Они находились в воде, и, насколько хватало глаз, земли не было видно.
— Хорошенькое бегство, — заявил Родарио, моргая на солнце. Он был готов к тому, что остров в любой момент выплывет следом. К счастью, он вспомнил о том, что говорил Бандилор: даже если бы они хотели, то не смогли бы всплыть. Пока что. — Что ж, по крайней мере, мы не умрем от жажды. Питья у нас достаточно.
— Боги с нами, — Фургас указал на горизонт. — Там лодка! — Он поднял руки и принялся размахивать ими, громко крича и ревя, стараясь привлечь к себе внимание. Родарио по мере сил поддерживал инженера, и вскоре баржа направилась к ним.
Их по очереди подняли на борт. Родарио рассказал морякам историю об острове Альвов и сообщил о крушении баркаса. Рыбацкая лодка вместе с перепуганным капитаном на максимально возможной скорости под полными парусами направилась в Мифурданию.
Оба друга устало уселись на палубу, закутались в одеяла, принесенные матросами.
— Нужно многое рассказать, — с серьезным лицом произнес Фургас. — Я молюсь Враккасу, чтобы племена гномов сумели простить мне зло, что я им причинил.
— Ты? Что же ты…
Тот опустил голову.
— Бандилор заставил меня строить транспорты. Транспорты, которые можно было поставить на рельсы туннелей и которые несут смерть в королевства гномов. — Магистр отер воду с лица, и Родарио не был уверен в том, что в ней не крылись слезы. — И он планирует еще более страшные вещи. Аппарат для этого уже готов, — негромко произнес он. — Он унесет жизни двухсот гномов.
Родарио хлопнул его по плечу.
— Если мы не сумеем помешать этому, друг мой. А мы сумеем, — он улыбнулся. — Кстати, наше ныряние — не считая драгоценной свободы — имеет еще одно огромное преимущество, ты знаешь об этом? — Его улыбка стала еще шире. — От тебя перестало вонять.
Потаенная Страна, королевство Идомор, бывшее королевство орков Тоборибор, начало лета 6241 солнечного цикла— Ты знаешь, как это невыносимо — жить без твоего голоса?
Негромкие слова, произнесенные с глубокой печалью и отчаянием, поднялись к потолку пещеры, разбились о него и негромкой капелью звуков полились обратно на синтоита. На нем были узкие одежды из черного шелка с темно-серой вышивкой, и он стоял на коленях перед простым ложем, на котором лежала спящая синтои. На плечах у незнакомца был плащ цвета ночи; руки, сжимавшие ее бледную левую руку, были затянуты в черные бархатные перчатки. На синтои были такие же одежды, как на нем.
— Я вижу твое прекрасное лицо, касаюсь твоих черных волос и не могу поверить в то, что произошло. Даже спустя пять циклов. — Его красивые черты, пред которыми люди в восхищении склонились бы ниц, дрогнули. Не было ничего прекраснее синтоита. Кроме его сестры. Его любимой сестры Нагзар Инасты.
— Инасты и Самузин оставили нас, возлюбленная сестра. Теперь мы — свои собственные боги. — Его залитые черным глаза уставились на грубо вытесанный потолок их бедного пристанища. Отвратительно. Ничто не совершенно, даже стены. Опустившиеся орки не годились ни на что.
— Это никогда не было подходящим местом для нас. Прости меня, что я тебя сюда принес. Я не хотел так поступить, но слишком ослабел. — Его правая рука коснулась ее лба, поправила распущенные волосы. Даже в этом состоянии полного оцепенения она превосходила красотой любую эльфийку. Слабые создания умирали от одного ее вида, сильные — лишались рассудка. — Когда ты проснешься, мы отправимся в Потусторонние Земли на поиски королевства, в котором захотим править. После этого Дзон-Бальзур покажется маленьким и ничтожным, — он улыбнулся ей, и даже скала, казалось, восхитилась этой улыбкой.
— Ты помнишь? Я пообещал тебе новый дом. И он наконец готов, — он осторожно поднял ее и понес на руках по мрачным коридорам опустевшего королевства орков. Он был стройным, но ни в коем случае не слабым. Тысячи противников поплатились жизнями за неверную оценку его сил. — Я покажу его.
Бессмертный двигался совершенно бесшумно, только плащ слегка шелестел, касаясь камней.
— Он понравится тебе, сестра. Это единственное место на этой зачумленной земле, которое я хотел бы предложить тебе на грядущие дни, пока ты будешь пребывать в оцепенении. — Он шел мимо многочисленных ответвлений штолен, точно зная, где необходимо повернуть.
Его путь закончился в переходе в куполообразную пещеру, которую он обустроил для нее. Воздух был прохладным и чистым, не пронизанным гнетущей жарой и вонью орков.
— Мы на месте, — мягко произнес он.
Пещера была примерно пятьдесят на пятьдесят шагов, наивысшая точка ее находилась на сорока шагах. Оттуда свисал мрачный крупный сталактит, словно острие титанического меча, которое вонзил в скалу великан; острая вершина указывала на алтарь из черного базальта, к которому вели четыре ступени. Его украшали альвийские руны, говорившие о непреходящей красоте Нагзар Инасты.
— Я отшлифовал стены, чтобы они лучше держали краску, — сказал Бессмертный, обращаясь к спящей, разглядывая витиеватые узоры, тянувшиеся вверх к сталактиту. Они изображали Дзон таким, каким он был до пожара, во всем его великолепии, с башней из костей. Пусть погибла столица королевства, она продолжала жить в рисунке на стене.
Нагзор Инасты подошел к алтарю, переступил через множество орочьих костей, покрывавших пол. Под мягкими подошвами его сапог кости почти не сдвигались с места, только трескались, словно щепки.
— Слышишь, сестра? Я убил их всех. Их ничтожная кровь послужила для моих картин. Они заплатили за то, что сделали с тобой, — обратился он к ней. — Жаль, что я не пробудился раньше ото сна, чтобы предотвратить твой позор. — Он взошел на ступеньки, подошел к алтарю и осторожно уложил ее. С любовью сложил ей руки на животе, поправил одежду и направился к ее ногам. — Я никогда не прощу себе, что они коснулись тебя и осквернили твое тело, — прошептал он, низко наклоняясь и целуя кончики ее сапог.
Как обычно, на лице ее не отразилось ни малейшего волнения. Ни малейшего указания на то, что она слышит его.
— Еще немного, любимая сестра, — пообещал Нагзор. — Я показался людям. Они пошлют сюда своих детей, как я того и хотел. И нам открывается возможность наконец-то получить бриллиант, при помощи которого я верну тебе жизнь. Потому что я знаю, куда они отнесут остальные камни, — он положил руки на ее лодыжки. — Что значит пара дней для таких существ, как мы, которые видели начало и конец тысяч циклов?
Ее лицо оставалось неподвижным.
— Ты хочешь знать, что произошло с тем ничтожным отребьем, которое выбралось из твоего чрева? — Он убрал пальцы, устроив их на рукоятях мечей. — Они служат нам очень хорошо. И тем не менее я убью их, чтобы не осталось ничего, что напоминает о твоем позоре. Жить имеет право только наш сын, — черты его лица осветила улыбка. — Он совершенен, дорогая сестра. Чистейшая кровь, и, благодаря источнику, он наделен большей силой, чем какой-либо синтоит до него. Твои глаза обрадуются ему. Ты можешь гордиться тем, что, наконец, произошло от нашего слияния. Он появился вовремя, — он еще раз поцеловал кончики ее сапог, поклонился и встал рядом с ней, чтобы погладить ее руку. — А теперь я покину тебя. Но не беспокойся, я скоро вернусь. Вместе с бриллиантом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});