– На меня?! – Архимаг постарался изобразить испуг. – Но за что?! Чем прогневил я Великих Темных Владык?!
– Владыки спрашивают: «Где наш Младший Брат?» – промолвил Темный Божок. – Он отправился к тебе и исчез.
– Ах, вот в чем дело, – с облегчением в голосе промолвил Архимаг. – С ним все в порядке, можешь мне поверить.
– Где он? – надвигаясь, спросил посланник. – Я должен его увидеть.
– Я тоже так думаю, – гнусно усмехнулся Архимаг. – Что может быть лучше личной встречи? Можешь передать ему от меня привет!
Архимаг надвинулся и распахнул свою безмерную, всепоглощающую пасть. Темный Божок взвизгнул от ужаса. Из пасти на него смотрела бездна. Но это была не та Великая Бездна, в которой пребывают его Владыки, а личная бездна желудка Архимага.
– Иди туда, – прошелестел голос Архимага. – Убедись, что с ним все в порядке!
Темный Божок попытался шагнуть назад, но бездна навалилась несокрушимой, непередаваемой тяжестью. Еще миг – и его сознание погасло. Для него все кончилось.
Архимаг захлопнул пасть и сытно рыгнул.
– Хорошо! – выдохнул он.
И понял, что держит длинную тонкую нить. Она была невидимой, но он почему-то ее видел. А сквозь нее видел и все остальное. Все, чего не было, – но оно было. И он видел. Видел даже не глазами, а скорее кончиками пальцев. Видел тонкую тропку в никуда. Тропку, по которой он пройдет, как только будет готов. Там, в конце, серебрилась черная луна. На луне была башня. На башне – конь. На коне – обрыв, а на краю обрыва ночной чернотой сияла Чаша.
И волны ледяного огня плясали под обрывом, ярясь безумием и отчаянием жажды. Волны тянулись к Чаше, но она была неуязвима.
– Вот ты и увидел меня, – сказал голос. – Приди и возьми. Я жду.
Видение померкло, но Архимаг еще некоторое время ощущал в своих руках болезненное отсутствие нити.
Жаркое солнце восседало на покатых крышах Авиша, но вниз, на его широкие улицы, оно не спускалось, ибо крыши сего благословенного города также были еще и широки. Тень и прохлада пребывали под ними, спускаясь до самой земли вместе с многочисленными вьющимися растениями, ласково обнимающими стены домов. Лишь кое-где, там, где размах улиц становился наиболее величественным, нахальное солнце с размаху падало на мостовую, занимая самую ее середку и жаря вовсю, словно в отместку за то, что какие-то жалкие людишки во все остальные места посмели его не пустить. То тут, то там журчали фонтаны – от совсем маленьких до почти громадных, вдоль улиц тянулись узенькие, красиво выложенные каменной плиткой, канальцы с чистой водой. Специальная стража регулярно обходила их, следя, чтоб не было никакого загрязнения. Впрочем, даже совсем уж конченый человек не осмелился бы осквернить эту воду. Эта вода была священна. Именно она давала прохладу людям и жизнь многочисленной зелени, без которой Авиш задохнулся бы от жары и пыли. Так что специальная стража приглядывала в основном за приезжими. Эти-то, известное дело, порядка не знают и лезут без спроса, куда ни попадя. А ты бегай за всеми этими засранцами! А потом еще битый час убеждай их, что это именно они законность нарушили, да еще и обидчивые какие попадаются… Нет, что ни говори, а какому-нибудь грузчику или, к примеру, пекарю не в пример легче…
Курт шел, дивясь невиданной щедрости какого-то сумасшедшего божества, по чьему безумному и величавому изволению на белый свет выплеснулся такой город и такие люди. В том, что обычного стечения обстоятельств здесь явно недостаточно, Курт, как бывший Бог, даже и не сомневался. Все здесь казалось ему прекрасным. Кто знает – быть может, оно и было таковым?
Даже грязные и оборванные мальчишки-карманники казались восхитительной горстью бриллиантов, брошенных на стол судьбы рукой опытного игрока в кости. Они вовсе не выглядели бедными заморышами, которыми должны были быть. И Курт с удивлением примечал, как то тут, то там торговцы отворачиваются, чтобы дать маленьким оборвышам без помех стащить со своего прилавка пирожок с мясом или даже целую булку. Курт подумал, чем закончился бы для маленьких нахалов такой наглый грабеж где-нибудь в Денгере, и только головой покачал. В Авише все было другим. Больше и красивее. Даже дешевые уличные девки в рваных чулках и ободранных платьицах смотрели герцогинями. Они были восхитительны и прекрасны. И будь у Курта чуть побольше времени и чуть менее ворчливый спутник… А уж величавые нищие на углах улиц смотрелись настоящими полубогами-отшельниками. Что же до прочих горожан, Курт мог бы их сравнить разве что с эльфами. Только они были совсем другие. По-другому жаркие, по-другому страстные. А сквозь глубокую зелень вьющихся растений просвечивала теплая белизна стен.
– Что, вспоминаешь свой дрянной городишко? – насмешливо шепнул Мур.
– Вспоминаю, – кивнул Курт. – В Денгере центральная площадь уже любого здешнего переулка. А под такой стеной и милостыню просить приветливо.
Мур тихонько фыркнул.
– Что хихикаешь? – продолжил Курт. – Не окажись я такой большой шишкой у вас в Джанхаре, остался бы здесь, в Авише. Эти дядьки, – он кивнул на величавых нищих, – меня бы точно приняли.
– Да, здесь без куска хлеба не останешься, – согласился Мур.
И точно, шикарные рестораны для богатых и очень богатых людей спокойно и без чинов соседствовали с заведениями попроще, равно как и совсем уж с грошовыми забегаловками. Впрочем, последние выглядели так задорно и весело, что не оскорбляли ничьего взгляда. Скорее наоборот. Без них бы тут чего-то не хватало.
– Здешняя нищета не выглядит унизительной, – заметил Курт.
– Что ж, теперь ты знаешь, куда тебе податься, если работа в нашем Департаменте тебе наскучит, – ехидно прокомментировал посох, – а сейчас, будь добр, сверни в этот переулок.
– Мне так и кажется, что здесь ни переулков, ни улиц, сплошные площади. Причем одна красивее другой… – вздохнул Курт.
– Уговорил. На обратном пути – задержимся, – отозвался посох. – А теперь шевелись, мы почти пришли.
Один из домов весь почти скрылся в густой ажурной зелени. Именно туда и направил своего спутника Мур.
– Входим во вторую дверь, поднимаемся по деревянной лестнице, каменная – не наша, проходим по галерее, спускаемся во двор, – инструктировал он Курта и вдруг: – Стоп!
Свое внезапное «стоп!» Мур произнес так решительно и бесповоротно, что Курт остановился как вкопанный, – так что даже чуть не упал. Шедший за ним прохожий ругнулся вполголоса, но все же сумел избежать столкновения и, обойдя Курта, двинулся дальше, бурча себе под нос нечто не слишком уважительное по адресу «этих сумасшедших иностранцев».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});