с ощущением полной беспомощности смотрел на себя в зеркало. Глаза ввалились, их взгляд был каким-то отрешенным и щеки начали темнеть от прораставшей на них щетины. Туалетная комната сияла ослепительной чистотой: черный мрамор, золотая фурнитура, мягкие полотенца и ароматное мыло для рук.
Лэнгдон попытался выкинуть из головы кровавое клеймо, которое только что видел. Воздух. Но видение не исчезало. С момента пробуждения этим утром он уже видел три амбиграммы… и знал, что предстоит увидеть еще две.
Из-за закрытых дверей до него доносились громкие голоса. Оливетти, камерарий и капитан Рошер обсуждали план дальнейших действий. Поиск антивещества пока, видимо, успехом не увенчался. Швейцарцы либо проморгали ловушку, либо врагам удалось проникнуть в сердце Ватикана гораздо глубже, чем желал признать Оливетти.
Лэнгдон вытер руки и лицо и поискал взглядом писсуар. Писсуара в туалетной комнате не оказалось, там имелся лишь один унитаз. Он поднял крышку и замер.
Все тело его напряглось, и по нему прокатилась волна нечеловеческой усталости. В его груди теснились совершенно противоречивые чувства. Он обессилел, бегая без сна и еды. Двигаясь по Пути просвещения, он пережил душевную травму, став свидетелем двух жестоких убийств. А мысли о возможном исходе этой драмы приводили его в ужас.
«Думай!» — приказал он себе. Но в голове не было ни единой здравой мысли.
После того как Лэнгдон спустил воду, ему на ум вдруг пришла забавная мысль. «Ведь это же туалет папы, — подумал он. — Я только что помочился в унитаз папы. В его Святой трон».
Глава 78
А в Лондоне тем временем дежурная редакторша выхватила из приемника спутниковой связи записанную кассету, промчалась через аппаратную, ворвалась в кабинет главного редактора, вставила кассету в видеомагнитофон и, ни слова не говоря, нажала кнопку воспроизведения.
Пока шел материал, она рассказала шефу о своем разговоре с Гюнтером Гликом, находящимся в данный момент в Ватикане. Девица была способной журналисткой и, пока шла запись, успела получить из архивов Би-би-си подтверждение личности человека, только что убитого на площади Святого Петра в Риме.
Выскочив из кабинета, главный редактор заорал так, что все немедленно бросили работу.
— Прямой эфир через пять минут! — выкрикнул он. — Самого талантливого ведущего к камере! Ответственных за связь со средствами массовой информации прошу немедленно вступить в переговоры в режиме онлайн. У нас есть материал на продажу. Кроме того, мы имеем фильм!
Все координаторы коммерческой деятельности немедленно включили свои системы связи.
— Продолжительность фильма? — громко спросил один из них.
— Тридцать секунд, — ответил главный.
— Содержание?
— Убийство, снятое в натуре!
Глаза координаторов загорелись энтузиазмом.
— Стоимость лицензионного показа?
— Миллион долларов США.
— Что? — спросили все, недоверчиво повернув головы.
— Вы меня слышали! Я хочу, чтобы вы начали с самых крутых. Си-эн-эн, Эм-эс-эн-би-си. А также с «большой тройки»[79]. Разрешаю сокращенный предварительный просмотр. Дайте им пять минут на размышления, после чего Би-би-си выйдет в эфир.
— Что, черт побери, произошло? — спросил один из сотрудников. — Неужели с нашего премьера живьем содрали шкуру?
— Лучше, — покачал головой шеф. — Все гораздо лучше.
* * *
А где-то в Риме как раз в этот момент ассасин наслаждался коротким и вполне заслуженным отдыхом. Развалясь в удобном кресле, он с восхищением рассматривал легендарное помещение. «Я сижу в Храме Света, — думал он. — В тайном убежище иллюминатов». Он не мог поверить в то, что оказался здесь по прошествии стольких веков.
Немного выждав, он набрал номер репортера Би-би-си, с которым говорил раньше. Время. Однако самую страшную новость мир должен услышать позже.
Глава 79
Виттория Ветра отпила из стакана чай и машинально принялась за булочку, предложенную ей одним из швейцарских гвардейцев. Она знала, что поесть обязательно надо, но аппетита не было. В кабинете папы кипела жизнь, в нем шла оживленная дискуссия. Капитан Рошер, коммандер Оливетти и еще с полдюжины гвардейцев пытались оценить понесенный урон и обдумывали следующий шаг.
Роберт Лэнгдон стоял у окна и смотрел на площадь Святого Петра. Казалось, что он пребывал в каком-то ином мире. К нему подошла Виттория.
— Новые идеи?
Лэнгдон молча покачал головой.
— Булочку желаете?
При виде еды его настроение несколько улучшилось.
— Еще как! Спасибо, — ответил американец и принялся яростно жевать.
Шумная дискуссия за их спинами внезапно оборвалась; в сопровождении двух гвардейцев в кабинет вошел камерарий. Если до этого клирик казался утомленным, то теперь он выглядел совершенно опустошенным.
— Что случилось? — спросил камерарий, обращаясь к Оливетти. Судя по выражению его лица, самое худшее он уже успел услышать.
Формальный доклад Оливетти звучал как отчет о потерях на поле боя. Он излагал факты кратко и четко:
— Вскоре после восьми часов в церкви Санта-Мария дель Пополо было обнаружено тело кардинала Эбнера. Кардинал задохнулся, а на его теле имелось клеймо в виде амбиграммы слова «Земля». Кардинал Ламассэ был убит на площади Святого Петра десять минут назад. Он скончался от проникающих ранений в грудь. На теле обнаружено клеймо. Это слово «Воздух», также начертанное в виде амбиграммы. И в том, и в другом случае убийце удалось скрыться.
Камерарий пересек комнату и, тяжело опустившись в папское кресло у письменного стола, сгорбился.
— Однако кардиналы Баджиа и Гуидера еще живы.
Камерарий вскинул голову, и по выражению его лица было видно, как он страдает.
— И это, по вашему мнению, должно служить нам утешением? Два кардинала убиты, и двум другим осталось жить не долго, если вы их не отыщете.
— Мы обязательно их найдем, — заверил камерария Оливетти. — Я в этом не сомневаюсь.
— Не сомневаетесь? Пока у вас были сплошные провалы.
— Это не так. Мы проиграли два сражения, синьор, но выигрываем войну. Иллюминаты обещали превратить эти события во всемирное шоу. Пока нам удавалось срывать их планы. Оба тела были эвакуированы без каких-либо инцидентов. Кроме того, — продолжал Оливетти, — капитан Рошер докладывает, что в поисках антивещества наметился серьезный успех.
Капитан Рошер поправил свой красный берет и выступил вперед. Виттория подумала, что Рошер выглядит намного человечнее, чем остальные гвардейцы. Да, он казался суровым воякой, но все же не был так зажат и сух, как другие. Его голос был наполнен эмоциями и звучал чисто, словно скрипка.
— Полагаю, не позже чем через час, синьор, мы сможем представить вам сосуд.
— Простите меня, капитан, за то, что я настроен менее оптимистично, нежели вы, — устало произнес камерарий. — Мне кажется, что тщательный осмотр всего Ватикана потребует гораздо больше времени, чем то, каким мы располагаем.
— Всего Ватикана — да. Однако, оценив ситуацию, я пришел к выводу, что