Нейчур преподнесла ей огромный черный вибратор, что вызвало за столом бурное веселье.
Когда она покончила с подарками, один из самых красивых мотоциклистов вошел вразвалку в ресторан, нажал кнопку на проигрывателе и исполнил весьма смелый стриптиз под рол-линг-стоуновскую «Сэтисфэкшн». Но эта была, так сказать, закуска, так как все присутствующие потом погрузились в машины и направились в мужской стриптизный клуб.
Онемев от изумления, Лорен смотрела, как эти парни с гордостью демонстрируют свои принадлежности, чуть не тыча ими в нос жадной до зрелищ публике.
– Слишком много членов, – сказала серьезно Пиа.
– И задниц тоже! – пробормотала Лорен. Ей очень хотелось убраться отсюда поскорее.
Но Нейчур была в своей стихии – она покрикивала и понукала парней разгуляться как следует, совала им десятидолларовые бумажки и откровенно веселилась.
Наконец, с этим было покончено, и они отвезли ее домой. С благодарностью Лорен бросилась в постель. На ее вкус вечер был просто кошмарным, словно происходила какая-то варварская и непонятная церемония. Но… ведь они все хотели сделать как лучше, и она была счастлива, что есть люди, которым она не безразлична.
На следующий день она перевезла вещи к Джимми. В этот вечер они обедали при свечах и занимались любовью. Впервые после того, как ей пришлось покинуть Босвелл, у Лорен появилось чувство принадлежности чему-то и кому-то, и она теперь твердо знала, что ее решение выйти замуж было правильным. И заснула в его объятиях счастливая и удовлетворенная.
Накануне свадьбы за ней заехала Пиа и отвезла к себе.
– Нельзя проводить с будущим мужем ночь перед свадьбой, – отчитала она Лорен. – Это грозит большим несчастьем.
Утром приехала Нейчур, ворвавшись в квартиру Пии, как вольный ветер, и сразу же стала всем распоряжаться.
– Вот, – сказала она, снимая с пальца кольцо с большим сапфиром, – ты будешь это носить. Оно заново позолочено, оно голубое и новое. Но теперь надо тебе что-нибудь и старое иметь при себе.
Пиа вынула пару изящных филигранных серег.
– Они принадлежали моей прабабушке, – сказала она, подавая их Лорен, – и для меня будет большая честь, если ты их наденешь.
Лорен надела шелковый серебристо-белый костюм, который Сэмм купила для нее, серьги, которые подарила Пиа, и кольцо с сапфиром.
Нейчур окинула ее критическим взором:
– Хорошо бы ты мне позволила тебя причесать.
– А мне нравится все, как есть.
– Да, гладенько и незаметно, – ответила Нейчур, – все наоборот по сравнению со мной, – прибавила она, взбивая белокурые локоны.
– Лорен, ты прекрасна! – прошептала Пиа.
Они сели в длинный белый лимузин, который заказала Нейчур.
– Закрой глаза и представь, будто ты – рок-звезда, – хихикнула она.
К тому времени, когда они достигли муниципалитета, желудок у Лорен сжимали беспрестанные спазмы. Шофер помог ей выйти из машины, и она вместе с друзьями вступила в здание.
У лифта они столкнулись с Сэмм.
– Как чувствуешь себя? – спросила Сэмм, как всегда, шикарная, в своем ярко-красном костюме стиля «Шанель».
– Нервничаю, – ответила Лорен.
– Это незаметно. Выглядишь ты просто чудесно.
– Спасибо. – В горле у нее пересохло. Она поправила букетик белых орхидей у корсажа, и ей захотелось, чтобы все поскорее кончилось и осталось позади.
Пиа и Нейчур провели ее в боковую комнату, где надо было ждать приезда жениха. Джимми должен был приехать один. Когда она спросила, кто у него шафер, он ответил, что обойдется без него.
– Я путешественник-одиночка, – сказал он.
Она нисколько не возражала. Наверно, поэтому у них так легко складывались отношения.
Но она не могла сидеть спокойно. Она вставала и нервно шагала взад-вперед по небольшой комнате, и никак не могла собраться с мыслями. Несколько минут показались ей вечностью.
Нейчур все время смотрела на часы.
– Он чертовски запаздывает, правда? – наконец сказала она, устав ждать.
– Наверное, на улицах сильное движение, – ответила Пиа и бросила на нее предостерегающий взгляд.
– Да что бы то ни было, пусть этот чертовский транспорт, но он опаздывает. Это не очень красиво – опаздывать на собственную свадьбу.
Через пятнадцать минут Пиа выскользнула из комнаты, нашла телефон-автомат и позвонила Джимми домой. Никто не ответил.
Нейчур зажала ее в угол коридора:
– Что, черт возьми, происходит? Где этот свинячий подонок?
Пиа покачала головой:
– Не имею понятия.
– Ты жди внизу, – сказала Нейчур, – а я буду здесь. Прошло еще двадцать минут, но Джимми все не появлялся.
Пиа вызвала Сэмм из комнаты, и Нейчур присоединилась к ним, чтобы посовещаться, что делать.
– Похоже, он ее обманул, – сказала Нейчур. – Какая пакость!
– Кто-нибудь звонил к нему домой? – спросила Сэмм.
– Да, я, – ответила Пиа, – но там не отвечают.
Сэмм покачала головой: у нее всегда было предубеждение против Джимми Кассади.
– Что нам делать? – спросила Пиа.
– К черту их! Туда-то… – сказала Нейчур. – Мужчины! Они все чертовски подлые!
Уже прошел час, и стало очевидно, что Джимми не приедет. Лорен приняла известие стоически, хотя внутри у нее все разрывалось.
Пиа, Нейчур и Сэмм проводили ее к нему домой. К дверце холодильника была прикреплена записка: «Извини! Должен по контракту выехать в Африку. Буду через несколько месяцев. Можешь оставаться у меня, пока не подыщешь квартиру».
Лорен дважды прочитала записку, прежде чем отдать ее другим.
– Ублюдок! – воскликнула Нейчур, быстро пробежав глазами.
– О Господи! – сказала Пиа. Сэмм была красноречивее всех:
– Проклятый сукин сын! Никогда ему не верила.
Лорен совершенно ничего не чувствовала. Ее снова отвергли. Но это не имело значения. Ничто не имело значения. Она знала только одно: больше она никогда не поверит ни одному мужчине. Никогда. Вот в этом она была уверена.
43
Предложение состояло в следующем: Мэнни хотел, чтобы Ник пересек на лимузине границу, приехал бы в Тижуану и там, в гостинице «Сансет», взял бы пассажира, а затем привез его обратно в Соединенные Штаты. Вот такое простое предложение.
– И все? – спросил Ник скучным голосом.
– Несложно, правда? – переспросил Мэнни, откидываясь назад в огромном кресле, причем его двойной подбородок дрожал, как желе.
– Конечно, – ответил Ник, – в зависимости от того, кто пассажир.
– Давай договоримся, тебя это не касается, – сказал Мэнни, скребя подбородок, – и, таким образом, ты ничего не будешь знать.
Ник понимал, что верить Мэнни никак нельзя, но почуял возможность хорошо заработать, а так как чикагские запасы сильно истощились, он продолжил разговор: