— Для твоего здоровья нам ничего не жалко.
У д-ра Стинчфслда был великолепный офис: несколько смотровых комнат с оборудованием, которого я прежде не видел. Пока мы ждали несколько минут, я всё думал: какое, должно быть, удовольствие работать в таких условиях и с таким оборудованием!
Он сам, его манеры и тщательность, с которой он меня обследовал, произвели впечатление. Лет на пятнадцать старше меня, ему тогда было за шестьдесят пять, он по возрасту уже не мог быть заведующим кафедрой, но продолжал прием и лечение частных больных. Он был настоящий представитель старой школы медицины: очень внимательно расспрашивал и тщательно обследовал, потратив на это больше получаса. Зная, что я его коллега-ортопед, он очень дружественно обсудил со мной своё заключение и исключил все те причины, что и я. Однако диагноз моего заболевания ему не был ясен:
— Я не нахожу у вас ортопедического заболевания, но для уверенности, что мы с вами ничего не пропустили, я рекомендую, чтобы вас ещё посмотрел нейрохирург, я направлю вас к очень опытному специалисту.
Профессор-нейрохирург был даже более внушителен и знаменит, чем Стинчфслд, и его офис был ещё богаче оборудован. Он тоже обследовал меня внимательно, но и ему диагноз не был ясен. Я высказал своё предположение, что это может быть кровоизлияние в ствол нерва. Но мой английский был слаб для таких серьёзных обсуждений, и я показал ему заранее нарисованную мной картинку — как представлял себе своё заболевание. Он рассматривал с интересом, похвалил за то, что я хороший художник, и под конец согласился со мной как врачом. Итак: врачу — исцелися сам.
Оба профессора отказались брать с меня деньги. Я передал им с Ириной подарки — недорогие русские сувениры (дорогих у нас не было). Но счёт из отделения срочной помощи на сто с лишним долларов мы оплатили — неудобно мне, врачу, уклоняться от оплаты больничного счета. А потом оказалось, что можно было не платить, что страховка Ирины покрывала и меня: просто у нас не было никакого опыта.
В заповеднике Адирондакс
Только моя боль немного ослабла и стало легче ходить, как Иринино здоровье начало сдавать. Испытания двух лет иммигрантской жизни со всеми переживаниями привели её в состояние истощения сил — она еле могла двигаться. А в тот год, 1980-й, стояло изнурительно влажное и жаркое нью-йоркское лето, которое всех ослабляло. Ирине необходим был полнейший отдых, но у нас не было денег на поездку куда-нибудь в курортное место, да мы и не знали, как организовать такой отдых. Но надо было на пару недель убираться из города, чтобы сменить обстановку! Даже и на этот срок я с трудом мог отрываться от занятий: ведь я тренировал голову, как спортсмен мышцы, в ней я должен был постоянно держать весь пройденный материал, как в мышцах спортсмена постоянно должна быть сила и гибкость. А запас накопленных знаний легко испарялся даже и от коротких перерывов.
После долгих обсуждений мы решили, что проще и дешевле всего взять напрокат небольшую машину, отъехать несколько часов на север нашего штата Нью-Йорк и остановиться в каком-нибудь дешёвом мотеле. Север покрыт лесным массивом с озёрами, и мы слышали, что там, в заповеднике Адирондаке, не так жарко и воздух всегда чистый и прохладный. Пока мы будем там, я возьму с собой свои материалы и буду повторять вопросы-ответы. И вот в бодром настроении от принятого решения и уже почти не хромая я отправился в гараж проката автомобилей.
— Давайте вашу кредитную карточку, — сказали мне.
Кредитные карты тогда только входили в широкое потребление, и у нас её, конечно, не было. Я удивился и предложил:
— Я заплачу вам наличными вперёд.
— Мы наличные деньги не принимаем.
— Почему?
— Потому что нам нужно знать кредитоспособность наших клиентов.
Для недавнего иммигранта это звучало странно. Какая у нас кредитоспособность — никакой не было. Выручил приятель Мусин, он взял машину на своё имя по своей карточке, а меня записал в контракте как своего шофёра. Я расплатился с ним наличными, и в первый раз за два года сел за руль голубого «Шевроле-Сайтэйшен». Я испытывал забытые приятные ощущения. В последние двадцать пять лет в Москве у меня было шесть советских автомобилей, и теперь за рулём, да ещё американской машины, я будто снова ощутил благополучную состоятельность. Ирина тоже была рада, она все годы любила ездить, сидя рядом со мной, хотя и не умела водить (видеть тогда в России женщину за рулём была большая редкость). Мы оба воспряли духом: кто знает, что будет завтра? — будем жить, будто никакого завтра нет, и мы живём без забот!
На другой день, тщательно изучив дорожную каргу, мы ехали в Адирондаке через город Олбани, столицу штата Нью-Йорк. Непривычный к американским скоростным автотрассам, я с напряжением всматривался в дорожные знаки и не раз ошибочно сворачивал в сторону. В России не было таких многорядных дорог — без светофоров, но со сложной системой выездов и въездов. Всё, что мы видели по бокам дороги, казалось нам картинками из американских кинофильмов: большие бензозаправочные станции, многочисленные мотели, паркинги-продажи автомобилей, рестораны Мак'Дональде, гостиницы Ховарда Джонсона, силосные башни ферм вдали. Это был наш первый выезд на дороги Америки, и мы чувствовали себя как настоящие американцы — мчась параллельно с ними в машине, мы ничем не отличались от них.
— Как странно, — говорили мы друг другу, — мы едем по Америке, по нашей Америке!..
Приехав через четыре часа в Олбани, мы поразились красоте и величественности архитектурного комплекса в центре города — построенной прежним губернатором Нельсоном Рокфеллером знаменитой площади Имперского Штата. Мы решили остановиться и осмотреть комплекс, да и поесть уже было время. Машину мы поставили в многоэтажном подземном гараже, захватили с собой термос с кофе и заготовленные сандвичи и целый час гуляли, осматривали и фотографировались.
Заповедник Адирондаке начался вскоре после Олбани, и в лесном массиве через пару часов начало смеркаться. В мотелях не было свободных комнат, а мы не догадались резервировать по телефону — опять наша неопытность. И гут мы увидели старый двухэтажный бревенчатый дом на берегу Голубого озера. Мотель? Да, висела вывеска.
— Есть у вас свободная комната? Сколько стоит?
Комната была, и относительно недорогая — пятнадцать долларов, и с прекрасным видом на озеро и горы вдали. И воздух действительно шикарный. Вот здесь и будем отдыхать — нам всё-таки повезло!
Это было прекрасное место для пешеходных прогулок, но Ирина была так слаба, что буквально еле передвигала ноги. Теперь настал мой черёд беспокоиться. Мы сидели возле нашей двери, выходящей прямо на берег, глубоко вдыхали хрустально чистый воздух и любовались видом озера в разное время дня и вечера. Время от времени я с неохотой отрывался, доставал свои записи и продолжал зубрить пройденное.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});