Читать интересную книгу Теория доказывания в уголовном судопроизводстве - Анатолий Белкин

2. Неудовлетворительность группового мнения с точки зрения каждого эксперта. В случае, когда экспертные мнения сильно варьируют, построенное тем или иным способом "усредненное" групповое мнение может также в итоге сильно отличаться от мнения любого отдельного эксперта.

В случае, если перед экспертами стоит задача оценки значения некоторого критерия, такая ситуация более редка, но также вполне возможна*(453).

3. Неравноправие экспертов. В свете известных идей К. Эрроу*(454), эксперты в группе далеко не равноправны. Одни из них могут оказаться скрытыми "диктаторами", мнение других может вообще игнорироваться, что, на наш взгляд, несколько дискредитирует саму идею коллективной экспертизы.

4. Взаимоотношения экспертов в группе. Вследствие взаимных контактов экспертов в группе их индивидуальные особенности, перечисленные выше, в подразделе 7.3.2, могут дополнительно усиливаться и обостряться. Особенно это относится к таким характеристикам эксперта, как конформизм, профессиональная гордость, когнитивная защита. Личные взаимоотношения отдельных членов экспертной группы также оказывают определенное влияние на занимаемые ими позиции.

5. Технические трудности. Групповую экспертизу обычно значительно труднее организовать, сбор информации требует большего труда, а для построения результирующего мнения могут потребоваться сложные, трудоемкие методики. Наконец, она занимает гораздо больше времени и обходится значительно дороже.

Все сказанное здесь, разумеется, не претендует на то, чтобы зачеркнуть групповую экспертизу как таковую; однако с нашей точки зрения, этого достаточно, чтобы с определенными оговорками принять презумпцию предпочтительности индивидуальной экспертизы.

Для использования групповой экспертизы в каждом конкретном случае необходимы веские причины. Распространенное на практике назначение комиссионной экспертизы просто с целью устранить разногласия и противоречия между первичной и повторной экспертизами, по нашему мнению, не слишком эффективно, ибо шансы на то, что члены группы не придут к единому согласованному выводу, достаточно велики.

Несмотря на все свои особенности, щедро критикуемые выше, эксперт-человек незаменим. Однако учет описанных особенностей человека-эксперта, принятие их во внимание могут значительно повысить степень адекватности получаемой информации.

К сожалению, выработка подробного списка конкретных рекомендаций по организации и проведению диалога с экспертом выходит далеко за рамки данной работы. Отметим еще, что целью настоящего параграфа вовсе не была дискредитация самой идеи экспертизы, но лишь предостережение против некритического подхода как к ее проведению, так и к личности эксперта, и к получаемой от него информации. Нашей целью было всего лишь огородить, пометить на карте сомнительные, плохо исследованные территории с тем, чтобы, грубо очертив их границы, надписать поперек сакраментальное предупреждение: "Здесь могут водиться тигры!"

7.4. Оценка заключения эксперта

Пока эксперт в зале суда один, он неуязвим, хотя бы говорил вздор. Дайте ему противника - речения оракула превратятся в самолюбивый спор

П. Сергеич *(455).

В учебниках по криминалистике и уголовному процессу, в методических пособиях следователям и судьям рекомендуется при оценке заключения эксперта как источника доказательств исходить из оценки компетенции*(456)  эксперта, производившего экспертное исследование, современного уровня примененных методов исследования, полноты, логической и научной обоснованности выводов эксперта и т.д. Практика же свидетельствует о том, что в подавляющем большинстве случаев следователя и суд из всего экспертного заключения интересуют лишь выводы эксперта. Оценка ими заключения эксперта обычно сводится лишь к проверке полноты этих выводов, их формы и соответствия иным доказательствам по делу.

Возникает вопрос: в чем причины подобной практики? Только ли в прагматичном подходе к оценке заключения, когда обращается внимание на те части заключения, которые прямо, непосредственно "идут в дело", т.е. используются в системе доказательств по делу, или причины в другом - в сложности процесса оценки этого источника доказательств, а может быть, и в невозможности такой оценки в соответствии с декларированными критериями?

По нашему убеждению, следователь и суд, как правило, в состоянии оценить лишь полноту заключения эксперта, проверив, на все ли поставленные вопросы даны ответы, и уяснив характер этих ответов. Могут они оценить и соблюдение экспертом необходимых процессуальных требований, и наличие у заключения всех требуемых реквизитов. Таким образом, оценка заключения эксперта следователем и судом оказывается формальной процедурой, никак не затрагивающей оценку содержания самого заключения.

Орган, назначивший экспертизу, не в состоянии оценить ни научную обоснованность выводов эксперта, ни правильность выбора и применения им методов исследования, ни соответствие этих методов современным достижениям соответствующей области знания, поскольку для такой оценки этот орган должен обладать теми же познаниями, что и эксперт. Более того, существующая форма экспертного заключения не позволяет оценить даже компетентность эксперта, проводившего исследование, поскольку содержит указания лишь на характер образования и стаж работы эксперта. Но ни первое, ни второе еще не свидетельствует о том, что он достаточно профессионально решил именно эту экспертную задачу: о компетентности эксперта в вопросах конкретного экспертного задания судить по этим данным достаточно обоснованно невозможно*(457).

Разумеется, не всякое экспертное исследование отличается такой сложностью, что становится недоступным для оценки его результатов следователем и судом, но то, что такие заключения не редкость в экспертной практике и что число их в связи с расширением возможностей экспертизы и усложнением экспертных методов постоянно растет, не вызывает сомнений.

Впервые с подобной ситуацией судопроизводство столкнулось в середине XIX в. в связи с развитием судебно-медицинской и судебно-психиатрической экспертиз. Разрешить эту ситуацию должна была, по мнению немецкого процессуалиста К. Миттермайера, концепция эксперта - научного судьи, согласно которой заключение эксперта должно приниматься за истину и не подлежать оценке. Он писал: "Чтобы установить правильное понятие о доказательстве через экспертизу, нужно, прежде всего, отказаться от взгляда на нее как на свидетельское показание или вид личного осмотра. Все подобные аналогии ведут только к заблуждениям на практике. Очевидно, на экспертизу нужно смотреть как на особый вид уголовных доказательств, во многом похожий на косвенное доказательство или улики, так как и там, и здесь дело сводится к целому ряду умозаключений... Исходным пунктом должна быть мысль, что сущность этого доказательства состоит в мнениях, высказываемых сведущими людьми по предметам их специальности". Достоверность экспертизы, по мнению Миттермайера, выясняется только путем исследования, "есть ли в эксперте условия, ручающиеся за правильность его мнения? Судья определяет, есть ли ручательства за правильность мнения эксперта: а) в его личности; б) в его желании говорить истину, без обращения внимания на последствия его мнения для кого бы то ни было, самостоятельно, вне всяких влияний; в) в его свойствах, ручающихся за правильность сделанного наблюдения и правдивую передачу результатов последнего; г) в его знаниях и опыте; д) в самом способе изложения экспертизы, укрепляющем в слушателях убеждение, что она - результат спокойного, беспристрастного и основательного исследования"*(458).

В России концепцию К. Миттермайера поддержал, правда с известными оговорками, Л.Е. Владимиров. Свои взгляды он выразил в следующих положениях.

1. Экспертиза - не доказательство. Эксперты - это judices facti, судьи факта, "решающие фактические вопросы, которые, подобно преюдициальным, обусловливают решение всего дела". Он писал: "...есть ли экспертиза доказательство вообще? Слово "доказательство" употребляется нами здесь в техническом смысле... В обширном смысле, экспертиза, конечно, доказательство, потому что подтверждает же она или отрицает что-либо. Но в таком обширном значении и судейский приговор - доказательство. Однако, ясно, что о таких доказательствах здесь не может быть и речи. Мы здесь имеем дело с системою уголовных доказательств"*(459).

2. Сведущие лица подразделяются на научных экспертов и справочных свидетелей. Последние основывают свои заключения на опытности в каком-либо ремесле, занятии или промысле. "Справочными свидетелями, - писал Л.Е. Владимиров, - мы назвали этот род экспертов для того, чтобы провести различие между научными экспертами и теми сведущими лицами, которые дают из области своего опыта сведения, освещающие некоторые стороны уголовных дел. Суд, вооружившись этими сведениями, справками, самостоятельно затем решает возникший вопрос. Он не подчиняется здесь авторитету мотивов заключения... он имеет перед собой истолкователей, дающих ему справки и сведения, необходимые для решения возникшего вопроса"*(460). В отличие от научных экспертов, справочные свидетели допрашиваются, как и иные свидетели, они должны обладать всеми качествами достоверных свидетелей.