осторожно коснулся её подрагивающих плеч, ― я обещаю, что Мэнди будет в полном порядке.
Она подняла на меня глаза ― стеклянные, потерянные, полные безысходности и злости. Злости на себя за то, что не смогла защитить дорогого человека.
Мне было слишком хорошо знакомо это чувство.
Эбби позволила мне вывести себя из комнаты. Её руки дрожали, а по щекам ручьями текли слезы. Когда я принес ей воды, она уже не плакала ― просто отстраненно смотрела в одну точку в стене, пытаясь понять, что и когда сделала не так. Они молчали ещё несколько минут, а затем я услышал:
— Ты был там… видел, как… ― она запнулась, резко выдыхая. ― Расскажи мне.
— Не думаю, что тебе стоит знать подробности, ― тихо отозвался, и Эбби зажмурилась, пытаясь удержать в себе боль, которая безжалостно рвала её на части.
Я всё ещё как наяву ощущал запах крови того ублюдка, всё ещё помнил его омерзительную ухмылку и чувствовал, как пальцы снова безвольно сжимаются в кулаки.
— Твои руки… ― её содрогнувшийся шепот заставил перевести взгляд.
Засунул их в карманы, а затем отстранился.
— Всего лишь царапины.
Ощущение, что она внимательно смотрит на меня, пробирало каждую клеточку тела, и, наверное, я бы даже снова услышал её голос, если бы не открылась дверь.
Эбби тут же поднялась.
— С вашей сестрой всё хорошо, Эбигейл. Не переживайте. Я сделал ей укол и дал таблетки. Передозировки нет. Она очнулась и чувствует себя гораздо лучше.
— Я могу…
— Вы обязаны, ― настоял он, и Эбби, прошептав, как сильно ему благодарна, влетела в комнату. ― Её жизни ничто не угрожает, ― он повернулся ко мне, ― но я всё же выписал ей некоторые лекарства. Проследи за тем, чтобы она их принимала.
— Да, ― без раздумий ответил, принимая из его рук рецепт, ― я понял.
Он хлопнул меня по плечу, а затем я проводил его до двери.
Еще некоторое время сидел на диване и, опустив голову и закрыв глаза, думал о том, что могло бы случиться, пойди я другой дорогой. Что было бы с жизнью невинной девятнадцатилетней девушки, если бы по воле случая меня просто там не оказалось? Что же это за Судьба такая, которая вечно играла в подобные игры? В смертельные игры.
Осторожные шаги вынудили поднять глаза. Эбби слегка помедлила, а затем не спеша направилась ко мне, засовывая руки в карманы джинсовых шорт.
— Я дала Мэнди успокоительное. Она уснула, обнимая девочек.
— Это… хорошая новость.
Я не знал, что ещё мог сказать, но ощущал, что мне и самому стало легче.
— Я думала, ты ушел, ― прошептала она, и я тут же Дарен поднялся с дивана.
— Доктор Эмерсон попросил соблюдать режим, ― объяснил, передавая ей листочек. Опустив глаза, она осторожно взяла его своими ещё подрагивающими пальцами. ― Я просто хотел удостовериться, что вы в порядке.
Она молчала несколько секунд, словно о чем―то размышляя, а затем сделала вдох.
— Мы всегда будем в порядке, пока рядом ты, ― сунула рецепт в задний карман, после чего потянулась к его рукам, ― покажи мне.
— Не стоит.
— Это не просьба, ― тихо, но уверенно заявила она, и руки сами, словно заколдованные, подчинились её воле. Она слегка дернулась, когда лучше рассмотрела все кровоподтеки и синяки. Мне даже показалось, что часто заморгала, словно таким образом пыталась сдержать слезы. ― Это нужно обработать. Не мог бы ты подняться наверх?
Она не дала мне возможности ответить, просто отвернулась и направилась в сторону кухни. Я не считал это хорошей идеей, мне было бы намного легче уйти, но почему―то сделал именно так, как она попросила. И всего через минуту переступил порог комнаты.
Она пришла ещё минуту спустя, держа в руках небольшой тазик с водой, который поставила на прикроватную тумбу. Притащив аптечку из ванной комнаты, попросила меня сесть на кровать, а затем забралась рядом и, подогнув под себя ноги, осторожно положила мои руки себе на колени.
Раньше лишь Элейн могла без разрешения дотрагиваться до него, а теперь я дал это право женщине, которая день ото дня заставляла меня менять одну из сторон своей души.
Эбигейл сосредоточенно смывала запекшуюся кровь с костяшек, делая это так бережно и неторопливо, словно боялась причинить мне случайную боль. Она споласкивала тряпку в тазике, выжимала её и затем снова споласкивала. По мере того, как текли минуты, вода становилась всё багровее, а молчание всё томительнее.
— Ты едва не убил его.
Её неожиданное заявление прозвучало очень тихо. И хотя я чувствовал холодность в голосе, в нем так же присутствовала и некоторая доля страха. Эбби не поднимала своих глаз, продолжая, как ни в чем не бывало, омывать мои руки.
— И жалею, что остановился, ― прохрипел, вспоминая рожу той мрази и ощущая, как гнев накатывает с новой силой.
— А я благодарю за это Бога, ― она макнула тампон в антисептик, ― потому что тогда бы тебя посадили.
— Зато этот ублюдок больше уже никогда не дотронулся бы ни до одной девушки. Но я отпустил его, и теперь не знаю, как с этим жить.
Эбби слегка помедлила, а затем выдохнула:
— Будет немного больно.
— Вряд ли на свете есть боль сильнее, чем я уже испытал, ― интуитивно ответил, наверное, даже не до конца осознавая, что произнес слова вслух.
Эбигейл провела ватой по ссадинам на обеих руках, а затем стала осторожно, легкими касаниями наносить на них мазь.
— Ты помог незнакомой девушке, рискуя своей жизнью, ― после паузы, сказала она, забинтовывая мои руки, ― тот, у кого нет сердца, никогда бы так не поступил.
Я замер, но затем стиснул зубы и сказал:
— Просто я ненавижу конченных людей. Сердце тут не причем.
— Такими поступками движет именно оно, ― настаивала Эбби, поднимая вверх глаза, ― в ином случае ты бы просто прошел мимо.
— Ты всё ещё не уволена из «J9», ― понимал, что должен это сказать. ― Сейчас там полным ходом идет ремонт, но он должен закончиться к понедельнику, и тогда ты сможешь снова заняться тем, что любила. Если, конечно, захочешь.
Её пальцы непроизвольно сжали мои ладони в легком, едва ощутимом движении.
— Я бы очень этого хотела, ― прошептала, а затем сильнее сжала его руку.
— А ещё, чтобы ты остался. Здесь. Со мной.
— Эбби…
— Прошу, ― еле слышно попросила она, ― ты нужен мне.
Её глаза налились уже такой знакомой мне пеленой, той самой, от которой каждый раз что―то внутри так предательски щемило. Она