– Я не думаю. Поэтому и спросил.
Тяжело вздохнул.
– Я правда здесь… Скажи, чем занимаешься.
– Скучаю, мой Дарга.
– Что-о?
– Скучаю.
– Для того, кто скучает, ты совершаешь слишком много подозрительных действий.
– Ничего необычного. Безделье… Правлю айрог. Сею искры.
– Ничего не понял.
– Ключевое слово здесь – безделье.
– Ну так займись чем-нибудь.
– Нет – это не та скука и не то безделье, как у вас. Тоска – мой айрог деформируется. Приходится править; заглядывать дальше. Я, мой Дарга, тоскую. Скучаю по тьме… Дому. Близким.
Хандрил парень.
Я сел напротив него, минуту молчали.
– А ты скучаешь по родным местам? – внезапно спросил у меня Хан.
Задумался.
Вспомнил Анхельм, Дворец, Поместье, Площадь Аттула…
– Нет, Хан, – потом задумался еще. – Хотя, смотря что именно принимать за родные места…
Периодически я думал об Авалонском храме, вспоминал с теплотой.
– Да, скучаю. Но я то понятно… А по каким вещам ты можешь скучать там? Ну, если родных исключить.
Он глянул на меня своими изумрудными глазами.
В чертах лица какая-то несвойственная хитринка появилась. Улыбнулся добродушно:
– Ты был за Пределом?
– Был.
– О, – он удивился, заинтересовавшись пододвинулся. – А где именно?
– Восточное Клеймо.
– Так это не то совсем, – он в задумчивости Авалонский шлем на бородке закрутил. – Там помойка, а я вот из Зеленой Ярмарки...
– А это…
– Отсюда на юго-запад. Южнее второго криптского форта. И, я уверяю, это лучшее место, красивее которого не сыскать во всей бездне, – указал на татуировку зеленого шатра над бровью. – Вот метка. Как тебе в Восточном клейме?
– Не понравилось. Пустовато, серые злые; мародёры рыщут, по лесам иски сидят. Куда не дёрнись – везде сожрать пытаются. Грустно, уныло, грязно.
Хан важно кивнул.
– Говорю ж, помойка.
– Мне показалось в других местах также должно быть, разве нет?
Хан презрительно фыркнул:
– Эка, Дарга, ты оскорблениями стреляешься. Не круто. С другой стороны, ты же имперец, вполне естественно, что ты не понимаешь…
– Так ты расскажи, объясни, может и пойму.
– Хорошо. Ну вот в Ориасе, в Анхельме приморском такой же климат как здесь?
– Нет.
– Вот!
– Ты ничего не объяснил.
Он пожал плечами:
– Везде по-разному, друг. А что касается ваших имперских земель: во-первых, у вас тут банально холодно.
– Холодно? – вот уж не подумал бы.
– Холодно, да. И сам воздух неприветливый, как льдом обжигает. Постоянно кашель толчётся в глотке и как грязь оседает на стенках – неприятно. Во-вторых, свет, глаза болят от солнца вашего…
– Так если тут плохо так, что ты тут делаешь?
Хан кивнул:
– Я себя тоже спрашиваю об этом часто. Но меня изгнали, выбора нет – и таков айрог; быть здесь.
– Изгнали?
Он кивнул.
– Таков айрог, – повторился.
– Ты часто говоришь про айрог этот свой. Что это вообще за штука?
Задумавшись, он увел взгляд к потолку:
– Айрог – это когда делаемое тобой дело: поступки, действия – часть твоего нутра. Как продолжение. Трудно объяснить… когда равновесие есть. Когда ты и твое действие часть большого мирового биения, и не получается противоречия. Ты и мир идете ровно. Я для этого и держу, – он показал череп птицы.
На его лице озарение проявилось, он широко-широко улыбнулся, демонстрируя идеальные белые зубы:
– Хочешь попробовать? По-своему айрогу свериться?
– Не соглашайся! – крикнул Принц.
– Как?
– Держи рахан-птицу.
Он протянул, я взял.
– Теперь проведи рукой по клюву.
Сделал…
– И…
Это была не лучшая идея.
Меня выбило.
В чёрно-зеленом потоке меня швыряло и ломало об углы.
И смех преследовал, бил пулеметной очередью в голову.
– Дрянь, – сказал и чуть не захлебнулся.