Читать интересную книгу Человек с того света - Лев Аскеров

— Да что ты мелешь?! Ты… Ты… — Мерфи задохнулся от ярости. — Ты, как все русские, самоуверенный фанатик…

— Папа, оставь его. Не надо. После моего нытья, твое—перебор, — остановила распалившегося отца Мари.

Меф поймал жену за руку.

— Я виноват, конечно, перед вами, — сказал он, глядя перед собой. — Перед ней особенно… Простите. Если можете…

— Аминь! — прорычал Мерфи. — Настала пора и выпить.

Потом Боб сидел с ними так, как ему всегда хотелось — на диване, в обнимку. Увлёкшись очередной байкой из своей жизни сыщика, которые Мари любила слушать, он вдруг заметил, что дочь совсем его не слушает. Опустившись на ковёр она положила голову на колени Мефодию и, не спуская с него замутившихся дрёмой глаз, чему-то тихо улыбалась. Так она и уснула. Мефодий унёс её в спальню.

Мари спала, а мужчины ещё долго сидели, перебрасываясь редкими, ничего не значащими фразами. Им не спалось. И говорить тоже не хотелось. После одной из долгих пауз, Артамонцев спросил:

— Ты меня проводишь?

— Провожу, — буркнул Мерфи.

— Я пойду к ней… Ты оставайся у нас… Не уходи…

У дверей спальни Артамонцев обернулся.

— Там, у капсулы, Боб, перед… — Мефодий усмехнулся и, чуть помедлив, продолжил: — Перед стартом я хотел бы видеть тебя.

Больше они не сказали друг другу не единого слова. До самого прихода Кавады, когда Мефодий, погладив рогатую голову Лешего, объявил:

— Боб, если не возражаешь, оставлю Лёшку тебе и Мари… Держи его включённым…

Комментарий Сато Кавады

Допущена неточность. Судьба робота обговаривалась нами за пару дней до старта. В тот день я, Готье и Артамонцев прорабатывали всевозможные варианты последствий полёта, вносили изменения в проект межправительственной Инструкции по оказанию содействия МАГу в обеспечении послеполётной безопасности бихронавта. В нее мы внесли новые пункты, предписывающие государственным органам и службам круг обязанностей, которым они должны неукоснительно следовать в случае возможного появления бихронавта на их территории. Такой поворот событий исключался. Обсуждение и прокрутка представляемых вариантов заняли у нас чуть ли не весь день. Леший добросовестно фиксировал каждую высказанную кем-либо из нас мысль, напоминал о ней, если она забывалась, уточнял и время от времена непреклонным машинным мышлением настаивал на довольно дельных дополнениях…

Именно тогда мы решили в течение шести месяцев после полёта, если в том будет необходимость, держать Лешего на стартовой площадке СПВ. В непосредственной близости к Kanctле с телом Артамонцева. Только шесть месяцев, так как медики не гарантировали нам большего срока действия механизма жизнеобеспечения оставшегося в СПВ человека. И тогда Мефодий предложил, чтобы я, если он к тому времени не вернётся, передал Лешего Роберту Мерфи. Кстати, он сказал, что если из-за фокуса Пространства-Времени ему придётся вернуться на Землю через несколько лет и в ином обличье, первый, кто его обнаружит и признает — будет Леший… И мне тогда пришла идея о пароле, который знали бы только мы двое — он и я.

Рассвет начинается не с солнца. Он начинается с запахов. Мефодий всегда просыпался от них. И, не глядя на часы, знал время. Он чувствовал рассвет по его дыханию.

В разные времена года, во всех городах, в самых глухих деревушках, в каждом доме и везде-везде рассветы пахнут. Душисто и бодряще. Весной в Подмосковье они благоухают сиренью, летом — скошенной травой, осенью надкушенным яблоком, зимой — горячим хлебом и хвоей. На Гавайях — океаном и волосами Мари, а здесь, под Калькуттой, — жасмином. И ливень, бьющий из-под душа, был напитан соками жасмина. И волосы Мари — тоже. Поцеловав её, он вышел в гостиную, где его уже поджидал Кавада, Готье и Мерфи. Было ровно четыре часа.

Не доезжая Калькуттской кольцевой магистрали, сидевший за рулём Готье свернул направо, в тёмную чащу небольшого леса. Опустив стекло и подставив встречному ветру лицо, Мефодмй прикрыл глаза. От этого поворота к замку магараджи — езды минут десять с хвостиком. А но автостраде надо ехать чуть ли не втрое дольше. И то, если не пропустишь отнюдь не броского указателя с тремя полустёршнмпся буквами МАГ. Ночью они, правда, светятся, но с такой чахоточной бледностью, что если не будешь нацелен па них, то наверняка проскочишь. Может быть, сейчас иначе. А может быть, всё так же. Ведь он по той, далёкой отсюда дороге, проезжал всего один раз. Больше за два проведённых здесь года не приходилось. Пользовался той дорогой, по которой ехали сейчас.

V

Артамонцев улыбнулся. Ему припомнился тот первый визит к Президенту МАГа, оказавшемуся славным мужиком по имени Саго Кавада. Припомнилось по ассоциации. Тогда он, как сейчас Готье, сидел за рулём. Его точно так же обвевал запахом жасмина встречный ветерок. Жадно вдыхая его, он тщетно пытался определить, чем это пахнет и едва не «зевнул» указатель, о котором его предупреждал Скарлатти. Хорошо, рядом сидел Леший. Обиженный на Мефодия, он самозабвенно заливался пением. «На дальней станции сойду, трава по пояс…» — выводил он, отвернувшись от Артамонцева. С таким азартом Леший пел, верней, создавал иллюзию собственного вокального мастерства, когда ему надоедало спорить с хозяином.

Так он демонстрировал Артамонцеву своё «Фу!» Мол, продолжай в своём духе, бранись сколько влезет, а я тебя в упор не вижу, не знаю и знать не хочу. Бедняга бес, не подозревая того, напевал хозяину его-любимые песни.

«Тот раз Леший всё-таки был прав», — восстановив в памяти причину размолвки, с нежностью о роботе подумал Мефодий.

Ссору затеял бес. Из-за пустяка. Устраивая его бюст на переднем сидении, по левую сторону от себя, Мефодий, чтобы закрепить Лешего, потянулся за ремнём безопасности.

— Не надо, — сказал он.

— Надо, — возразил Артамонцев.

— Мне будет неудобно, — настаивал Леший.

— Удобно, — сказал Мефодий, пытаясь перехлестнуть ремнём грудь Лешего.

— Не смей! — повысил тон Леший и стал больно щипать оголен-ленные руки хозяина.

— Болван! — взвизгнул Артамонцев. — Не щипайся! — н щёлкнул беса в темя.

— Не бей меня по голове, — запротестовал Леший.

— А ты не щипайся, — трогаясь с места, бурчал Артамонцев. — Тоже мне, взял привычку драться.

— Я не дерусь. Я защищаюсь. Имею право.

— Право, право… — передразнивает Артамонцев, — Я тоже его имею.

— Знаю. За тобой право сильного.

— Ошибаешься. Разумного, — поправляет Мефоднй.

Препираясь с роботом, Артамонцев размышлял о другом. Леший в последнее время всё чаще и чаще удивлял его. Своим поведением. Он стал позволять себе довольно странные выходки. Дело даже не в этих щипках. Они — из заложенной в него программы самозащиты. Дело в другом. Робот стал активно бунтовать против того, чтобы его помещали в ограниченное пространство. В Москве ни в какую не желал укладываться в чемодан, в котором обычно приходилось его перевозить. А здесь, в Калькутте, не хотел, чтобы его обвязали ремнём безопасности. Самое же любопытное то, что в поведении Лешего возникли признаки инициативности. Он стал выказывать потребность в принятии самостоятельных решений. Раньше за ним такое не наблюдалось. Мефодий обязательно заметил бы. Правда, сегодня этот явный, ранее несвойственный Лешему симптом, чуть было не ускользнул от его внимания. Спросонок, он не придал внимания осмысленности одного из действий Лешего. Наверное, потому, что Мефодий привык к нему, как к своему второму «Я». Забывал, что имеет дело с роботом. Осенило его потом, когда наконец после суматошных сборов и улаживания формальностей, он уселся в самолёт, летящий рейсом Москва — Кабул—Калькутта. Анализируя строптивости Лешего, который, отчаянно сопротивляясь, отказывался ложиться в чемодан, Арта-монцев сходу диагностировал: расстройство психического блока робота. Первое, что пришло в голову. Мефодий здорово огорчился. Этот блок, по их с Шереметом мнению, был самым надёжным органом Лешего. Они столько над ним бились, столько затратили сил… Неприятная неожиданность. Когда же это у него началось?.. И, восстанавливая в памяти утреннее событие — разговор с Робертом Мерфи, а потом с ребятами, — он вдруг вспомнил весьма интересную странность в поведении Лешего, которая заставила его по-иному посмотреть на свой первоначальный диагноз. Мефодий тряхнул головой. «Бог ты мой! Неужели?!» — воскликнул он про себя. Как же можно было не обратить на это внимание!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});