* * *
– Надеюсь, вы не обиделись на решение жюри? – задаёт вопрос великий итальянец.
Вечеринка, посвящённая закрытию фестиваля, в самом разгаре. На специально снятой роскошной вилле собрались основные действующие лица прошедшего шоу. Самое забавное, что меня могло здесь и не быть. Приглашение прислали в Карлтон, а кое‑кто решил, что раз не позвали его, то и одному наглецу тут делать нечего. Только с Серовой товарищ ссориться не решился, а она сразу сообщила мне о намечающемся мероприятии.
Не знаю почему, но нас отпустили без сопровождения – кураторов в приглашении, разумеется, не было. В составе приглашённых были я, Серова, Агапова, Хейфиц и Терентьева. Правда, перед выездом нам провели небольшой ликбез насчёт поведения советского человека в капиталистическом окружении. Хорошо, что не цитировали моральный кодекс строителя коммуниста, если такой есть в природе. Тем забавнее было встретить на вилле Бондарчука, которого никакими накачками не тревожили. Наша звезда и член жюри жил в Каннах фактически автономно, занимаясь своими делами без всяких нравоучений со стороны чиновников. Вот и верь товарищу Баскакову, что в СССР все равны.
Если брать итог XX Каннского кинофестиваля, то он стал удачным для советского кинематографа. Картина Хейфица получила специальный приз жюри. А вот мы оторвались на славу. Приз зрительских симпатий был ожидаем. Но награда за лучшую режиссуру и женскую роль, меня реально поразили. Агапова так вообще была в шоке и долго не могла поверить такому счастью.
Я же решил ковать железо пока горячо, и через мадемуазель Рене устроил ещё одну пресс‑конференцию. На этот раз не стал мудрить, и договорился провести мероприятие в нашем пансионе. Полтора десятка приглашённых журналистов сначала пытались задавать мне каверзные вопросы. Но так как разного рода провокаторов среди них не было, то всё прошло вполне дружелюбно. Пришлось много хвалить акул пера, объявив их чуть ли не основными творцами нашего успеха. Оппоненты весьма положительно отнеслись к расточаемым похвалам. А ещё более позитивно они восприняли последующий фуршет. Вот здесь и пригодилась водка с икрой, которую я реквизировал у соратников.
Понятно, что мадам Серве тоже расстаралась, ведь для её заведения это отличная реклама. Вино, различные сыры, канапе и салаты украшали шведский стол. Но мало кто из журналистов отказался от пары стопок водки и бутербродов с русским деликатесом. Мне нужна хорошая пресса на Западе, поэтому не жалко. Хочется верить, что это мероприятие мне не занесут в список многочисленных грехов, совершённых за последние дни. Часть делегации, которая жила в пансионате тоже оторвалась на славу. Товарищи жрали и пили в три горла, будто никогда не видели еды и алкоголя. Мне даже стало стыдно за некоторых персонажей, будто вчера прибывших из голодного края. Люди перепутали дружеский фуршет с банальной пьянкой. Наверное, решили, что у Мещерского денег куры не клюют и пусть вообще проставляется. Козлы!
Но сейчас речь не о всякого рода халявщиках и быдлоганах. Основное действо произошло на вилле. Уже в самый разгар вечеринки на вилле, ко мне подошёл Антониони. Мэтр немного выпил, но выглядел вполне бодро. Рядом тут как тут оказалось несколько журналистов, включая моих новых друзей.
– Вы не поверите, но для меня три приза, которые получил «Брак по расчёту» – просто триумф! – совершенно искренне отвечаю мэтру.
– Этот журналист Кейн, и его странные вопросы, могли оскорбить вас. Я считаю, что подобное поведение совершенно неприемлемо, – серые глаза Микеланджело были полны искренности, – К сожалению, не все журналисты придерживаются этики и пытаются раздуть скандал там, где его просто не может быть.
Чокаемся с ним бокалами с вином и делаем по глотку. А ничего так вино. Здесь я такого точно не пил. Итальянец хотел задать какой‑то вопрос, но явно смущался. Увидев мой вопросительный взгляд, он улыбнулся и произнёс.
– Кому бы вы отдали «Пальмовую ветвь», будь у вас такая возможность?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ничего себе у дяденьки вопросы. Хотя, чего бы не ответить?
– Многим очень понравился югославский фильм про цыган. Только я не понимаю смысла снимать картину о разного рода низменных инстинктах, и прочие пороки. Ещё под это дело подводят социальную базу. Мол, несчастные цыгане – чуть ли ни жертвы обстоятельств, если я правильно понял задумку Петровича. Мне ближе совершенно иной вид киноискусства. Фильм должен заставлять человека думать. Эпатаж – неплохой путь к сердцу зрителя, но не его душе и разуму, – чую, что Остапа опять понесло.
У журналистов заблестели глазки, когда они услышали мои слова. Как бы мне не спровоцировать ещё и советско – югославский конфликт. Нельзя мне много пить, а я в тот момент употребил уже достаточно. Но куда деваться, раз начал отвечать?
– Отвечая на ваш вопрос, то я бы отдал «Гран‑при» мистеру Копполе. Если брать само качество съёмки и количество интересных ходов, то с вами просто нереально конкурировать, – решаю подсластить свои слова, мне ещё обидевшегося Антониони не хватало, – Но поднятая американцем тема более жизненная. Она близка простому человеку. Вы же рассматриваете проблемы и метания узкого круга людей, связанных с миром моды. Хотя я до сих пор не пойму, это был детектив или притча. Ещё мне очень трудно сравнивать и, тем более оценивать, два замечательных фильма.
– Спасибо за честный ответ, синьор Мещерский, – улыбнулся режиссёр, – Мне действительно важно было услышать ваше мнение. Не буду лукавить, но ваш фильм тоже произвёл на меня сильное впечатление. Вряд ли кто‑то ожидал такого сюжета от советской картины. Это неплохой урок для многих коллег, что не надо думать штампами. Кинематограф развивается в разных странах, и работы того же господина Хейфица я всегда жду с огромным нетерпением.
Что можно сказать? Мне было приятно слушать похвалы великого итальянца. Надеюсь, что он не обиделся. Мне действительно очень понравился фильм Кополлы. Френсис сейчас на старте своей карьеры, но уже чувствуется рука гения.
Расставаться с Каннами было грустно, но на следующий вечер мы улетели в Париж. Там у нас намечалась культурная программа, только народ более заботил поход по магазинам. Я передал нашей троице денег раза в два больше, чем бы они смогли выручить за продажу водки с икрой. Хорошо, что народ не стал тиранить меня вопросами, откуда франки. Ведь все видели, как нашу контрабанду уничтожали журналисты и коллеги.
Далее была детективная история в лучших традициях шпионского кино. На второй день, когда делегация получила право заняться шопингом, я запланировал поход в банк. К нам попытались привязаться давешние бесформенные тётки, но их весьма жёстко отшила Серова. Не знаю, что случилось, но я никогда не видел Валентину Васильевну такой злой. Может, какая кошка пробежала между женщинами, но в итоге по магазинам мы ходили вчетвером.
После закупочного марафона мы посетили кафе, где нас ждал Франческо. Я сразу изобразил проблемы с животом и через чёрный ход вышел на другую улицу, где располагалось отделение Credit Suisse. В банке меня долго не мурыжили, благо итальянец обо всём договорился. Но открытие счёта – процедура непростая, пришлось вернуться к нашему столику, а затем ещё раз изобразить расстройство и бежать в банк. В итоге я стал обладателем счёта, куда положил почти семь тысяч франков, а также нескольких седых волос и непрекращающейся тахикардии. Ведь если бы меня поймали, то это конец всем надеждам без всяких вариантов. Но вроде пронесло.
* * *
– Что, простите? – выныриваю из своих мыслей и непонимающе смотрю на стюардессу.
– Вам вино красное или белое, – с улыбкой отвечает немного уставшая красавица.
– Давайте оба. У меня такой замечательный повод!
Сам же чувствую, что хоть немного успокоился. Я сделал всё, что запланировал. А вот далее уже начинается новая страничка моей здешней жизни. Что она мне принесёт – не знаю. Но за достигнутые успехи я буду драться до последней капли крови. Надеюсь, что это будет кровь моих врагов.