про себя Линда, ожидая завершения фразы Амуна, и он продолжил:
— Как и всякую женщину, — девушка еле удержалась от хохота, гадая, прошла ли некую проверку на тщеславие от жреца Гора.
— Так странно слышать такое после знакомства с беременной из пустыни, — медленно произнесла она, веселье мигом улетучилось, а её скулы плотно сомкнулись.
Амун кивнул, соглашаясь с Бахити, принимая её сарказм.
— Вера египтян возносит женщину на один уровень с мужчиной. Первым царём наших благословенных земель был Осирис, и правил он вместе со своей супругой Исидой на равных. Вот поэтому я сравниваю любую женщину с богиней. И любой, кто верует в богов, согласился бы со мной. А вот тот, кто сделал ужасное с ожидающей дитя, вряд ли придерживается религиозных догматов и вряд ли он человек при этом, — мужчин сокрушённо вздохнул.
— А как же рабство? — вырвалось у Линды, она не хотела задавать этот вопрос, ведь в его время несвобода могла восприниматься иначе, чем в её.
— Египтяне свободны, — произнёс он и улыбнулся, потом добавил, видя её неверие, — разве раб мог построить величественные пирамиды, и для царей ли они, если самыми пиками упираются в благодатные небеса?
Девушка задумалась над его словами и отвела от мужчины взгляд, сделав глоток крепкого кислого напитка, который одновременно взбодрил дух и утолил жажду. Лепёшку она есть не стала, решив, что перекусит завтра утром. Разговор как-то сошёл на нет, и она ушла в хижину. Кое-как устроившись на простой циновке и закрывшись овечьей рогожей, девушка прикрыла глаза и подумала о превратностях своей судьбы. Мысль кружила над ней, как над Амуном его сокол, оберегая или готовя к чему-то страшному. Но и награда за преодоление препятствий немалая — возвращение сына. Возможно ли? А немёртвое тело умершего, которое они нашли в храме Инпу? Тоже невозможно, но оно есть, она видела его, она знает, что это тело не умерло, а значит, возможно всё. Слишком много вопросов, на которые нет ответов. С этими мыслями она задремала, беспокойно уснув, и несколько раз за ночь просыпалась: вначале от лая собак, затем от дыхания пустыни, показавшейся ей живой, временами ворчавшей барханами, плакавшей ветром, тихо смеявшейся перекатами песка.
Утро принесло облегчение, больше от того, что можно было уже как-то действовать, хотя бы ехать. Камазу был крайне доволен, несмотря на то, что знал, с какой целью состоится их визит. Караван шёл споро, и вскоре они достигли окраин Мемфиса. Линда это сразу поняла по огромному количеству нищих, что встали возле дороги с протянутыми, грязными руками, оборванные, едва одетые, громко вопящие о своём несчастье. Впереди как контраст — блестящие золотые шпили стел, посвящённых великим победам фараонов, и ослепительные от отражённого в них солнца верхушки пирамид. А между ними пустыня как разделяющая черта. Без нюансов, без цветовых переходов, без тысячи граней. Роскошь и убожество, нарочитое изобилие и крайняя нужда. И середины нет.
Караван остановился в нескольких милях от главных ворот города. Камазу, Амун и Линда в сопровождении двух крепко сложенных слуг проследовали пешком. Два верблюда, гружённые подношениями для Хатшепсут с усиленной охраной, двинулись прямо к дворцу царицы. Линда с интересом осматривала окрестности, а затем и улочки Мемфиса, припоминая, что в её времени всё великолепие, буйство красок, крики торговцев, нескромные взгляды мужчин и громкое улюлюканье носящихся туда-сюда беззаботных детей запорошены песком забвения. От торговых лавочек доносились ни с чем не сравнимые ароматы трав, специй. Торговцы расстилали перед ней ткани, наперебой хвалясь и отпихивая друг друга.
Наконец-то шумные улочки и торговая площадь были покинуты ими, и дальнейший путь предстоял уже по более величественному проспекту, явно указывающему на то, что здесь жили приближённые к царскому двору. Это и было предместьем дворца великого фараона, дочери Ра, несравненной и солнцеликой Хатшепсут. На пороге одного из небольших по площади дворцов их уже ожидали. Слуги приняли ручную поклажу от гостей и провели в прохладный зал, в окна которого падала тень от многочисленных деревьев во внутреннем дворике, вокруг которого и был построен дом, откуда слышался плеск воды и лёгкий женский смех. Учёная, освободившись от душного платка, с интересом рассматривала стены дворца, ярко и красочно разрисованные сценами из жизни хозяина. И, судя по темам, затронутым на них, он был врачом.
А через какое-то время Линда побелела, увидев того, кого никак не ожидала встретить. Мужчину. Не умершее тело которого в будущем, то есть в её настоящем, грозило перевернуть понятия мироздания с ног на голову. Он поклонился, что сделали все, кроме остолбеневшей от изумления Линды. Мужчина поднял бровь, устремив свой взгляд в сторону женщины. Амун незаметно наступил той на ногу, и она, словно очнувшись от тысячелетнего сна, слегка склонила голову. Тот более не взглянул на нахалку, но зато она буквально пожирала его глазами, гадая, что хотел сказать ей Хаос, зачем бросил её в это время и почему она встретилась со своей находкой именно сейчас.
— Приветствую, дорогие друзья и путники, вас у себя дома, — он поклонился и жестом указал им садиться на стулья.
— Мир дому твоему! — воскликнули жрецы и Линда вместе с ними вдогонку.
Когда все разместились, присел и он.
— Благодарю вас, друзья, что откликнулись на мою просьбу и рискнули прибыть ко двору в столь неспокойное время, — он одной рукой потёр гладко выбритый подбородок.
Камазу и Амун понимающе кивнули.
— Благодарим и тебя, Имхотеп, за высокое доверие, — начал Камазу. — Амуна ты знаешь, — Амун чуть улыбнулся хозяину дома, — дозволь представить тебе жрицу храма Инпу, достопочтенный, её зовут Бахити.
Имхотеп уже с интересом воззрился на Линду, та взгляд не отвела, пытаясь прочесть его эмоции.
— Она обучена медицине, — добавил Камазу.
Имхотеп лишь поднял бровь и резко поднялся.
— Следуй за мной, — предложил хозяин дома насмешливо.
Учёная поднялась с места, за ней последовали и мужчины. Но Имхотеп сделал знак рукой, останавливая их, затем щёлкнул пальцами, и слуги внесли столик с фруктами и вином. Камазу вопросительно взглянул на своего друга, но тот лишь молча отвернулся, и Линда решила не искушать судьбу, последовав за ним, напоследок улыбнувшись жрецам, оставшимся в зале.
Она следовала за мужчиной, едва поспевая за его широкими шагами. Коридор стал у́же и закончился крутым спуском в подвальное помещение. Нечто подобное она видела в храме Инпу, но тут оно было намного меньше. На каменном подобии стола лежал труп. Пока Линда подходила к столу, Имхотеп зажёг дополнительные лампы, полностью осветив умершего.
— Он был жив, два дня назад, жаловался только на тошноту и боли в животе, затем