Согласно плану правительства, принятие общего решения совещания голосованием предусмотрено не было – даже в том случае, если бы кто-то выразил такое желание. Десятки ораторов выступали по очереди, но никто не пытался подвести итог этих выступлений. Цель совещания так и осталась неясной, а его ценность – проблематичной. Его искусственно подобранный состав и туманное назначение вызвали недоумение. Возникло подозрение, что Государственное совещание должно было заменить бесконечно откладывавшееся Учредительное собрание. В рабочих районах Москвы враждебное отношение к Государственному совещанию было столь сильным, что большевикам, которые решили бойкотировать его, не составило труда организовать всеобщую забастовку в знак протеста.
Советская демократия, отнесшаяся к идее проведения совещания без энтузиазма, попала в неблагодарное положение. Она неохотно выполнила свой долг перед коалиционным правительством, в котором коалиция была лишь голой формой, лишенной содержания, и сделала на совещании все, что могла. Керенский достиг своей цели. Он пригрозил и правым, и левым, и организаторам военного путча, и большевикам, но достиг только одного: вызвал у обоих лютую ненависть.
Глава 18
Мятеж и его последствия
Московское Государственное совещание крайне раздосадовало Корнилова. Его личные связи с Керенским были на грани разрыва. Керенский не мог забыть, как часто он намекал главнокомандующему, что его дело – следить за фронтом, а не играть в политику в Москве. Он с величайшим неудовольствием позволил Корнилову выступить на совещании и только при условии, что тот будет говорить об армии и фронте как военный специалист и не касаться высокой политики. Но во время революции границы между двумя этими понятиями практически нет, и впоследствии Керенский обвинил Корнилова в нарушении соглашения. В ушах Корнилова еще звенели завуалированные угрозы Керенского, нестерпимые для генерала, не привыкшего к околичностям. Наконец, отставка Савинкова, на которую Керенский согласился, несмотря на возражения главнокомандующего, была воспринята последним как завершающий удар по «программе Корнилова».
Доволен был только Крымов. Ему давно надоели все эти переговоры, соглашения, компромиссы, посредники и ходатаи, сложная политика, напоминающая игру в шахматы, в которой Корнилова всегда переигрывали в эндшпиле. Крымов не верил ни единому слову Керенского и Савинкова. Его собственный план был прост. Существовал «стратегический резерв главнокомандующего», в который входили наиболее надежные части. Под каким-нибудь благовидным предлогом их следовало подвести ближе к столице, а лучше к обеим столицам. Затем одним молниеносным ударом уничтожить Советы, захватить власть и продиктовать свою волю всей стране.
3-й кавалерийский корпус и Туркестанская кавалерийская дивизия были сконцентрированы в районе Невеля, Нижних Сокольников и Великих Лук. Они были очищены от частей, вызывавших сомнение, и усилены более «надежными». Начальник штаба генерал Лукомский тут же понял, что за этим скрывается некая цель, чуждая интересам фронта. Место было самое удобное для броска на Петроград или Москву, но совершенно не подходящее для усиления Северного фронта. Поэтому он попросил либо оказать ему полное доверие, либо отправить на фронт. Корнилов раскрыл карты. Да, его цель – защитить Временное правительство от нападения большевиков и Советов даже против воли самого правительства. Он «повесит германских агентов и шпионов во главе с Лениным» и разгонит Советы. Корнилов хотел доверить эту операцию Крымову, так как знал, что тот «не колеблясь развесит на фонарях всех членов Совета рабочих и солдатских депутатов». Возможно, в последний момент он сумеет заключить соглашение с Временным правительством, но, если согласия последнего добиться не удастся, ничего страшного не случится: «потом они сами скажут мне спасибо».
Цель этой операции была ясна и командирам некоторых участвовавших в ней частей. Согласно князю Ухтомскому, составившему «хронику корниловского похода», хотя в полевом приказе местом назначения был крошечный населенный пункт Усьва на берегу Балтийского моря, «общее мнение склонялось к тому, что мы идем на Петроград... Мы знали, что скоро должен состояться государственный переворот, который покончит с властью Петроградского совета и объявит либо директорию, либо диктатуру с согласия Керенского и при его участии, которое в данных условиях было гарантией полного успеха переворота». Полк был «в полной боевой готовности» .
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
После московского Государственного совещания цели заговора изменились. Теперь он был направлен и против Керенского. Но произошло два события, которые заставили заговорщиков вернуться к первоначальному варианту.
Германские войска форсировали Двину, прорвали Северный фронт и взяли Ригу. Фронт передвинулся ближе к Петрограду; ставке пришлось переместиться на территорию прифронтового Петроградского военного округа, подчинявшегося непосредственно военному министру. Не выполнить это требование было невозможно. Но Керенский боялся, что Корнилов, как он выразился, «сожрет» правительство. Конечно, тут он был прав. Он подумывал перевести правительство в Москву, но понимал, какое впечатление это произвело бы на всю Россию. Все решили бы, что правительство ударилось в постыдную панику, испугавшись еще далекого врага. Поэтому Керенский пришел к другому решению: резко свернуть направо, заключить мир с Корниловым, сделать последнему большие уступки и гарантировать полное выполнение его программы. В ответ Керенский хотел, чтобы Корнилов очистил ставку от членов Союза офицеров и других подозрительных личностей. Он решил передать под командование Корнилова весь Петроградский военный округ, кроме самого Петрограда с его пригородами, где Временное правительство будет пользоваться экстерриториальностью и управлять по законам военного времени. Керенский настаивал на том, чтобы Корнилов передал ему абсолютно надежную часть вроде 3-го кавалерийского корпуса, но во главе с командиром, лично преданным ему, Керенскому. Принятием программы Корнилова Керенский рассчитывал убить сразу двух зайцев. Это обезопасило бы его от новой атаки левых: самые распропагандированные части Петроградского гарнизона можно было бы отправить на фронт и заменить их свежими, «неиспорченными», а цитадель большевизма Кронштадт разоружить и эвакуировать. Отставку Савинкова Керенский отменил, вернул его на пост военного министра и отправил в ставку со специальной миссией: подготовить окончательное соглашение с Корниловым.
Следующей угрозы правительству Керенский ждал справа. Он отчаянно стремился к военной экстерриториальности Петрограда, вводу туда надежных частей и был готов пойти на все, чтобы добиться своей главной цели. Напротив, Савинков боялся угрозы слева. Он хотел уничтожить Кронштадт и центр столицы, поддерживавшие Совет, избавить правительство от влияния революционно-демократических партий и осуществить в армии программу Корнилова. Савинков сообщил ставке, что правительство намерено принять меры против Кронштадта и «революционного» петроградского гарнизона, чему станут сопротивляться не только большевики, но и все партии, входящие в Совет. На тайном совещании главных заговорщиков – Корнилова, Лукомского, Крымова, Завойко и Аладьина – было сказано: «Все выглядит слишком хорошо; возникает опасение, что нас обманывают». До сих пор план заговорщиков осуществлялся в рамках закона. Можно было сказать, что ими командуют сверху. Его выполнению мешало только одно: Керенский и Савинков требовали отстранить генерала Крымова от командования 3-м кавалерийским корпусом. Корнилову пришлось согласиться на это условие. Но в его характере присутствовало восточное вероломство. Он заранее знал, что нарушит обещание. Наступление 3-го кавалерийского корпуса на Петроград и введение военного положения в городе должны были произойти одновременно.
Вторым событием стала «миссия» В.Н. Львова. Этот благонамеренный, но назойливый человек решил, что может и должен предупредить приближавшуюся схватку Керенского и Корнилова. Керенского нужно было спасти от «роковых» последствий его собственного поведения. Керенский боялся разрыва с Советами и поэтому не мог рассчитывать на силы, которые были способны оказать ему поддержку. «Во-первых, – сказал Львов Керенскому, – это кадеты; во-вторых, торговцы и промышленники; в-третьих, казаки; в-четвертых, регулярные части; наконец, Союз офицеров и многие другие». Он подчеркнул, что Советы медленно, но верно переходят в руки большевиков и больше не станут помогать Керенскому; одновременно «озлобление против Советов нарастает... оно уже прорывается наружу и закончится бойней».