К тому времени на вахту должен был заступить Ангел. Оставив Энди за штурвалом, я спустился за ним. Он всегда так поступал: лежал на своей койке и ждал, когда придет тот, кто нес перед ним дежурство, и позовет его. Раздвижная дверь в маленькое помещение, служившее каютой, была закрыта. Я резко ее дернул, раздраженным тем, что приходится спускаться и звать его, хотя у него был будильник, и я ударил в судовой колокол, оповещая о смене дежурных.
— Пора вам заступать на вахту, — сказал я, направляя на него луч мощного палубного фонаря, который принес с собой.
Он лежал, отвернувшись от меня, виден был только его затылок. Я стоял и ошеломленно глядел, так как на подушке было две головы, и не кто иной, как Карлос, медленно обернулся и взглянул на меня с довольной улыбкой, словно кот, наевшийся сметаны.
Ангел внезапно сбросил с себя пуховый верх своего спальника и, перекинув ноги через Карлоса, поставил их на пол. Оба они были голые, и, я готов поклясться, мальчишка подмигнул мне с тем же бесовским огоньком, мелькнувшим в его влажных возбужденных глазах. Я выключил фонарь, оставив их в темноте, чувствуя себя почему-то шокированным, что было довольно глупо, ведь я прекрасно знал, что Карлос гомосексуалист. Но одно дело — догадываться о чьих-то нетрадиционных сексуальных наклонностях, и совсем другое — застать его на горячем. Да еще и с Ангелом, который по возрасту в отцы ему годился. Боже праведный! Эта мысль вдруг непрошено возникла в моей голове.
Конечно, когда Ангел, полностью одетый, вышел в рубку и встал у руля, повторив курс, который Энди сообщил ему негромким сухим голосом, в его внешности не было и намека на что-либо неприличное.
Жаль, у меня не было спутниковых снимков, которые мне позже показывал один служащий с метеостанции на аэродроме Маунт-Плезант на Фолклендах. То были в основном синоптические карты, и на них можно было там, где облачность была неплотной, увидеть, докуда простираются паковые льды и степень их разрушения. Также можно было различить и наиболее крупные айсберги, отколовшиеся от шельфового ледника. Говорили, что один из них достигает семидесяти километров в длину. На снимке со спутников Landsat 1986 года было видно ледяное поле площадью около тринадцати тысяч квадратных километров, оторвавшееся от шельфового ледника вместе с аргентинской станцией Бельграно. Но главное, более темные участки на картах моря Уэдделла показывали открытое водное пространство. Довольно обширные на востоке, они постепенно сужались к западу, пока за шельфовым ледником Фильхнера не превращались в прерывающуюся темную черту у восточной границы ледника Ронне.
Была бы у нас на борту хотя бы одна из этих спутниковых синоптических карт, мы, возможно, решились бы протискиваться дальше через опасно сузившиеся разводья к следующему участку открытой воды и даже дальше. А так, разглядев двадцать первого шельфовый ледник Ронне сквозь снежную пелену и на следующий день подойдя к его отвесному ледяному барьеру, мы засомневались, стоит ли испытывать удачу далее. Открытое водное пространство постоянно сужалось. Вскоре мы уже шли на двигателе по коридорам не шире двадцати футов. Вдали слева от нас ослепительно сиял подобно меловым скалам белоснежный ледяной барьер, а по правому борту сгрудились изъеденные солнцем айсберги самых причудливых форм и разнообразных размеров. Мы видели, как огромные куски, откалываясь от ледяного барьера, скатывались и валились в воду, и нас швыряли образованные их падением волны. И всегда, когда мы оказывались на более широких свободных водных участках, нам приходилось бороться с гроулерами[142] и осколками айсбергов. Мы выбивались из сил, работая шестом, чтобы избежать столкновения с гораздо более обширными массами льда, скрытыми под водой.
Мы смогли продвинуться на запад до 61° 42´ западной долготы, когда нам преградил путь столовый айсберг, вид которого говорил о том, что он совсем недавно отломился от ледяного барьера. Между ним и барьером в беспорядке были разбросаны огромные многослойные опрокинутые льдины. Мы решили, что рисковать нет смысла, хотя была темная полоска воды, уходящая на север, которая, возможно, вела вокруг айсберга и дальше на равнинные просторы пакового льда.
Решив не искушать судьбу, мы бросили четыре причальных конца с привязанными кошками на ближайшие льдины и заглушили мотор, чтобы держать аккумуляторы полностью заряженными, полагаясь на мощь ветра, который с приличной силой дул с шельфового ледника. Это было двадцать пятого числа, и Энди удалось получить прогноз погоды с «Поларштерна», а может, и со станции в бухте Хелли, точно не знаю. На следующие несколько дней прогноз был довольно неплох, ветер ожидался южный, меняющий направление на западное и затем на северо-западное. Удивительно, но я все никак не мог привыкнуть к тому, что эффект Кориолиса заставляет ветер вокруг зоны пониженного давления в Южном полушарии вращаться по часовой стрелке, а не наоборот, как к северу от экватора. Мой опыт мореходства, полученный по большей части в северных водах, заставлял меня инстинктивно воспринимать ветер, смещающийся по часовой стрелке, как антициклон.
— Ну? — спросил Айан, глядя на Ангела, поднявшегося в рубку подслушивать разговоры Энди с радистами с исследовательской станции Хелли. — Далеко еще? Сейчас мы находимся к западу от того места, которое вы обозначили раньше. Как думаете, сколько миль нам придется идти по льду?
— Теперь уже недалеко.
— Сколько миль? Вот что я хочу знать.
Ангел пожал плечами:
— Вы не хуже меня знаете, что здесь течение постоянно относит льды к северу. Я знаю место, где видел корабль. У меня есть координаты, и мы теперь очень близко от него. Но на сколько миль его отнесло…
Он снова пожал своими широкими, великолепной формы плечами.
— Какова скорость течения — 0,5, 0,75, 1 узел? Скажите мне это, и я скажу вам, где корабль.
Вошла Айрис и стала требовать ответа, но Айан, взяв ее за плечо, сказал:
— Поговорим об этом завтра. Теперь уже поздно.
Стрелки хронометра указывали на шесть минут первого. Наступило 26 января.
Новый день начался с ясного и очень тихого рассвета, ветра не было вообще, и это позволило нам подвести корабль к северному берегу разводья и пришвартоваться к плавучей льдине, примерзшей к остаткам старого айсберга. Затем мы закрепили на рее грот-мачты блок и подняли снегоход. После того как он был спущен на льдину, мы загрузили небольшую погрузочную сеть со всем необходимым оборудованием и припасами и также спустили ее на лед. Подвесной мотор нашей полужесткой надувной лодки завелся сразу же, как только потянули корд, но у снегохода, несмотря на то что он был завернут в толстую полиэтиленовую пленку, в двигатель, похоже, попала вода. От него не удалось добиться ни малейших признаков жизни. В конце концов Нильс полез его осматривать, но еще задолго до того, как он его полностью протер и проверил топливные каналы, с юга подуло так, что стыли руки, и к тому времени, когда механик закончил, сила ветра уже доходила до шести баллов.