Но пиры и празднества не мешали нормальному ходу работ экспедиции. Одновременно проводились экскурсии, имевшие своей целью естественно-исторические изыскания, наблюдения за склонением магнитной стрелки и географическое описание берегов Гуама, порученное Дюперре.
Между тем корвет перешел на якорную стоянку во внутреннюю часть порта Сан-Луис[596], и командование, а также больные поселились в Аганье, столице острова[597] и резиденции губернатора. Там в честь иностранцев устраивали петушиные бои, одно из любимых зрелищ во всех испанских владениях в Океании, и танцы, все фигуры которых, как говорят, изображали события из истории Мексики. Танцоры, ученики местной школы, были одеты в богатые шелковые костюмы, привезенные когда-то иезуитами из Новой Испании[598]. Затем дошла очередь до боя на дубинках, в котором участвовали каролинцы, и других развлечений, следовавших одно за другим почти без перерыва. Но наибольшую ценность в глазах Фресине представляли многочисленные сведения о нравах и обычаях древних жителей острова, полученные им от майора дона Луиса Торреса, местного уроженца, который постоянно занимался изучением этих вопросов.
Ниже мы используем и вкратце приведем эти чрезвычайно интересные данные, но прежде надо рассказать о посещении островов Рота и Тиниан; второй из них нам уже известен по описаниям старинных путешественников.
Двадцать второго апреля маленькая флотилия, в составе восьми «про»[599], доставила Берара, Годишо и Жака Араго на остров Рота, где их появление вызвало вполне понятное изумление и испуг. Ходили слухи, что на корвете прибыли повстанцы из Америки.
Затем «про» достигли Тиниана, бесплодные равнины которого напоминали путешественникам пустынные берега Земли Эндрахт; этот остров, очевидно, сильно изменился с тех пор, когда там побывал лорд Ансон, описавший его как земной рай.
Открытый 6 марта 1521 года Магелланом, Марианский архипелаг был сначала назван Ислас-де-лас-Велас-Латинас (Острова Латинских Парусов)[600], затем — Лос-Ладронес (Разбойничьи)[601]. Если верить Пигафетте[602], знаменитый адмирал видел только островаТиниан, Сайпан и Агигуан (Агихан). Спустя пять лет их посетил испанец Лоаиса[603], встретивший там, в противоположность Магеллану, очень хороший прием; в 1565 году Мигель Лопес де Легаспи объявил эти острова испанскими владениями[604]. Они были колонизированы лишь в 1669 году, когда миссионер Санвиторес обратил их население в христианство[605]. Понятно, что мы не последуем за Фресине в описании всех событий, которыми ознаменовалась история этого архипелага, хотя старинные рукописи и различные труды, имевшиеся в руках у Фресине, дали ему возможность совершенно заново разобраться в этом вопросе и представить его в подлинно научном свете[606].
Восхищение, вызванное изумительным плодородием Папуасских и Молуккских островов, должно было, без сомнения, ослабить впечатление от богатой природы некоторых из Марианских островов. Леса Гуама, хотя в них и представлены прекрасные образцы деревьев, не производят все же того грандиозного впечатления, как леса экваториальных стран; чащи деревьев покрывают большую часть острова, но на нем раскинулись и обширные пастбища, где не растут ни хлебные деревья, ни кокосовые пальмы.
В лесах колонизаторы произвели масштабные вырубки; там завезенный в большом количестве рогатый скот мог находить для себя корм.
Агигуан, остров с обрывистыми, скалистыми берегами, издали кажется сухим и бесплодным, но на самом деле он покрыт густым лесом, взбирающимся до вершин самых высоких гор.
Что касается острова Рота, то он представляет собой настоящую чащу, почти непроходимые заросли низкого кустарника, над которым выступают рощицы хлебных деревьев, тамариндов, смоковниц и кокосовых пальм.
Вид Тиниана можно, во всяком случае, назвать приятным. Хотя французским ученым совершенно не встретились ландшафты, описанные их предшественниками такими богатыми красками, все же характер почвы и большое количество мертвых деревьев давали им основание думать, что старинные рассказы вовсе не были преувеличением; к тому же вся юго-восточная часть острова стала совершенно недоступной из-за густо разросшегося леса.
Население островов в эпоху путешествия Фресине было чрезвычайно смешанным, и число коренных жителей составляло уже меньше половины.
Все марианцы когда-то были выше[607], сильнее и крупнее европейцев; но племя вырождается, и в настоящее время[608] только на острове Рота можно встретить туземцев первобытного типа во всей его чистоте.
Когда-то неутомимые пловцы, искусные ныряльщики, рьяные ходоки, они должны были демонстрировать свое мастерство во всех этих разнообразных упражнениях в день своей свадьбы. Марианцы отчасти сохранили эти качества, хотя лень или, скорее, беспечность составляет основу их характера.
Браки, которые заключаются в раннем возрасте (между пятнадцатью и восемнадцатью годами для юношей, и двенадцатью — пятнадцатью для девушек), обычно бывают плодовитыми, и приводятся примеры семей с двадцатью двумя детьми.
На Гуаме встречаются болезни, завезенные европейцами, — туберкулез, оспа и т. д., но есть и много других, по-видимому местных, или, во всяком случае, протекающих здесь совершенно необычно и ненормально. Из числа последних сообщают о слоновой болезни и о проказе, которая наблюдается на Гуаме в трех формах, различающихся как по симптомам, так и по последствиям.
До завоевания марианцы питались рыбой, плодами хлебного дерева или «риммы», рисом, саго и другими мучнистыми растениями. Кухня их была проста, одежда еще проще; туземцы ходили совершенно голые. Даже теперь[609] дети до десяти лет ходят без всякой одежды.
Один путешественник конца XVIII века, капитан Пажес, рассказывает по этому поводу, что однажды он случайно приблизился к дому, «перед которым сидела на ярком солнце туземка приблизительно десяти или одиннадцати лет. Она сидела на корточках, голая; ее рубашка лежала рядом. Увидев меня, — добавляет путешественник, — девочка быстро встала и накинула на себя рубаху. Она не надела ее как следует, но считала свой костюм вполне приличным, так как плечи ее были покрыты, и больше не чувствовала себя смущенной, стоя передо мной».