– Я подумываю об этом. Венеция заставила меня задуматься.
Лахлан улыбнулся:
– Она умеет заставить мужчину шевелить мозгами.
Квентин протянул бокал Лахлану.
– Венеция говорит, что пора мне самому заняться делами и обратить внимание на состояние нашей собственности. – Он поднял свой бокал с грустной улыбкой. – И она хочет, чтобы я был рядом и нянчил внуков.
Росс задумчиво уставился в свой бокал.
– Как отнесся Маккинли к тому, что вы остаетесь?
– Не знаю. Я уволил его сегодня.
Лахлан мгновенно поднял голову.
– Мне не понравилось, во что он превратил ваше поместье. – Взглянув на графа с уважением, он отхлебнул из бокала и удивленно заморгал. – Где вы это взяли?
– Купил в городе у отличных парней. Мне сказали, что это лучшее виски в округе, хотя и получено на подпольной винокурне. – Ошеломленное выражение лица Лахлана вызвало улыбку на губах Квентина. – Если ты увидишь того, кто это производит, можешь сообщить ему последние новости. Я слышал, герцог Гордон собирается представить на рассмотрение в парламент новый закон об акцизах, так что производство виски в Шотландии снова станет доступным. Виски такого превосходного качества заслуживает широкого рынка.
– Я ему передам.
Квентин выпил еще глоток, стараясь подготовиться к исполнению еще одной тяжкой задачи.
– Росс, я и представить себе не мог, что Сайкстон со своими людьми так жестоко изобьют тебя. Клянусь, я не приказывал им тебя убивать.
Испытывая неловкость, Лахлан покачал головой:
– Теперь все в прошлом. Не стоит об этом говорить.
– Но это был не первый раз, когда тебя били по моей вине, так что послушай, что я скажу. – Граф залпом допил виски. – Много лет назад, когда тебя обвинили в воровстве, я на самом деле поверил, что это ты подбил парней на кражу. Тогда я только узнал насчет… твоего отца и Сюзанны и готов был поверить в любую подлость со стороны вашей семьи. – Он повертел бокал в руке. – Я выместил свою злость на тебе, потому что не мог разобраться с ним. Я думал, что каждый удар по тебе будет ранить его в самое сердце.
– Если не считать, что у него не было сердца, не так ли?
– Похоже, что так. – Квентин взглянул на Лахлана. – Потом я выяснил, что ты не был виноват, но к тому времени ты уже убежал из дому. Так что… я хочу извиниться перед тобой за все. За то, что дурно о тебе думал, за то, что заставил тебя… страдать.
– Благодарю вас, сэр, – пробормотал Росс. – Все это давно прошло.
– Да.
Они выпили еще, молча, потом Росс поставил бокал на стол.
– Не хочу показаться невежливым, сэр, но…
– Ты хочешь увидеть Венецию. Понимаю. – Граф кивком указал на дверь: – Ты найдешь ее в узком ущелье. Одному Богу известно, почему она так любит там гулять.
Росс вдруг залился краской, Квентину нетрудно было догадаться почему.
Но когда лэрд поспешил к дверям, Квентин его окликнул:
– Росс?
Лахлан остановился в дверях и оглянулся:
– Да, милорд?
– Если бы ты не пришел за ней в течение трех дней, я бы все равно отыскал тебя и вырвал из твоей груди сердце, понял?
К его удивлению, Росс слабо улыбнулся:
– Вам бы не удалось это сделать, сэр. Мое сердце уже очень давно похитила ваша дочь.
Когда Лахлан вышел в холл, граф допил остатки виски и откинулся в кресле. Возможно, в конечном счете возвращение в Брейдмур не станет таким уж тяжелым испытанием. Отличное виски, трудолюбивый зять… внуки.
Не говоря уже о том, что леди Росс в эти дни выглядела на удивление хорошо, хотя прежде она казалась ему несколько простоватой. Женщина в доме, конечно, не помешала бы, особенно теперь, когда он отдает дочь этому мошеннику Лахлану. А леди Росс свободна, и это, кроме всего прочего, тоже важно.
Размышляя, граф еще некоторое время сидел с блаженной улыбкой на лице.
Глава 28
Дорогая Шарлотта!
Перемирие – отличная мысль. Только не забывайте, моя прекрасная кузина, что если вы ожидаете искренности и правды, то должны отвечать тем же. И я очень рассчитываю на ваше доверие и расположение. И надеюсь, что вы не заставите меня сомневаться в вашей честности по отношению ко мне.
Ваш нетерпеливый друг Майкл.
Венеция пересекла ущелье и остановилась возле островка белых ромашек недалеко от большого дуба.
Слезы подступили к ее глазам, но Венеция безжалостно подавила их. Она не станет плакать. Ни за что.
Она сорвала ромашку и стала отрывать лепесток за лепестком так, как делала это в детстве, каждый раз приговаривая:
– Любит, не любит, любит, не любит…
– Любит.
Венеция застыла, услышав знакомый голос. Она не оглянулась. Не смогла. Что, если ей это просто показалось? Но тут она услышала торопливые шаги за спиной.
– Любит, – повторил хриплый голос, полный глубокого чувства. – Милая, я люблю тебя.
Тысячу раз за последние несколько дней Венеция готовилась к этой встрече. Продумывала, что станет говорить, если наступит такой момент. Но сейчас, столкнувшись лицом к лицу с Лахланом, она не могла вымолвить ни слова. Он был одет в свой лучший костюм, но было видно, что он очень взволнован. Венеция ни разу не видела, чтобы Лахлан из-за чего-либо нервничал.
– Я люблю тебя, – снова повторил он.
– Как я могу тебе верить, – прошептала она, – если всего два дня назад ты практически отрицал это.
– Два дня назад я был ослом.
– Да уж, не стану возражать. – Он смущенно замолчал, и Венеция вздохнула. – Я могу понять, почему ты сказал, что брак не был законным. – Она посмотрела на злополучную ромашку. – И я почти понимаю, почему ты не захотел признаться перед папой, что делил со мной постель. – Тут голос ее прервался. – Но как ты мог отрицать, что любишь меня?
– Я знаю, что был не прав. – Когда он приблизился к ней, Венеция увидела темные круги под глазами, побледневшее осунувшееся лицо. – Я не знаю, как все исправить. Ты сказала, что отречение от любви – очень большой грех. Но я готов его искупить и делать все для того, чтобы ты простила меня.
Венеции очень хотелось броситься к нему и сказать, что она его простила, но она не хотела облегчать ему жизнь. Ну уж нет, ведь он заставил ее так страдать!
– Почему это я должна тебя простить?
– Я только что сказал твоему отцу, что ты уже давно завладела моим сердцем. Без тебя я не человек, а лишь пустая оболочка.
Венеции так приятно было слышать эти слова, что она чуть не расплакалась.
– Ты разговаривал с отцом?
Лахлан утвердительно кивнул:
– Я просил его благословения. Он дал согласие.
– А что бы ты делал, если бы он отказал нам в благословении?
Взгляд его темных глаз опалил ее.