Те самые, где разбойники остановили нас вместе с жителями деревни, когда мы вели к Макару его сына. Воспоминания без перерыва накатывали огромной волной, пугали, ослабляли уверенность. Каждый камень, каждое дерево стали здесь до боли знакомыми. Я снова и снова продолжала стряхивать гнетущие мысли, не желая впадать в уныние. Нельзя. Не имею права!
Все мои усилия сошли на нет, когда я увидела на поляне, где раньше была лесная деревня, только поваленные друг на друга палатки, остывшие костры, разбросанную утварь. Надежда оборвалась, едва зародившись.
Сбросила рюкзак на землю, обреченно уселась на бревно рядом с костровищем, в центре которого вместо огня сейчас белел пепел. Вдохнула глубже, зарывая поглубже рвущиеся на свободу эмоции.
Все зря… Мы проиграли… По всем фронтам… А я застряла в этом мире, где у меня нет ни одной родной души. Обхватила себя руками за плечи и молча уставилась на обугленные деревяшки, словно так можно было согреться, растопить холод, пробирающий до самого нутра.
Чуть в стороне раздался шорох. Я резко подняла голову, всматривалась в заросли, напрягая зрение. Но шорохов больше не было.
Вдруг вспомнила волка, который на ручье пытался напасть на Борьку, и по спине прошёл озноб. Лука у меня нет. Только нож. Залезла в карман походных штанов, обнажила лезвие складного ножа и, стуча зубами от волнения, поднялась на ноги.
Тот, кто шуршал в кустах, вдруг дернулся. Я уловила движение темного силуэта. Не волк. Человек.
— Стой! — крикнула ему и зачем-то побежала следом. Наверно, близость живых людей окончательно вышибла из моей головы способность соображать. — Стой, говорю!
Позабыв про рюкзак, догоняла беглеца. Он ловко маневрировал среди стволов и прятался за кустами. В попытке догнать спринтера, совсем не смотрела под ноги, зацепилась за что-то и тут же с диким визгом оторвалась от земли. Петля из веревки обхватила щиколотку, вздернула меня вверх, а куртка под действием гравитации опустилась мне на лицо, лишая возможности видеть хоть что-то вокруг себя.
Я орала, как ненормальная. Махала руками, пыталась убрать с лица волосы и куртку, но получалась какая-то ерунда. Уронила нож. Ну точно, криворучка. Сквозь собственные вопли, услышала, как кто-то идет по шуршащей траве. Человек остановился прямо напротив меня. Из своего положения я видела только огромные ботинки и потертые штаны. Сказать, что в этот момент мне было страшно, не сказать ничего.
Человек вдруг дёрнул мою куртку вверх. Или вниз… Открыл моё лицо и удивленно хлопал глазами.
— Ты?! — ошарашенно сказал мужчина.
— Я, — выдохнула облегченно. Ещё никогда не была настолько рада видеть этого бородатого.
— Ты как здесь оказалась? — спросил Макар.
— Может снимешь меня сначала? Не очень удобно вот так висеть, вверх тормашками.
— Хе-хе. Вверх кармашками, — хихикнул разбойник.
— Какими ещё кармашками?
— Ну ты сказала, «висеть вверх кармашками».
— Вверх тормашками, Макар! Тормашками!
— Что ещё за тормашки? — бородач нахмурился, а я начинала злиться.
— Сними, я тебе покажу какие тормашки!
В следующую секунду веревка на моей ноге лопнула под острым лезвием разбойничьего ножа, а я всеми своими тормашками и кармашками рухнула на траву.
— Мать мою волшебницу! Предупреждать надо!
Обиженно потирая отбитую поясницу, поднялась на ноги. Из-за спины главаря выглядывал беглец, за которым я гналась. Эту хитрую рябую рожу видела в лагере не раз. А вот он меня, похоже не узнал.
— Что случилось с деревней? — спросила я Макара, когда мы вместе вернулись за моим рюкзаком.
Разбойник окинул скорбным взглядом некогда шумное поселение и мотнул головой.
— На месте расскажу. Уходить отсюда надо.
Мы долго шли по лесу малой группой. Кроме Бороды было ещё четверо. Все они тащили мешки с собранным в лагере добром. Очертания же деревни все сильнее терялись в густой зелени.
Все время пути я украткой рассматривала лицо разбойника. Чуть зарубцевшийся шрам на щеке над чёрной щетиной. Пожелтевшие синяки. Весь он был изрядно потрепан. В груди скопилось сожаление и грусть.
Миновали горный перевал. Прошли чуть к западу вдоль Медвежьей горы. Уже затемно я стала различать вдалеке огни.
— Деревня теперь здесь? — спросила я Макара. Тот хмуро кивнул.
На кострах готовилась еда. Вокруг стояли палатки. Так же бегали дети. Был здесь и лазарет, но теперь больных в нём было больше. Существенно больше. Я обняла женщин, с которыми все это время ухаживала за постояльцами госпиталя. Отметила, что сейчас дела здесь обстоят не хуже, чем при мне. Значит, не зря учила. Добромир, заметив меня, улыбнулся, протянул свои морщинистые руки и сжал пальцы.
— Я рад, что ты снова с нами, — сказал он дребежжащим голосом.
— И я…
— Эй, травница, — Макар отдернул ткань высокой палатки, приглашая меня войти внутрь. — Переговорить надо.
Радость от встречи тут же поутихла. Судя по всему, разговор предстоит непростой. К своему разочарованию, я не увидела здесь ни Даши, ни Тима, ни охотника, ни четвероногих друзей. Уж им-то явно сообщили бы о моем возвращении, будь они здесь. Значит, нет.
— Что здесь случилось? — спросила я Макара, когда он уселся напротив, поставив передо мной чашку с горячим сбитнем.
— Тебе с какого момента начать? — грустно ответил он вопросом на вопрос.
— Что было после того, как мы вошли в замок?
— И после того, как один из нас волком обернулся?
Мы оба замолчали. Макар стискивал челюсти, а я чувствовала, как пот прошибает все тело. Отмахнулась от жужжащей рядом мухи и тихо ответила:
— Да. После этого…
— Назар со своей сворой прискакал. Мы вышли. Поначалу сдерживали, как могли. Потом отступать решили, когда силы перевесили. Добромир порошок свой дал… Ну мы им назаровцев задержали. Раненых подняли и бежать…
— А те, кто в замке был? — спросила с надеждой, которая тут же с треском оборвалась. Макар посмотрел на меня виновато.
— Мы думали, не выжил никто. Ты-то как выбралась?
— Об этом потом. Дальше что было?
Разбойник вздохнул.
— Дальше убегали в лагерь. Думали, оторвались. А оказалось… Хорошо, что там, в ущелье, засаду устроили заранее. Как знал… — мужчина цокнул,