наконечники уже сделались вишнёвого цвета, как и сами угли.
Перед глазами всё расплывается, но Таргитай заметил могучий торс Перуна совсем близко. В ноздри шибает запах крепкого мужского пота.
Лязгнул замок, и невр почувствовал, как натянулась левая рука – так сильно, что почудился треск сухожилий. Затем в воздухе повисла и вторая рука. Теперь обе растянуты в стороны, ноги упираются в пол, не давая повиснуть на цепях, как мокрому белью на ветру.
Таргитай с трудом открыл глаза, заставил себя держать веки поднятыми. Он во всех деталях рассмотрел жаровню с раскалёнными углями.
Могучий Перун смотрит с ненавистью. С выбритой головы зловеще свисает чуб. На губах играет улыбка победителя.
– Просто смерти, – произнёс он, утирая ручеёк крови с рассечённой брови, – ты не заслуживаешь. Нет, Сварог. Я буду рвать твою плоть, пока не изойдёшь кровью. Твой разум помутится от боли, а дух станет вопить от отчаяния.
Видя молчание Таргитая, он кивнул. Глаза презрительно сощурились.
– Уже потом, много позже, так и быть, подарю тебе смерть. От моего клинка могут умереть даже боги! А пока я вершу мщение – война не начнётся. Отсрочка – как ты и просил! Ха-ха-ха!
Глава 9
Что происходило потом, Таргитай осознавал смутно. Когда раскалённое железо в руках Перуна касалось кожи, вдавливалось в плоть, его швыряло в бездонный океан боли, а разум погружался в темноту. В себя его приводила ледяная вода, которую бог войны безжалостно выплёскивал из ведра.
Волчовка потемнела от крови. От неё пахло палёной шерстью – там, где Перун жёг кожу раскалённым железом прямо через неё.
Даже закрыв глаза, неким внутренним взором Таргитай видит полупризрачный силуэт бога войны. Словно со стороны наблюдает, как Перун вырывает куски плоти из его безвольно повисшего на цепях тела. Смотрит, как вонзает ему в живот и под рёбра металлические пруты, светящиеся после пребывания в жаровне, в толстом слое пылающих жаром углей.
Таргитай боли уже не ощущает, лишь безучастно смотрит, как умирает его оболочка. На лице Перуна читается неземное наслаждение – самое сладостное чувство воин испытывает, когда враг целиком в его власти, когда вершится долгожданная месть.
Обычный человек сначала сожжёт хату пленного врага, силой возьмёт жену и дочерей. Зарубит сыновей и стариков-родителей. Но Таргитай здесь один как перст, поэтому Перун всё возмещает жестокими пытками.
– Узри мою мощь, червь! – проревел бог войны. – Боги дают каждому ровно столько, сколько сможет вытерпеть! А ты теперь сам стал богом, поэтому вытерпеть сможешь очень много!
Увитое мышцами тело Перуна затряслось от хохота. Чёрная радость исказила лицо. Крепкие зубы обнажились в победном оскале. В глазах сияет неистовое торжество.
Бог войны занёс руку для нового удара. Металлический прут в его руке с силой взлетает и опускается на голову Таргитая, которая уже начала выглядеть, как кровавое месиво.
***
Внезапно могучая сила рванула невра назад в собственное тело. Он будто с разбега рухнул в ледяную воду. В тот же миг глаза его распахнулись, сердце застучало часто-часто.
Перун замер с занесённой для удара рукой. Отпрянул от неожиданности.
Таргитай тяжело встал с колен, распрямился. Медленно повёл плечами, и цепи с громким звоном упали на пол. В руках появилась привычная лёгкость.
Невр шагнул вперёд, глядя, как изумление застилает лицо Перуна ещё сильнее. В широко распахнутых глазах Таргитай увидел своё отражение – страшные раны на лице стремительно затягиваются. Исчезают с истерзанных пытками плеч, живота и груди. Кровоточащие, глубокие раны с вырванными кусками плоти заживают на глазах.
Теперь Таргитай выглядит как прежде – высокий, могучий, с распахнутой на груди душегрейкой. Золотистые волосы спадают на плечи. На лице, как два осколка неба, сияют чистые голубые глаза.
Он шагнул вперёд – и Перун попятился, всё ещё глядя с неверием.
– Ты прав, Странник, – произнёс Таргитай негромко, но в его голосе ясно ощущается нечеловеческая мощь. – Я теперь – бог. Ты больше не сможешь причинить мне вреда.
Перун замахнулся, но Сварог без усилия вскинул руку, блокируя удар. Схватив Перуна за предплечье, он толкнул бога войны в грудь, и тот, охнув, отлетел на добрый десяток шагов.
Обутые в сапоги ноги взвились в воздух, и Перуна бросило на широкую каменную плиту.
В глазах бога войны полыхнуло бешенство. Он рванулся, чтобы встать, но Таргитай молча поднял длань, и его швырнуло назад.
Перун охнул. На него будто навалилась незримая плита, придавив страшной тяжестью. Изо рта вырвался хриплый стон.
– Увы, я не смогу остановить эту войну, – произнёс Таргитай сокрушённо. – Как вижу, её хочешь не только ты. Её жаждут все эти люди. Они готовы рвать друг другу глотки, вспарывать кишки и лить кровь. Готовы убивать себе подобных ради наживы. Ради своей звериной натуры, что всё ещё берёт верх.
Перун молчал. Не в силах дольше сопротивляться могучей силе, с которой столкнулся в лице Таргитая, он распластался на плите. На суровое измождённое лицо снизошло умиротворение.
– Ты погрузишься в сон, – сказал Таргитай.
От голоса повеяло властью и мощью, которая в самом деле теперь может повелевать ветрами и заставлять горы переходить с места на место. Но не может решать за людей, чтобы ценили жизнь друг друга, не спешили её отнимать.
– Когда ты проснёшься, тогда и начнётся война, – молвил невр с грустью. – Надеюсь, спать будешь долго.
Посмотрев вокруг, он заметил, что отважная голубка, влетевшая в пещеру с ним вместе, успела натаскать в шлем Перуна травы, веток, начала вить гнездо. Сидит, нахохлившись, таращится на дудошника испуганными бусинками глаз.
Устало передвигая ногами, Таргитай побрёл к выходу. Дневной свет приближается, с каждым шагом делаясь ярче, всё сильнее слепит глаза.