Уже засыпая, он услышал, как на кухне Тереза неожиданно вскрикнула:
– Ой, я совершенно забыла! Жак, я сегодня видела мэтра Альберто, и он просил тебе передать, что та гипотеза, которую вы с ним обсуждали, при экспериментальной проверке оказалась ошибочной. Не знаю, что он имел в виду, но…
– Спасибо, – с каким-то странным сарказмом в голосе отозвался Жак. – Он бы еще позже это передал…
Кантор никогда не слышал, чтобы в одной простой фразе было столько яду.
* * *
Появившись в своей комнате с бутылкой, Мафей с некоторым злорадством отметил, что кузен Кондратий в его отсутствие здорово понервничал. То ли боялся, что его тут увидят и дедушке настучат, то ли опасался какого-нибудь подвоха, то ли просто неловко было торчать в чужой комнате одному. Как бы то ни было, возвращению Мафея он искренне обрадовался.
– Ну, наконец-то! А то я уж не знал, что делать, если вдруг войдет кто! Что ты так долго?
– Не сразу нашел, – пояснил Мафей и вдруг вспомнил, что действо в гостиной Жака уже закончилось, и с минуты на минуту все начнут расползаться по своим делам. То есть, в любой момент может вернуться наставник и застать их за распитием краденого самогона. Поэтому он предложил, стараясь, чтобы это не выглядело слишком поспешным:
– А давай пойдем куда-нибудь в другое место, где нам никто не будет мешать. А то тебя правда кто-то увидит и настучит деду, что ты здесь был.
– И твоему наставнику, что ты со мной пил, – подхватил Кондратий, который так и не избавился окончательно от своей детской вредности. Мафей сделал вид, что не заметил, но тут же поспешил уесть кузена, небрежным жестом достав из воздуха две серебряные рюмки на тонких ножках, с недавних пор хранившиеся в дальнем ящичке нового стола. Честно говоря, проще было сделать два шага и выдвинуть ящик, но юный эльф не удержался от искушения лишний раз продемонстрировать вредному Кондратию свои магические умения.
– Ух ты, здорово! – восхитился Кондратий с таким простодушным восторгом, что Мафей немедленно устыдился своего детского выпендрежа. – Ты так что угодно можешь достать?
– Если прицельно, то только то, что мне принадлежит, и то, что я сам положил на место, – честно пояснил Мафей. – А если просто тянуть, что попало, то что попало и попадается. Вот мне, к примеру, чаще всего люди попадаются. Ольгу, например, я достал.
– Это та переселенка, которая с драконом воевала? – вспомнил Кондратий. – А правда, что у них с Шелларом был бурный роман и…
– Кондратий, не повторяй всякую чушь, – поморщился Мафей. – Особенно за теткой Лисаветой. Ничего у них не было. Ты что, приехал сплетни собирать?
– Приехал я не за этим, просто к слову пришлось. Интересно же знать, сколько люди приврали. А куда пойдем?
– Куда ты хочешь? Хочешь, к тебе пойдем? Я еще помню ориентиры маминой старой комнаты в вашем дворце…
– Давай лучше куда-нибудь на природу, – попросил Кондратий. – Не люблю я в четырех стенах сидеть.
– Хорошо, – согласился Мафей. Спустя несколько секунд растерянный Кондратий оглядывался по сторонам, пытаясь узнать местность.
– Не узнаешь? – усмехнулся Мафей, усаживаясь на покосившуюся ограду. – Это задворки вашей загородной резиденции. Помнишь, как ты меня с этой самой ограды когда-то толкнул прямо в лужу?
– Помнишь ведь, – покачал головой Кондратий и тоже присел, но не на ограду, а прямо в траву. – А я уже и забыл. Однако мне очень приятно, что ты снова мостишься на ту же ограду. Значит, не думаешь, что я опять буду толкаться.
Мафею стало смешно.
– Толкайся, сколько влезет, я больше не упаду. Я летать умею.
– Летать? – потрясенно переспросил Кондратий. – Честно? Ты умеешь летать?
Мафей коротко кивнул, хотя ему до смерти хотелось взлететь прямо тут же и развеять все сомнения. После возвращения из Лабиринта ему все время хотелось колдовать хоть что-нибудь, просто чтобы ощутить присутствие Силы и лишний раз убедиться, что она никуда не делась. А это начинало смахивать на манию, значит с этим желанием следовало бороться. Кондратий, видимо, хотел попросить его полетать, но тоже решил бороться с мелкими слабостями. Он неуверенно оглядел ограду и поинтересовался:
– А тебе там удобно?
– Удобно, – улыбнулся Мафей. – Хоулиан сказал, что эльфы природой приспособлены для жизни на деревьях, отсюда у нас стремление залезть на что-нибудь высокое и неустойчивое. На деревьях эльфы не живут с тех пор, как вышли из первобытного состояния, а инстинкт остался.
– Хоулиан – это кто? – уточнил Кондратий.
– Один мой знакомый эльф.
– У тебя есть знакомые эльфы? Откуда? Или твой батя нашелся?
– Да нет, я с ним случайно познакомился… Совсем по другому поводу. Ты наливай, не стесняйся. Тебе удобнее. И объясни, наконец, что такого особенного сказал дядя Пафнутий, что ты примчался, сломя голову и наплевав на гнев дедушки? Не испугался же ты за свои уши, в самом деле.
– Да нет, конечно… – Кондратий нахмурился, словно сосредоточенно что-то обдумывал, и замолк. То ли не знал, что сказать, то ли как начать. Мафей не стал его торопить. Сам пришел, сам пусть и говорит. Так в молчании они выпили, ограничившись кивком в качестве тоста, почти синхронно сжевали по конфете и закурили. Каждый свои. И только тогда дорогой родственничек, наконец, сформулировал свои мысли.
– Собственно, с чего все началось… После того происшествия с твоим приятелем я сначала не мог понять… А впрочем нет, все началось гораздо раньше… Наверное, с того, что дети по сути своей бестолковые создания и всегда стремятся подражать взрослым, даже если взрослые говорят и делают полную фигню. Нам казалось, что так и надо, что это очень весело и занятно – доводить тебя до слез. Мы сами себе казались могучими храбрыми, потому что мы были сильнее и ты нас боялся. Знаешь, в животном мире есть такое понятие – «доминирующий самец». Вот мы такими «доминирующими» и были, и это нам нравилось. Потом дети, разумеется, вырастают, и понимают, что к чему, если они не полные придурки и сволочи, и если это животное желание доминировать не застилает им все остальное. Обычно, если человек нормальный, такого не случается, и рано или поздно приходит понимание и… раскаяние, если хочешь. Но скорее, просто осознание того, что ты был не прав. Так вот, что я был не прав, я начал чувствовать еще на свадьбе твоей матери. Помнишь, когда Элмар со мной доходчиво побеседовал о байстрюках и их обидчивости…
– Помню, – усмехнулся Мафей. – Ты тогда, случайно, в штаны не наклал?
– До этого не дошло, хвала солнцу, но перепугался я тогда крепко. А еще меня потряс неизвестный мне ранее факт, что великий герой Элмар, оказывается, тоже незаконнорожденный. До тех пор я думал, что все они вроде тебя, плаксы и трусишки. В общем, мое устоявшееся мировоззрение начало крепко шататься, и я даже задумался, а не прав ли был батя, когда гонял нас с Василием за наши художества, и не дураки ли мы на самом деле. Оно, знаешь, с перепугу люди иногда так резко умнеют…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});