По наблюдениям Бэра, стада сельдей в устьях Волги идут с быстротой 50 верст в сутки, но чем выше они поднимаются, тем движение их все более и более замедляется, и они долее остаются на одном месте. По последним наблюдениям (вероятно, расспросам) О. Гримма, скорость хода сельди около 20 верст в сутки; выше, где течение сильнее, только 13. Это слишком мало для такой быстрой в движениях рыбы, хотя бы она шла только днем. По общему мнению рыбаков, сельдь на ночь уходит в глубину и здесь ночует. Однако она (Гримм) попадает в плавные сети ночью, но с грузилами (днем — в сети без грузил), из чего можно заключить, что она вдет и ночью, только на глубине.
Близ Царицына сельдь показывается обыкновенно в первых числах мая, и ход ее продолжается здесь около месяца. У Хвалынска главный лов сельди бывает в июне (около средины), а у Казани она начинает попадаться только в июле, притом же в небольшом количестве, так как большая часть уцелевшей сельди поднимается в Каму. Судя по тому, что одиночные особи встречались в верховьях Волги (в Калязине) в июле, надо принять, что сельдь может в исключительных случаях зазимовать в реке. Факт этот отчасти подтверждается наблюдениями Кесслера, который находил сельдей в верхней и средней Волге в сентябре. В первом случае сельдь не могла подняться из устьев до верховьев в июле, во втором — достигнуть моря ранее наступления зимы.
Сельди входят из моря в Волгу с совершенно незрелыми половыми продуктами, поэтому они в низовьях этой реки не мечут икры и поднимаются для этой цели выше. Надо полагать, что сельди начинают нереститься уже в пределах Саратовской губ., и только самые поздние мечут икру, может быть, в Черноярском уезде. По свидетельству Кноблоха, сельдь мечет икру в затонах около Сарепты обыкновенно в конце первой половины мая; ниже нерест не наблюдался никем из ловцов (Гримм). Время метания икры с точностью еще не определено, но, по-видимому, оно приходится в более нижних частях реки на май (вторую половину), а в средних — в июне. Вообще сельди нерестуют в разные сроки, так как входят в Волгу с неодинаково развитыми половыми продуктами. Cl. kessleri, входящая в устья с сравнительно менее зрелыми молоками и икрой, нерестится выше, чем Cl. caspia. Вообще ранняя сельдь должна по тем же причинам метать выше, чем поздняя. По мере созревания икры рыбы, отделяясь от общей массы, заходят в речные затоны, где и выметывают икру на песчаных отмелистых местах или около берегов, куда рыбу прибивает течением. По наблюдениям Гримма, самцы с зрелыми молоками встречаются раньше, чем зрелые икряники, и обыкновенно молочники жирнее, хотя мельче. По-видимому, количество самцов должно быть более количества самок.
Во время нерестования наружный покров головы у сельдей претерпевает сильное изменение: он значительно утолщается и из прозрачного становится мутным, молочно-белого цвета; при этом и глаза рыбы совершенно затягиваются такою же непрозрачною пленкою, вследствие чего сельди, как говорят ловцы, слепнут. Во время самого акта метания икры она сильно бьется и мечется, причем нередко выскакивает из воды на берег; освободившись же от икры, сельдь так слабеет, что выплывает на поверхность воды и кружится (быть может, вследствие своей слепоты) как одурелая, что и послужило поводом к названию ее бешеной, или веселой, рыбой. Предрассудок этот, как известно, долгое время служил причиною неупотребления в пищу сельдей в Поволжье.
Впрочем, до сего времени нерест сельди никем не был наблюдаем, кроме самих рыбаков. Не подлежит только никакому сомнению, что он совершается по ночам, что выпущенная икра не падает на дно и не прикрепляется к подводным предметам[221], а плавает довольно свободно в воде, Подобно икре других близких западноевропейских и североамериканских сельдей, и уносится вниз течением. Относительно североамериканского Shad (Alausa praestabilis) известно, что совершенно взрослые рыбы (почти одинакового роста с нашими крупными сельдями — Cl. caspia) содержат обыкновенно около 100 000 икринок, что икра выметывается в очень теплой воде (19°R) и что мальки выклевываются через 3–5 дней в значительном расстоянии от места нереста.
Выметав икру, чрезвычайно истощенная и исхудавшая сельдь сносится течением воды вниз по реке, но уже в одиночку или нестройными стаями. В это критическое для них время большая часть сельди, по-видимому, погибает не столько от сильных жаров, сколько от сильных ветров, которыми ее выкидывает на берег массами. Рыбы эти, выходя из моря, перестают есть и, борясь с противным течением на протяжении многих сотен верст, конечно, сильно утомляются; выметав же икру, совершенно лишаются сил; недостаток обычной пищи, а быть может, и продолжительное влияние пресной воды (которое, вероятно, и служит причиною образования пленки на глазах) довершают истощение сельди; поэтому достаточно даже незначительного волнения, чтобы убить и без тога полумертвую рыбу.
По мере того как наружные покровы головы сельдей приходят в нормальное состояние, покатная сельдь перестает кружиться и начинает уже справляться с течением. Вместе с сельдями скатываются в продолжение лета и даже осенью развившиеся из икры мальки, которых никогда не замечали в средних частях Волги; в устьях же молодь сельдей показывается нередко вместе с другими мальками; некоторые ловцы уверяют, что мальки сельдей идут сверху протоками и всегда придерживаются главного русла реки, а потому никогда не встречаются ни в затонах, ни в ильменях. Несомненно, что молодь эта спешит попасть в море, где и достигает своего полного развития. Академик Бэр наблюдал молодых сельдей, около вершка длиною, в глубоких частях Каспия между морскою травою. Молодая сельдь, не достигшая половой зрелости, встречается летом также массами в заливах Каспия, особенно в Кара-Богазе, где даже вода принимает от нее селедочный запах. По мнению г. Пельцама, большая часть сельдей живет в море круглый год и там же мечет икру; в Волгу же входит с этою целью только меньшая, а молодь, выведшаяся в реке, едва ли попадает в море. Последнее положение совершенно невероятно; что же касается первого, то, приняв во внимание тот факт, что часть сельди Азовского моря, как мы увидим далее, выметывает икру не в реке, что двухлетняя азовская сельдь (1½—2 пуда в тысяче) уже способна к размножению, тогда как в Волгу идет только крупная сельдь, вдесятеро большего веса (22 пуда на тысячу), нельзя отрицать возможности нереста мелкой каспийской сельди в морских заливах[222]. По-видимому, в Волгу и вообще в реки входят только самые сильные и крупные особи, которые в состоянии справиться с течением.
Ход сельди Азовского моря весьма обстоятельно описан Данилевским. Сюда возвращается она из Черного моря в марте и в это время бывает очень худа, так как перед нерестом начинает меньше есть. Минуя устья Кубани, она быстро проходит через Керченский пролив и уже со второй половины марта начинает ловиться под Таганрогом, сначала, впрочем, мелкая. У устьев Дона сельдь показывается не ранее мая, подымается в него по слаботекущему северному рукаву — Мертвому Донцу — и ловится не долее месяца. Нерест, однако, происходит не только в самой реке, но и по лиманам и мелким бухтам почти пресноводного Таганрогского залива; в начале июля тут уже можно найти множество мальков не более % вершка в длину. Наиболее крупная рыба мало входит в Дон.
Выметав икру, вся сельдь возвращается в Азовское море и начинает отъедаться. Пища ее состоит из водяных растений, червей, насекомых, а также и маленьких рыбок. Азовские рыбаки даже считают главною пищею сельди т. н. морских снетков — особую породу морских рыб из сем. атеринок (отдела колючеперых рыб), именно Atheria hepsetus, также анчоусов, или хамсу (Engraulis). По Данилевскому, годовалая сельдь называется здесь пластунцом (в тысяче 20–25 ф.); пузанок, уже мечущий икру, есть двухлеток, увеличившийся втрое и вчетверо (1½—2 пуда в тысяче)[223]; осенью пузанок принимает уже название снетковой сельди. Трехгодовалая сельдь — танковая — увеличивается еще вдвое (3½ пуда), а на четвертом году сельдь называется уже мерною (5–6 пудов), осенью — мерною керченскою.