Потом повернулся на своем сиденье и протянул руку.
— Очень рад познакомиться, — промолвил он. — Позволь же мне попробовать угадать, как тебя зовут.
И произнес имя.
* * *
Сьюзен допустила абсолютно несвойственную ей неточность. Назвать Винриха и Боттхер производителями конфет было все равно что назвать Леонарда Щеботанского неплохим художником, который любит покопаться в механизмах, а Смерть — человеком, с которым не хотелось бы часто встречаться. В принципе определение было достаточно точным, однако далеко не полным.
Во-первых, они не производили, а создавали. А это большая разница[17]. И, несмотря на то что их небольшая, но весьма изысканная лавочка все же торговала результатами этого труда, владельцы никогда не опускались до того, чтобы выкладывать свои товары на витрины. Ведь это могло быть расценено как… чрезмерное стремление продать. Обычно витрины «В&Б» были украшены шелковой и бархатной драпировкой с каким-нибудь одним особенным пралине или несколькими, но не больше трех, знаменитыми глазированными карамельками на небольшой стоечке. Ярлыков с указанием цены не было. Если вы спрашиваете о цене на конфеты «В&Б», значит, вы не можете их себе позволить. А если вы попробовали их хоть раз, но по-прежнему не можете их себе позволить, то вы начнете копить и экономить, грабить и распродавать старших членов своей семьи — а все ради того, чтобы еще хоть раз наполнить рот тем, во что язык влюбляется всеми своими сосочками и от чего душа превращается во взбитые сливки.
В тротуаре был предусмотрен потайной слив на тот случай, если задержавшиеся перед витриной люди вдруг пустят слюни.
Винрих и Боттхер, естественно, были иностранцами и, по словам представителей анк-морпоркской Гильдии Кондитеров, ничегошеньки не понимали в особенностях строения вкусовых сосочков местных жителей.
Граждане Анк-Морпорка, заявляла Гильдия, — это основательные, серьезные люди, которым не нравятся конфеты с каким-то там шоколадным ликером и которые совсем не похожи на сю-сю-пу-сю манерных иностранцев, сующих крем куда попало. На самом деле анк-морпоркцы предпочитают конфеты, сделанные в основном из молока, сахара, нутряного сала, копыт, губ, различных выжимок, крысиного помета, штукатурки, мух, колесной мази, опилок, волос, пуха, пауков и толченой какавеллы. Это означало, что в соответствии с пищевыми стандартами таких признанных кондитерских центров, как Борогравия и Щеботан, анк-морпоркский шоколад формально классифицировался как «сыр», и лишь цвет помог ему избежать классификации как «раствор для кафеля».
Сьюзен позволяла себе раз в месяц покупать тут одну коробочку конфет. Ну, из тех, что подешевле. А что? Если б хотела, она легко могла остановиться на первом же слое!
— Тебе входить необязательно, — сказала она, открывая дверь в магазин.
Вдоль прилавка стояли окаменевшие покупатели.
— Пожалуйста, называй меня Мирия.
— Не думаю, что…
— Прошу тебя, — произнесла леди ле Гион кротким голосом. — Имя очень важно для меня.
Сьюзен вдруг на мгновение почувствовала жалость к этому существу.
— Ну хорошо, Мирия. Тебе входить необязательно.
— Я выдержу.
— Но я думала, конфеты для тебя неимоверное искушение? — спросила Сьюзен, твердо решив держать себя в руках.
— Именно так.
Они обе уставились на полки за прилавком.
— Мирия… Мирия… — задумчиво произнесла Сьюзен, выражая вслух только часть своих мыслей. — Это же от эфебского «мириос», что значит «неисчислимые». А ле Гион — весьма неуклюжая переделка слова «легион»… Ну и ну…
— Мы считали, что имя должно давать представление о том, кому оно принадлежит, — пояснила ее светлость. — С числами все куда легче. Извини.
— Что ж, это их основной ассортимент, — сообщила Сьюзен, небрежно махнув рукой в сторону полок. — Но посмотрим, что там у них в задней комнатке… Эй, с тобой все в порядке?
— В порядке, в порядке, — пробормотала леди ле Гион, едва не падая.
— Надеюсь, ты не кинешься вдруг обжираться ими?
— Нет… я… знаю, что такое сила воли. Тело страстно жаждет шоколада, а разум — нет. По крайней мере, так я говорю самой себе. Так и должно быть! Разум должен главенствовать над телом. Иначе зачем он нужен?
— Я тоже часто размышляю об этом, — призналась Сьюзен, открывая следующую дверь. — А, пещера волшебника…
— Волшебника? Здесь используют магию?
— Ты почти угадала.
Увидев столы, леди ле Гион даже прислонилась к дверному косяку, чтобы не упасть.
— О, — прошептала она. — Я чувствую сахар, молоко, масло, ваниль, фундук, миндаль, грецкий орех, изюм, апельсиновую цедру, различные ликеры, цитрусовый пектин, землянику, малину, эссенцию фиалки, ананас, фисташки, апельсины, лаймы, лимоны, кофе, какао…
— Ничего опасного, верно? — хмыкнула Сьюзен, осматривая комнату в поисках самого смертоносного оружия. — В конце концов, какао — всего-навсего горьковатые бобы.
— Да, но… — Леди ле Гион сжала кулаки, закрыла глаза и оскалилась. — …Если все это соединить вместе…
— Так, спокойно, спокойно…
— Воля может победить эмоции, воля может победить инстинкты… — забубнила Аудиторша.
— Ну да, ну да. Жду не дождусь, когда ты дойдешь до воли и шоколада.
— Это труднее всего!
Сьюзен шла мимо чанов и прилавков. Конфеты как будто утратили часть своей привлекательности — лежа здесь, на столах, вот в таком виде. Примерно такая же разница между кучками пигмента и законченной картиной. Сьюзен выбрала шприц, который, судя по конструкции, предназначался для каких-то весьма интимных операций на слонихах, хотя здесь, скорее всего, использовался для нанесения всяческих замысловатых узоров.
А потом она увидела небольшой чан с шоколадным ликером.
Сьюзен окинула взглядом нескончаемые ряды подносов с помадной массой, марципанами и карамелью. О, а вот стол, уставленный мясленичными шоколадными яйцами. Эти яйца не были похожи на те полые бесформенные штуковины, что обычно дарили детям. Нет, эти яйца были кондитерским эквивалентом лучших ювелирных изделий.
Краем глаза она заметила движение. Один из застывших как статуи работников, склонившихся надподносом с «Ореховой Блажью», едва заметно пошевелился.
Время заполняло комнату. Голубоватый свет мерцал в воздухе.
Она повернулась и увидела рядом с собой паривший в воздухе расплывчатый человеческий силуэт. Он был бесцветным, полупрозрачным, как туман, но в голове ее возникли слова:
— Я уже сильнее. Ты — мой якорь, моя связь с этим миром. Можешь представить, как трудно снова найти свою связь среди множества множеств? Отведи же меня к часам…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});