class="p1">Однако нарком шутку не поддержал.
— Джон, буду откровенен. Мое положение в советском правительстве всегда было довольно шатким. Как вы понимаете, сотрудничество с капиталистическими странами не слишком хорошо согласуется с теорией мировой революции…
Говоря это, Литвинов сразу продумывал, что он скажет в оправдание, если НКВД уже установил прослушку в квартире.
— …конечно, сейчас нашу совместную борьбу против Германии никто не ставит под сомнение, но времена меняются. И если я приду с тем, что вы мне сообщили, к товарищу Троцкому, а эта информация потом не подтвердится…
— Подтвердится, Максим, не сомневайтесь, — сказал посланник.
Нарком пристально посмотрел на него — похоже сам он верит в то, что говорит. А что, если посланника обманули — парень молодой, идеалист…
Джон поднялся со стула.
— Мне пора, товарищ нарком. Поверьте, я знаю трудности вашего положения, и не могу вам советовать, как распорядится тем, что я рассказал. Но, думаю, в некоторых других наркоматах уже знают об этом. И разведка вашего генштаба тоже знает. Мы очень ценим вашу работу во благо народов СССР и США, и поэтому хотим, чтобы и вы тоже знали.
Джон, нисколько не смущаясь, смотрел прямо в глаза наркому. Литвинов кивнул.
— Хорошо, я подумаю, — ответил он. И, уже у двери, спросил с улыбкой:
— А кто там, в этом параллельном мире, у товарища Троцкого наркомом иностранных дел? Я, надеюсь?
Джон, помедлив, ответил.
— Не уверен, что я могу это говорить… Но, хорошо, если вы задали такой вопрос. Советским Союзом в параллельном мире управляет товарищ Сталин.
— Сталин? — опешил Литвинов. — Ну, знаете, это уже ни в какие ворота не лезет!
Посланник улыбнулся.
— Хорошего вам вечера, Максим. И еще раз извините, что побеспокоил.
Хорошего вечера, подумал Литвинов, закрыв дверь, да он издевается! Теперь уж точно не до сна…
Той же ночью Лев Троцкий стоял у окон своей трехкомнатной квартиры, выходящих на площадь Революции, и просчитывал, как поступить дальше. Он чувствовал подъем душевных и физических сил — как всегда в критический момент, когда требовались нестандартные решения, способные переломить ситуацию в нужную сторону. Интуиция подсказывала Председателю партии, что такой момент как раз настал. Сегодня днем Долгов, глава НКВД сообщил ему, что Сталин скрылся из-под надзора, причем при весьма странных обстоятельствах. В избе, где он проживал вместе со своим верным секретарем, были замечены следы нескольких людей, не имевших отношения к охране ссыльных. Вместе с этими людьми Сталин и его секретарь покинули установленное место проживания и проследовали в неизвестном направлении. Следователям удалось разыскать свидетеля — местного жителя, охотившегося в тех местах. Увидев в лесу группу вооруженных людей, он, укрывшись от греха подальше, наблюдал за ними какое-то время. Свидетель утверждал, что товарищ Сталин и его секретарь шли с завязанными сзади руками — то есть как пленники. «А вели их серьезные люди, — сказал свидетель, — это я сразу понял — и по виду, и по тому, как они шли». Свидетель сказал, что идти за ними он не рискнул — кто знает, что бы они сделали, заметив его.
По следам, оставленным группой в лесу, люди Долгова установили место, куда довели пленников. На поляне, где закончился их путь, обнаружили следы еще одного человека — и на этом все. Обескураженный следователь доложил, что все они как будто испарились, причем собаки тоже не смогли взять след. «Есть предположения, кто за этим стоит?» — спросил Троцкий, но ничего, кроме не подтвержденных фактами догадок, не услышал.
А поздно вечером, ближе к полуночи, позвонил Литвинов. В необычном для него возбуждении нарком рассказал о внезапном визите американского посланника. Литвинов некоторое время мялся, не зная с чего начать, а потом выпалил новость, которая, собственно говоря, для Троцкого уже новостью не была. Позавчера он получил доклад разведывательного управления Генштаба со свидетельствами о боестолкновениях частей вермахта с неизвестно откуда появившимися там подразделениями Красной Армии. Доклад сопровождался многочисленными фотографиями с разбитыми немецкими и советскими танками неизвестной модели. К докладу прилагалось заключение специалистов об отсутствии следов подделки фотоматериалов. А еще пришло сообщение из резидентуры в Вашингтоне — там удалось сфотографировать внутренний документ, полученный американцами от завербованного сотрудника немецкого посольства. В этом документе прямо упоминался некий коридор в параллельный мир, в котором Германия потерпела военное поражение.
Троцкий сообщил Литвинову, что завтра в восемь утра в его квартире пройдет совещание, на котором будет обсуждаться информация, имеющая важное значение для судьбы Советского государства и всего мира. Оставалось обдумать, как именно преподнести эту информацию, и какие действия следует предпринять. Троцкий не сомневался, что трусы и пораженцы вроде Зиновьева и Каменева явно или не очень предложат лечь под СССР из параллельного мира, победившего Германию. Глупцы! Они не понимают, что Сталин — не тот, кого увели из ссылки, а другой, победитель — уничтожит их на следующий день после того, как получит здесь власть! Но дело даже не в этом — Троцкому не было жаль этих и других «старых большевиков», давно потерявших революционный дух и способность понимать текущий момент. Дело в другом — Сталин уничтожит то государство, которое Троцкий создал и защитил в критический момент, когда война, казалось, уже проиграна. Он вспомнил конец сорок второго года — отступление разбитых частей под непрерывными бомбежками люфтваффе, выстраивание обороны по реке Урал, героическая оборона Уфы — и пока измотанные части держались, как могли, в тылу строили основу для будущих побед. Вопреки желанию военных, Троцкий запретил отправлять американские самолеты, посылаемые по ленд-лизу, прямо в бой, а поручил использовать их в противовоздушной обороне крупнейших промышленных городов — Челябинска и Магнитогорска. Это решение было тяжелым, но, как показало будущее, верным. Когда Геринг объявил воздушную битву за Урал, люфтваффе крепко получило по зубам в небе над новой столицей СССР. Бомбардировщики шли волна за волной весь октябрь сорок второго. Это были тяжелые дни — немцы сбрасывали бомбы на любые цели, если не могли добраться до заводов, — но уже через пару недель стало ясно: потери люфтваффе в истребителях от зенитного огня и в воздушных боях вдвое превышают советские. В таких условиях соотношение сил медленно, но верно будет меняться в пользу обороняющихся, и рано или поздно немцы не смогут прикрывать свои бомбардировщики. Воздушные атаки на Урал постепенно сошли на нет, а вскоре Гитлер предложил мирные переговоры на нейтральной территории — например, в Стамбуле. В этой теме Троцкий был как в рыба в воде. Приняв предложение, после двух месяцев пустопорожней болтовни Председатель партии объявил условия: вермахт должен уйти за границы