темой: «Тое же зимы преставися Володимерко Галичьскый князь» (отец изображенного здесь князя). Строки, непосредственно примыкающие к миниатюре («…поеди княже к господу ать мы ся бьем сами со Изяславом, а кто нас будет жив, а прибегнем к тобе…»), прямо говорят о том, что бояре обращаются к князю, выехавшему в поле из города для участия в бою, а не к находящемуся в тронном зале.
Вся торжественность парадного приема (даже такая необычная деталь, как плащ на плечах князя), представленная на рисунке 61, прекрасно объясняется подробным описанием посольства Петра Бориславича (в этом случае не условного летописца, а реального дипломата) к Владимиру Галицкому. Во время переговоров князь внезапно умер, и Петр был приглашен во дворец к новому князю Ярославу, сыну Владимира. Поднявшись на второй этаж, Петр «види Ярослава седяще на отни месте в черни мятли (плаще) и в клобуце». Переговоры завершились тем, что юный князь признал себя вассалом Изяслава: «ать… подле твой стремень еждю всими своими полки»[285].
Рис. 61. Миниатюра изображает событие, отсутствующее в тексте (прием боярина Петра Бориславича князем Ярославом Осмомыслом). 1152 г.
Близость миниатюры к тексту киевской летописи такова, что не оставляет сомнений в использовании лицевой киевской хроники владимирскими художниками, скопировавшими рисунок, пояснительный текст к которому был опущен.
Представляют интерес и те несколько дополнительных вставок, которые на протяжении 1146–1154. гг. переплетаются с текстом и миниатюрами летописи Петра.
Первой миниатюрой, диссонирующей с общим духом летописи Изяслава-Петра Бориславича, является рисунок, относящийся к подробному рассказу о смерти Игоря Ольговича в 1147 г. (л. 179 о. в.). Игорь, зачинщик усобиц, нанимавший половцев, был нелюбим киевлянами. Изяслав умело использовал эту нелюбовь и сумел разжечь ненависть народа, сам оставшись в тени (он даже выехал заранее из Киева). В его летописи помещен такой текст, который обвинял всех Ольговичей, подчеркивал благородную роль княжича Владимира, брата Изяслава, пытавшегося спасти Игоря, а всю вину за его убийства сваливал на разгневанный народ, прямо с вечевого схода пошедший убивать Ольговича. Из семи миниатюр, посвященных этому событию, шесть проводят эту хитроумную идею, но на одной нарисован труп Игоря, влекомый по городу двумя киевлянами. Вряд ли такой натурализм (не выходящий, впрочем, за рамки текста) был в замысле автора. Не пририсована ли эта миниатюра позднее? Кстати, и архитектурный фон здесь более примитивный, чем на остальных шести.
Второй случай интерполяции, менее спорный, чем предыдущий, мы видим на пяти миниатюрах, прославляющих воинские подвиги Андрея Боголюбского в 1149 г. в битве под Луцком. В радзивиловском тексте больше подробностей, чем в киевской летописи. Текст написан церковником в очень подобострастном тоне, и инородность его давно отмечена. Художник же, иллюстрировавший первоначально этот текст, тоже был далек от военного дела — он не понял простейшей тактической ситуации. Сыновья Юрия Долгорукого — Ростислав и Андрей — во время ночного похода испытали «пополох», внезапное нападение «Сущю Андрееви напреде (в авангарде), а брату его Ростиславу за ним стоящю и вабячю брата к собе. Андрей же не послуша, но стерпе злый тот пополох». На миниатюре (л. 184 в.) изображена отнюдь не боевая ситуация: Андрей сидит на «стольце», а его старший брат стоит за его спиной. Художник не понял, что речь идет о полках первого и второго эшелона, и нарисовал Ростислава «за ним стоящю». Автор изяславовой летописи тысяцкий Петр прекрасно знал и стратегию, и тактику; он не мог допустить такой грубой оплошности.
В этой серии миниатюр о личной храбрости Андрея интересна миниатюра (рис. 62), изображающая князя в своеобразном шлеме (л. 185 в.). Шлем подобной формы во всей Радзивиловской летописи встречен только один раз, здесь. Шлем отличается наличием широких полей и султана. Именно такой шлем XII в. византийской работы с незапамятных времен хранится в Московской Оружейной палате (рис. 63). Нам неизвестно его отношение к Андрею, но мысль о том, что он мог принадлежать правнуку византийского императора и одному из основателей владимирского княжества, не лишена вероятия. При Андрее Боголюбском эти эпизоды под Луцком и могли быть вставлены в общее повествование.
Рис. 62. Своеобразный шлем Андрея Боголюбского, резко отличный от типичных русских шлемов (миниатюра к событиям 1149 г.).
Рис. 63. Уникальный шлем из Оружейной палаты (византийская работа XII в.).
К описанию подвигов Андрея примыкают две миниатюры, иллюстрирующие дела самого Юрия Долгорукого: Изяслав на коленях перед Юрием (л. 185 о.) и Юрий, предлагающий соправительство Вячеславу; боярская дума отговаривает Юрия (л. 186 в.). Юрий оба раза изображен с мечом.
Здесь впервые встречается своеобразная белокаменная архитектура — башни с четкими зубцами, нарисованные в обоих случаях.
Дополнительным, вставным представляется и комплекс из девяти миниатюр, сопровождающих текст о битве за Киев в 1151 г. на Перепетовом поле между Изяславом и Юрием (л. 189 о. — 192 н.).
Текст довольно объективного тона написан в Переяславле, так как автор дважды называет высокий киевский берег Днепра «оной стороной». Порядок миниатюр при копировании (когда?) нарушен. В отличие от предшествующих вставок Андрею в миниатюрах не уделено особого внимания. Он показан только на одной миниатюре (л. 191): «преломляющим копье» с врагом, но такая деталь, как то, что «шолом с него слете и щит на нем отторгоша», не иллюстрирована.
Взгляды художника (иные, чем автора текста) выявились в миниатюре, которая должна была быть концовкой всего описания (л. 191 о. н.). Представлено опустевшее побоище (место боя); на первом плане: шлем, щит (потерянные в бою Андреем) и стяг — реальные вещи, символизировавшие страшное поражение войск Юрия и Ольговичей, выраженное посредством личного доспеха Андрея Юрьевича. На втором плане — тератологические символы: птица в воздухе, павлин с распущенным хвостом и единорог, символ смерти (гибель Владимира Черниговского?).
Вся миниатюра представляется направленной против Юрия (павлин?) и его союзников. Время включения всего переяславского рассказа и время его иллюстрирования определить трудно, но, разумеется, оно не выходит за рамки XII в.
Последней группой миниатюр, также связанных с походом Юрия на Изяслава в 1152 г., являются три рисунка (л. 194 о. н. — 195 н.), иллюстрирующие текст, явно симпатизирующий Андрею Юрьевичу: при осаде Чернигова (где обороняются брат Изяслава и черниговский князь) Андрей предлагает установить боевое дежурство князей и сам начинает «день свой», ринувшись на вышедших на вылазку черниговцев. Художник же приглушал этот тон восхваления полководческого таланта Андрея.
Первая миниатюра (л. 194 о. н.) со своеобразной архитектурой «конструктивного» стиля показывает только приближение войска Юрия и Святослава Ольговича (изображены два князя) к