Читать интересную книгу Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу

— Согласен, — поддержал Друз. — Однако в действительности им нужен был не Публий Рутилий, а вот кто, — и он бросил взгляд на Сцеволу.

— В таком случае что им помешало осудить меня? — возразил подавленный всем происшедшим Сцевола.

— У тебя слишком много сторонников, Квинт Муций…

— И одним Публием Рутилием дело не кончится! — гневно подхватил Скавр. — Позор! Говорю вам: мы не можем оставить Руфа на их произвол! Он принадлежал только самому себе, а это в наше время редкость.

Друз произнес, стараясь тщательнее выбирать выражения:

— Вряд ли когда-либо нам удастся полностью вырвать суды из рук всадников. Раз уж консул Цепион не смог ничего поделать, не знаю, каким образом какой-либо другой законодатель сможет вернуть судопроизводство Сенату. За тридцать лет всадники научились руководить судами. Им нравится та власть над Сенатом, которую дает такое положение вещей. И не только это: они чувствуют себя неприкосновенными. Закон Гая Гракха не уточняет ответственности за мздоимство для суда присяжных, составленного из всадников. Всадники утверждают, что, согласно закону Семпрония, они не подлежат преследованию, если во время исполнения судейских обязанностей берут взятки…

— Марк Ливий! — с тревогой перебил его Красс Оратор. — Ты достойнейший среди достигших возраста, в котором можно быть выбранным в преторы! Если уж ты говоришь такие вещи, то что же остается делать Сенату?

— Я не сказал, что Сенат должен оставить всякую надежду, — заметил тот. — Я лишь сказал, что всадники по своей воле судопроизводство из рук не выпустят. Но что, если нам поставить их в такое положение, при котором у них не будет иного выбора, кроме как поделиться своей властью в судах с Сенатом? Плутократам еще не удалось прибрать к рукам весь Рим, и они прекрасно сознают это. Так почему бы не вставить клин в еще не заделанный ими зазор? А именно — чьими-нибудь устами предложить принятие закона, по которому состав главных судов делился бы пополам между Сенатом и всадниками…

— Вбить клин! — отозвался Сцевола, у которого на мгновение даже перехватило дыхание. — Всадникам будет трудно найти убедительные доводы для того, чтобы отклонить это предложение. Для них оно столь же лестно, как осенение сенаторской оливковой ветвью. Что может быть честнее, чем разделить власть пополам? И в этом случае никто не сможет обвинить Сенат в том, что он пытается узурпировать судопроизводство!

— Н-да… — протянул Красс Оратор, усмехаясь. — И если Сенат выступает сомкнутым строем, то среди всадников всегда найдется несколько лелеющих честолюбивые планы попасть в Гостилиеву курию. Когда суд присяжных состоит сплошь из всадников, это не имеет значения, но если всадников в нем будет лишь половина, при помощи таких честолюбцев можно будет добиться перевеса в нашу пользу. Хитро придумано, Марк Ливий!

— У нас же всегда будет тот аргумент, — поддержал Агенобарб, — что мы, сенаторы, обладаем неоценимым юридическим опытом, и наше присутствие в судах благотворно скажется на их деятельности. Что ни говори, мы все-таки руководили судами на протяжении почти четырех веков. Конечно, в современных условиях, скажем мы, такого единовластия допускать нельзя, но и исключать Сенат из процесса судопроизводства тоже не следует!

Для Агенобарба, великого понтифика, подобный аргумент звучал вполне убедительно. Со времен своей судейской практики в Альбе Фуценции, когда еще был в силе lex Licinia Mucia, он сильно изменился, хотя Красс Оратор по-прежнему вызывал у него неприязнь. Здесь, однако, они стояли бок о бок, объединенные классовыми интересами — необходимостью защищать сословные привилегии.

— Логичное рассуждение! — просиял Антоний Оратор.

— Согласен, — поддержал Скавр и повернулся к Друзу. — Марк Ливий, ты сам намерен взяться за это в качестве претора или предложишь кому-то другому?

— Сам, но не в качестве претора, — ответил тот. — Я намерен выдвинуть свою кандидатуру на выборах народных трибунов.

Все в молчании изумленно воззрились на Друза.

— Это в твоем-то возрасте? — первым обрел дар речи Скавр.

— Мой возраст дает мне определенное преимущество, — спокойно отозвался Друз. — Хотя по возрасту мне впору быть претором, я решил баллотироваться в трибуны. Никому не придет в голову обвинить меня в незрелости, отсутствии опыта, излишней горячности, жажде славы — в том, что обычно движет другими кандидатами на эту должность.

— Тогда каковы же твои мотивы? — осторожно поинтересовался Красс.

— Стремление провести в жизнь кое-какие законы, — ответил тот все так же спокойно и собранно.

— Ты мог бы сделать это и будучи претором, — заметил Скавр.

— Да, но без той легкости и общего согласия, какими пользуется избранный плебсом трибун. С развитием Республики проведение законов стало уделом трибунов. Народное собрание наслаждается своей ролью законодателя. Так к чему нарушать статус-кво?

— Стало быть, у тебя на уме несколько законов… — проронил Сцевола.

— Да, это так.

— Опиши нам хотя бы в общих чертах, что это за законопроекты.

— Для начала я хочу вдвое увеличить численность Сената, — заявил Друз.

Это сообщение вновь было встречено общим молчанием и разинутыми ртами. Присутствующие напряглись.

— Марк Ливий, ты начинаешь походить на Гая Гракха. — В голосе Сцеволы прозвучало предупреждение.

— Я понимаю, отчего тебе так кажется, Квинт Муций. Суть же заключается в том, что я руководствуюсь стремлением усилить влияние Сената в правительстве. И мне достанет широты взглядов, чтобы использовать идеи Гая Гракха, если те способствуют достижению поставленной мною цели, — парировал Друз.

— Каким же образом введение всадников в состав Сената может способствовать усилению его могущества? — вмешался Красс.

— Именно такова была идея Гая Гракха. Я же предлагаю кое-что иное, — принялся объяснять тот. — Прежде всего, кто из вас не согласен с тем, что нынешний состав Сената недостаточен? Все меньше сенаторов посещают заседания, так что порою нам даже не удается собрать кворум. А если в придачу суды будут доукомплектованы сенаторами, у многих ли из нас достанет сил и на то, и на другое? Согласись, Луций Лициний, что даже в былые времена, когда в состав присяжных входили только члены нашего сословия, добрая половина или более того отказывались от исполнения возложенных на них судейских обязанностей. В отличие от Гая Гракха, который хотел пополнить Сенат за счет всадников, я предлагаю ввести в его состав новых представителей нашего же сенаторского сословия с незначительным добавлением всадников — чтобы они чувствовали себя польщенными. У всех нас есть дядья, двоюродные или троюродные младшие братья и дальние родственники, которые хотели бы войти в Сенат и достаточно состоятельны, чтобы себе это позволить, но не могут, так как он полностью укомплектован. Именно этих людей я ввел бы в первую очередь в качестве новых членов. Что касается всадников, то есть ли лучший способ превратить самых ярых противников Сената из их числа в наших союзников, нежели дать им сенаторский титул? Кандидатуры новых членов сената принимаются цензорами. В настоящий момент у нас нет для этого ни одного цензора, однако в апреле либо год спустя мы изберем двоих…

— Мне нравится эта мысль, — откликнулся Антоний Оратор.

— Какие еще законопроекты ты намерен выдвинуть? — спросил великий понтифик Агенобарб, пропустив мимо ушей замечание Друза насчет цензоров, ибо именно он, в паре с Крассом Оратором, должен был бы исполнять ныне эти обязанности.

— Пока не знаю, Гней Домиций, — туманно ответил Друз.

— Я так и думал, — фыркнул Агенобарб.

— Ну, возможно, на самом деле я знаю, — невинно улыбнулся Друз. — Но не готов изложить их перед столь высоким обществом. Однако будьте уверены, вам дана будет возможность высказать свое мнение по их поводу.

Агенобарб лишь скептически хмыкнул.

— Я бы хотел знать, Марк Ливий, как давно ты решил выдвинуть свою кандидатуру в народные трибуны? — вмешался Скавр. — Я не раз спрашивал себя, почему, будучи эдилом, ты не стремился выступать в Сенате. Видимо, ты приберегал свою тронную речь до лучших времен?

— Марк Эмилий, что ты такое говоришь? — в удивлении распахнул глаза Друз. — Эдилу ведь не о чем говорить перед Сенатом.

— Хм… — пожал плечами Скавр. — Мне нравится твой образ мыслей, Марк Ливий, и ты можешь рассчитывать на мою поддержку.

— И на мою! — подхватил Красс Оратор.

Вслед за ними и все остальные обещали поддержать Друза.

* * *

Друз не объявлял о выдвижении своей кандидатуры в трибуны до самого дня выборов. Обычно считавшийся рискованным, прием этот в данном случае блестяще оправдал себя. Это, во-первых, избавляло от необходимости отвечать на неприятные вопросы во время предвыборной кампании, а во-вторых, помогло представить все таким образом, будто при виде тех, кто баллотируется на эту должность, он, Друз, просто в ужасе схватился за голову и, чтобы хоть как-то скрасить картину, в последний момент, повинуясь внезапному побуждению, выдвинул свою кандидатуру. Самыми выдающимися среди прочих кандидатур были Сестий, Сауфей и Миниций — люди отнюдь не благородных фамилий и самых заурядных способностей. Имя Друза замыкало список из двадцати двух претендентов на это место.