Двадцатого августа, захватив в ночной вылазке грузовую машину и отмахав на ней по полям сто с лишним километров, въехал с бойцами, посаженными в кузов в пригороды Краснодара. Город горел. На много километров было видно зловещее зарево пожаров. В пламени были заводы и фабрики, железнодорожная станция, корпуса учреждений и жилые дома. Оккупантам не было никакого дела до проблем покоренного города. Население пряталось в погребах, наскоро устроенных убежищах. В городе полным ходом уже три дня орудовали немцы. Расстреляв их пост на въезде, бросив разбитую машину, с потерями кое-как смогли оторваться от севших на хвост мотоциклистов. Хотелось прослезиться, от отряда осталось восемь человек. Если так воевать, к своим он может попасть в одиночку. Бойцы восприняли терзания их командира по такому поводу более спокойно. Война!
Обогнув город правее по дуге, повел свое воинство по станицам, уже понимая, что нужен транспорт, без него так и будет плестись в тыловых порядках противника. Нелегко далась переправа через реку Кубань. Оказалось, что Гамидов и Вахрушев плавают чуть лучше топора. Ничего общими усилиями, с божьей помощью справились. Проковыляли на юго-запад километров десять, и снова повезло. Тупорылый бронетранспортер, идеально подходивший для передвижения по дорогам Кубани, словно специально для них, голодных и грязных, вымотанных бессонными ночами, подставив свой бок, выкрашенный в защитный цвет, яркому южному солнышку, простаивал на невысоком пригорке, рядом с двумя мотоциклами. За срезом броневого борта виднелась стриженая голова худого, тонкошеего солдата Вермахта, скалящего зубы у станины с МГ. Пулеметчик вместо того, чтобы обозревать окрестности, пялился на пляжную суету у мелкого, не широкого ставка, в мирное время предназначенного для полива полей и водопоя скотины. Десятка полтора голозадых молодых мужчин, аккуратно разложивших форму и оружие на песке, плюхались как дети в нагревшейся воде «болота», гогоча и поднимая мириады брызг, отражавшихся радугой на солнце. Допались до халявы! Место открытое, чего бояться — тыл. Сам ставок, как небольшое блюдце, наполненное водой, по берегам порос редкими ивами и кустарником.
Лежа метров за сто пятьдесят от вершившегося безобразия, бойцы из зарослей кукурузы наблюдали за фашистами. Даже в тени, под листьями растений ощущалось, как припекает полуденным жаром светило. Духота мешала думать, а к ней примешивалось чувство голода. Такой момент упускать грешно. Сергей посмотрел в сторону, рядом лежал Лукавихин.
— Сержант, остаешься старшим, — негромко проговорил старшина. — Я сам с туристами разберусь.
— С какими туристами? — переспросил младший сержант, совсем не обладающий чувством юмора.
— Да, с немцами же!
— А-а-а!
— Рот прикрой, муха залетит. Если начнется заваруха, прикроете меня огнем.
— Понял.
— Все. Пошел.
Отполз в сторону, стараясь не шуметь плотной, как тонкая пластмасса кукурузной листвой, выбрал позицию, с которой двинет к бронетранспортеру. Отрешившись от действительности, добился входа в состояние Хара, зашептал наговор: «Помолюся Господу Богу, всемогущему, пресвятой пречистой Деве Марии и Троице святой единой и всем святым тайнам. Будьте казаку Неждану до помощи! В худой час солнечный лик светит с небосвода. Выйду я в поле, сдерну лучи полотна, да наброшу на себя. Напущу иллюзию, стану казаться жарким маревом, невидимкой пройду в любую из сторон света. Пусть сия иллюзия растает в свой час так быстро, как вспыхивает заря под утренним августовским солнцем. Аминь!».
Задняя дверь металлической коробки бронетранспортера, своими конфигурациями похожего на очертания гроба, была открыта. Немецкий солдат, уставший от жары, и завидовавший своим товарищам, купавшимся в лягушатнике, встав ногами на седушку, по пояс высунулся над источавшим жар, нагревшимся бортом, можно было услышать его не громкое, но отчетливо доносившееся наружу:
— Гы-гы, гы-гы-гы!
Мысленно он был с товарищами. На легкий скрип металла он даже не обратил внимания, боковое зрение не зафиксировало ничего необычного. Непонятная сила, вдруг потянула его назад, внутрь коробки. Он не успел закричать, не успел ни о чем даже подумать, когда холодная узкая сталь ножа вошла под лопатку в районе сердца. Ноги конвульсивно дернулись и человек затих. Еще одного солдата не дождется мать в далеком от русской земли Фатерлянде.
— Ловко, Серега! — вслух сам себе сказал старшина. — Что тут у нас имеется?
Примерился к пулемету, поводил стволом из стороны в сторону. Люди, не подозревавшие о смертельной опасности, нависшей над ними, все так же безмятежно придавались отдыху, радуясь своей отдаленности от окопов на передовой. Лежали на песке, купались, громко смеялись над чьей-то шуткой.
— Сейча-ас!
Упершись плечом в не слишком удобный приклад, прицелился, потянул за спусковой крючок оружия. Пулемет с рокотом застрочил, жестко удерживаемый станиной, пустые гильзы со звоном отскакивали от борта. Пули рвали голые тела на части, смешивая кровь с сыпучим песком. Перенес огонь на зеркало воды, где фронтовики, прошедшие с боями не одну сотню километров, быстро сориентировавшись в происходящем, пытались выбраться на берег и спрятаться в кустарнике. Крики раненых приводили в ужас более быстрых товарищей, снующих по воде, скользких как разбегающиеся тараканы. Спасения не было.
— Да-да-да-да. Да-да-да-да…. Да-да-да-да. Щелк.
Лента в лентоприемнике кончилась. В горячке боя старшина передернул затвор, еще не поняв, что перекос патрона не произошел, а всего лишь кончились патроны, да и стрелять уже было не в кого. В маленьком ставе, спиною к верху плавали трупы фашистов, раскинув в стороны руки. Желтый песок пляжа во многих местах оттенялся красными пятнами человеческой крови. Сергей выбрался из коробки, уселся, прислонившись спиной к колесу, устало смотрел, как его подошедшие бойцы осматривают поле битвы. В стороне послышались резкие звуки.
— В-в-эрр кхэ-кхэ, в-в-эрр!
Вставший рядом с Сергеем Лукавихин пояснил, извиняющимся голосом:
— Карповский! Он у нас парень городской, вот и не мог совладать с собой. Так-то он крови не боится, да ты, старшина, фашистов на фарш пустил. Долбил так, что куски мяса по песку валяются.
— Ну, дак от всей широкой души. Оружие пособирайте. Проверь, может у фрицев, пожевать чего есть?
— Уже распорядился.
— Да-а! Вон еще труп из коробки выбросьте, и мотоциклы сломайте, чтоб починить потом не смогли. Через пять минут отъезжаем.
Отсутствие карты края, а еще лучше бы с нанесенной на ней обстановкой, нервировало Сергея. Сейчас, когда у них появились колеса, вероятность влететь в неприятность усилилась в разы. Это тебе не по кукурузе шастать! Двигатель на представителе фашистской промышленности, штурмуя российское бездорожье, ревел дурниной, но настойчиво и тупо тащил нелегкий металлический гроб с людьми в нем. Управлялся с ним Сергей умело.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});