Ярлы напряженно молчали. Они познали с Ролло столько побед, они признали его власть, привыкли видеть в нем предводителя. И вот теперь…
Вперед вышел Рагнар Жженый. Его маленькие, рысьи глаза под золоченой окантовкой шлема дерзко блестели. Он был даже весел.
— Вы слышите, как неистовствует гроза? Это сам Тор несется по небу на своей грохочущей повозке и машет Мельниром, сыплет молниями. Тор в гневе. Ибо сегодня его клены лезвия отступили перед христианами. И виной всему конунг Ролло. Это он привел нас к городу, у стен которого погибло столько наших братьев. А выходит, все из-за того, чтобы Ролло смог вернуть себе свою женщину. Сегодня же мы все стали свидетелями, как он предал нас, едва она появилась на стене. И я спрашиваю вас — достоин ли такой предводитель нашего доверия?
Ролло медленно поднял голову, глубоко вздохнул, словно приходя в себя. Переводил взгляд с одного лица на другое. Всего в шатер набилось человек двадцать ярлов. Кто был угрюм, кто растерян. Были и такие, кто глядел на Ролло понимающе. А у некоторых в глазах было сочувствие и даже жалость. И это словно подстегнуло конунга.
Он резко встал. Привычным жестом заложил пальцы за пояс, вскинул голову.
— Хотел бы я знать, по какому праву вы хотите судить своего короля?
Его слова были дерзостью, были вызовом. Но иначе он не мог. Эти волки никогда не должны забывать, кто вожак в их стае. Он всегда должен быть первым, он не имеет права расслабиться. Даже если они видели, как он оступился.
— Ну же? — гремел его голос. — Кто посмел поднять голос против меня? Ты, Лодин? Или ты, крещеный Рагнар? Кто еще?
Они узнавали идущую от него волну энергии. Многие опустили глаза. Но не все.
— Ты нахален, как сам Локи, — шагнул к Ролло Геллон Луарский. — Мы все сегодня видели, как ты предал нас из-за своей шлюхи…
— Прикуси язык, Геллон! Женщина, о которой ты говоришь, моя жена, мать моего наследника, ваша королева! И никто не смеет отзываться о ней дурно, если не хочет, чтобы я вогнал мечом его оскорбление в глотку!
— Ты предал нас из-за нее, — не унимался Геллон. — Все видели это. Мы почти взяли город, беру Тора в свидетели!
— Тора? Сам бог войны остановил нас, ниспослав грозу. Ибо только безумец может продолжать штурм в такое ненастье, когда ветер и вода слепят воинов, когда не видно ни зги, а лестницы становятся скользкими и опасными для подъема.
Конец его речи потонул в оглушительном раскате грома. Ливень, казалось, усилился, застучал по тенту шатра, как барабанная дробь. Град. Несколько крупных градин даже закатились под полог шатра. Норманны глядели на них. Понимали, что Ролло прав, и если не конунг, то сами небеса вынудили бы их остановить наступление.
Про себя Ролло мысленно возблагодарил Тора и пообещал за поддержку принести ему богатые жертвы. Вслух же сказал:
— Вы что, собираетесь наказать меня, казнить на глазах у франков, чтобы тем порадовать их сердца? Но кто возглавит войско? Ты ли, Лодин, так жаждущий победы, или ты, Геллон, рвущийся к власти? Когда-то твое честолюбие привело к разрыву меж нами, и ты бы, конечно, хотел стать главой викингов. Но с чего ты решил, что нормандцы признают своим конунгом луарца? А ты, Рагнар, — уж не думаешь ли ты, что так успел прославиться, что при звуках рога крещеного северянина поклонники Одина захотят проливать за тебя кровь?
— Мы бы собрали тинг[37], — как-то неуверенно вставил Лодин. — Мы выбрали бы достойного…
Ролло рассмеялся.
— И как долго вы решали бы вопрос выбора нового главы?
— Но существуют законы… — настаивал Лодин.
— Наши законы, что столь сильны в земле фиордов, забыты в этих краях. А новые законы — моя воля. До сих пор вы подчинялись им, и пусть кто-нибудь из вас помянет всех богов и скажет, что это были плохие законы, недостойные вас.
Теперь Ролло из обвиняемого превратился в обвинителя. И викинги отводили взгляд, как всегда подчинялись колоссальной силе, которую он излучал. И когда Ролло почувствовал, что они смиряются, он перевел дух. Опустился в складное кресло, как в трон, движением небрежно свисающей с подлокотника руки велел им сесть.
— Клянусь Одином, Тором и рогом Хеймдалля, но я привел вас сюда. Я остановил вас, но я же и впущу вас в город. И произойдет это не позднее чем этой ночью. У меня есть план, как проникнуть в город и открыть перед вами ворота. — Ярлы переглянулись. Уж не ослышались ли они? И что замыслил конунг? — Но прежде чем я посвящу вас в свой план, мне следует предупредить вас. В Шартре — оспа.
И он спокойно поведал, что этой ночью от двух беглых горожанок узнал, что означают эти костры и запах извести над городом. Франки сжигают трупы умерших и засыпают их тела известью. А колокольный звон над Шартром — это набат по умершим.
Теперь он выжидал. Он мог руководить ими, но не обманывать их. И в любом случае они должны знать, что он им предлагает. И он выжидал, пока не утихнет шум. Ибо они опять заговорили все сразу: одни пришли в ужас, другие, и Геллон больше всех, говорили, что зачем им этот город, раз викинги потратили на него столько сил, а в итоге еще могут и заразиться. Геллон тут же встал, говорил, что он немедленно покинет это проклятое место и ему и дела нет, что решат о его уходе викинги. Свою славу и богатство он завоюет и в других местах, где нет заразы. И он засмеялся, вздернув подбородок с раздвоенной бородой.
Ролло поднял руку, призывая к тишине.
— Эпидемия в городе началась более месяца назад, — спокойно сказал Ролло. — Когда зараза не распространяется по открытому пространству, то она идет на убыль, и за такой срок сама сходит на нет в одном месте. Слабые умирают, сильные выживают, иных она и вовсе минует. И если мы войдем в город сейчас, нам уже не так и страшна будет болезнь. А монастыри Шартра, их сокровища, богатство горожан — все это будет вашим. Чтобы вы могли жить королями до конца дней. А если ты, Геллон, уйдешь… как уже ушел однажды… Что ж — жаль. Ибо я думал поручить тебе ввести войска в город, когда откроют ворота.
Он увидел, как нервно задергался один из кончиков бороды Геллона. Ролло знал уязвимое место ярла, знал, что сказанным попадет прямо в точку. Геллон честолюбив, а если он введет войска в Шартр, то именно ему будет принадлежать слава покорителя города.
Ну тут Рагнар, недовольный, что вся слава достанется другому, луарцу, резко высказался против:
— Зачем нам спешить и рисковать? Стоит обождать, и ослабленный оспой Шартр сам падет перед нами, как падает с яблони подгнивший плод. Мы добудем богатство, но обойдемся без жертв. Или Ролло не терпится вернуть сбежавшую от него красавицу?
Последняя фраза — как пощечина. Но Рагнар понимал, что после того, как Ролло ради Эммы, едва не обезумев, останавливал штурм, он вполне может поиграть на его нервах. Шутка — с одной стороны, издевка — с другой, но и напоминание викингам, что Ролло все же пошел против них ради своей женщины.