Читать интересную книгу Мандарины - Симона Бовуар

Анри внимательно посмотрел на Ламбера, вид у него был вполне искренний; возможно, в его присутствии Поль сдержалась.

— В настоящий момент Поль ненавидит Дюбрея, а женщина она очень экспансивная, возможно, ты и сам это понял.

— Да, но так как я тоже не слишком-то люблю Дюбрея, меня это не смутило, — сказал Ламбер.

— Тем лучше! Я боялся, что эта встреча была тебе неприятна.

— Вовсе нет.

— Тем лучше! — повторил Анри. — Пока! Спасибо, что подвез.

Анри медленным шагом двинулся по улочке. Отсрочка уже невозможна: через две минуты он окажется лицом к лицу с Поль, почувствует на себе ее взгляд, и надо будет подыскивать слова. «Я отрекусь. Скажу ей, что у Иветты нет ничего общего с ней, что я позаимствовал у нее слова, жесты, но все переиначил». Он стал подниматься по лестнице. «Она ни за что не поверит мне!» — подумал он. Возможно, она даже не даст ему говорить. Возможно... Он ускорил шаг; горло его сжалось, и последние ступеньки он преодолел бегом. Ни звука, ни лая, ни звонка, ни музыки радио. «Мертвое молчание», — сказал он себе. И с ужасом подумал: «Она покончила с собой!» Он остановился у двери; слышался чей-то шепот.

— Входи.

Поль улыбалась, она была жива; сидевшая на краешке дивана консьержка поднялась:

— Я отняла у вас столько времени своими историями.

— Да нет, — возразила Поль. — Вы очень заинтересовали меня.

— Будьте покойны, я завтра же скажу об этом домовладельцу, — сказала консьержка.

— Потолок, того и гляди, обрушится, — весело говорила Поль, пока консьержка закрывала дверь. — Симпатичная женщина, — добавила Поль. — Она рассказала мне удивительные истории о клошарах квартала, хватит на целую книгу.

— Представляю себе, — сказал Анри.

Он смотрел на Поль со смешанным чувством разочарования и облегчения; после обеда она проболтала с консьержкой и не успела прочитать рукопись, все надо начинать сначала, а он знал, что у него недостанет мужества.

— Она помешала тебе прочитать мой роман? — спросил Анри невыразительным голосом и заставил себя улыбнуться: — А стоило!

Поль с оскорбленным видом взглянула на него:

— Конечно я прочитала!

— Вот как! И что ты об этом думаешь?

— Написано мастерски, — просто сказала она.

Он взял тетрадь, полистал ее с напускным равнодушием.

— Как ты находишь образ Шарваля? Он кажется тебе симпатичным?

— Не совсем; но в нем чувствуется настоящее величие, — сказала Поль. — Думаю, ты этого хотел?

Анри кивнул головой.

— Тебе понравилась сцена четырнадцатого июля? Поль задумалась.

— Нельзя сказать, что она мне понравилась больше всего. Анри открыл тетрадь на роковой странице.

— А разрыв с Иветтой, что ты об этом думаешь?

— Потрясающая сцена.

— Ты находишь?

Она посмотрела на него с некоторым подозрением.

— Почему это тебя удивляет? — Она усмехнулась: — Ты думал о нас, когда писал ее?

Он бросил тетрадь на стол.

— Глупая!

— Это будет лучшая твоя книга, — заявила Поль не терпящим возражения тоном. Она с нежностью провела рукой по волосам Анри. — По правде говоря, я не понимаю, почему ты скрытничал.

— Я и сам теперь не понимаю, — ответил он.

Непроницаемая тишина внушила Анри чуть ли не робость; ковры, шторы, обивка оберегали от шума богато убранную большую комнату; через закрытые двери не доносилось ни единого живого звука, так что Анри задумался: а не придется ли ему перевернуть мебель, чтобы разбудить кого-нибудь.

— Я заставила вас ждать?

— Совсем немного, — вежливо ответил он.

Жозетта остановилась перед ним с испуганной улыбкой на губах; на ней было платье янтарного цвета, легкое и очень нескромное; «она не слишком строга», сказала Клоди; эта улыбка, тишина, покрытые мехом диваны ясно давали понять, пожалуй даже чересчур ясно, что допускаются всякого рода вольности; если бы Анри воспользовался таким пособничеством, у него могло сложиться впечатление, будто он совращает малолетнюю под насмешливым взглядом сводницы.

— Если вы согласны, — сказал он несколько жестко, — мы примемся за работу немедленно; я немного спешу. У вас есть текст?

— Я знаю монолог наизусть, — ответила Жозетта.

— Начнем.

Он положил свой экземпляр на круглый столик, а сам устроился в глубоком кресле; монолог — это было самое трудное; Жозетта ничего в нем не понимала и была напугана до смерти; Анри смущенно смотрел, как она усердствует изо всех сил с отчаянной надеждой понравиться ему; он определенно видел себя в роли богатого маньяка, который в борделе высокого класса присутствует на специальном показе.

— Попробуем третью сцену из второго акта, — предложил он, — я буду подавать вам реплики.

— Это трудно — играть, читая, — сказала Жозетта.

— Попробуем.

С любовной сценой Жозетта справилась немного лучше; у нее была хорошая дикция; ее лицо, голос были действительно волнующими: кто знает, чего удастся добиться от нее хорошему режиссеру?

— У вас ничего не получается, — весело сказал Анри, — но есть надежда.

— Вы думаете?

— Уверен в этом. Садитесь сюда, я расскажу вам немного о персонаже.

Она села рядом с ним. Как давно ему не случалось сидеть рядом с такой красивой девушкой! Не переставая говорить, он вдыхал аромат ее волос; ее духи пахли духами, как все духи, но у нее казались едва ли не естественным запахом, и это вызывало у Анри ужасное желание вдыхать тот, другой запах, влажный и нежный, который он угадывал у нее под платьем; взъерошить ее волосы, погрузить свой язык в ее алый рот: это было легко, даже чересчур легко. Он чувствовал, что Жозетта ожидает его согласия с поистине обескураживающей покорностью.

— Вы поняли? — спросил он.

— Да.

— Тогда начнем сначала.

Они снова прошли всю сцену; она пыталась вложить душу в каждую реплику, и было еще хуже, чем в первый раз.

— Вы слишком стараетесь, — сказал он. — Будьте попроще.

— Ах! Мне никогда не суметь! — огорченно сказала она.

— Будете работать и сумеете.

Жозетта глубоко вздохнула. Бедная девочка! Кроме всего прочего, мать станет упрекать ее за то, что она не сумела отдаться. Анри встал. Он слегка сожалел о своей щепетильности: как желанны были эти губы! Спать с поистине желанной женщиной: он помнил, какую это доставляло радость.

— Назначим еще одну встречу, — сказал он.

— Я заставляю вас терять время!

— Для меня это время не потеряно, — возразил Анри. И улыбнулся: — Если вы не боитесь потерять ваше, может быть, в следующий раз мы могли бы пойти куда-нибудь вместе после работы?

— Конечно могли бы.

— Вы любите танцевать?

— Конечно.

— Хорошо, я поведу вас танцевать.

В следующую субботу Анри встретился с Жозеттой у нее дома, на улице Габриэль, в гостиной с мебелью, обитой розовым и белым атласом. Увидев ее вновь, он испытал небольшое потрясение. Стоит отвести взгляд от настоящей красоты, как тут же искажаешь ее: кожа Жозетты была бледнее, а волосы темнее, чем ему помнилось, а в глазах отражались искорки, словно в глубине горного потока в Пиренеях. Рассеянно подавая ей реплики, Анри скользил глазами по юному телу, затянутому в черный бархат, и говорил себе, что такой внешности и такого голоса довольно, чтобы извинить многие погрешности. Впрочем, если ею хорошо руководить, неясно, почему у Жозетты таких погрешностей будет больше, чем у кого-нибудь другого. Временами она даже находила волнующие интонации. Он решил попытать счастья.

— Все получится, — с жаром сказал он. — Конечно придется много работать, но все получится.

— Мне так хотелось бы! — молвила она.

— А теперь пошли танцевать, — сказал Анри. — Я думаю, мы могли бы остановиться на Сен-Жермен-де-Пре: что вы на это скажете?

— Как хотите.

Они вошли в какое-то кабаре на улице Сен-Бенуа и сели под портретом женщины в полумаске. На Жозетте было платье с сюрпризом: она сняла болеро, обнажив вполне зрелые круглые плечи, которые контрастировали с ее детским личиком. «Вот чего мне не хватало для того, чтобы радоваться жизни, — весело сказал себе Анри, — красивой девки рядом».

— Потанцуем?

— Потанцуем.

Его слегка пьянило это теплое, податливое тело, которое он держал в своих объятиях. Как ему нравилось такого рода опьянение! Все еще нравилось. И снова он полюбил джаз, дым, молодые голоса, веселость других. Он готов был полюбить и эти груди, и это чрево. Только прежде чем решиться, ему все-таки хотелось почувствовать, что Жозетта испытывает к нему хоть немного симпатии.

— Вам здесь нравится?

— Да. — Она заколебалась. — Это ведь что-то особенное?

— Думаю, да. Какие места вы предпочитаете?

— О! Здесь очень хорошо, — поспешно сказала она.

Как только он пытался разговорить ее, вид у нее становился испуганный. Мать, должно быть, предусмотрительно научила ее молчать. Так они промолчали до двух часов утра, танцевали, пили шампанское. Вид у Жозетты был не грустный и не веселый. В два часа она попросила отвезти ее, причем он так и не узнал, почему: из-за скуки, усталости или скромности. Анри проводил ее до дома. В машине она сказала с прилежной вежливостью: