлять. Они обращались со временем, как вы — с материей. Иначе ничего бы не вышло. Они сжали, спрессовали наше время так, что в нашей жизни прошли многие века, а для них — секунды. В их распоряжении всегда было столько времени, сколько требовалось. Они сами создавали время, которое им требовалось.
— Создавали время?
— Да, разумеется. Разве это так непонятно?
— Мне непонятно. Время — река. Оно течет, и его не остановишь. Тут ничего нельзя поделать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});