Читать интересную книгу Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху. 1930–1940-е годы - Георгий Андреевский

Обходились и без считалок. Кто-нибудь выставлял руку ладонью вниз, а другие подставляли под ладонь указательные пальцы. Кого державший ладонь успевал схватить за палец, тот и водил.

Для тех, кто, несмотря ни на что, не желал «водить», существовала дразнилка: «Неотвожа – краснорожа, на татарина похожа, а татарин на свинью, хрю, хрю, хрю!»

Была популярной еще одна дразнилка. Начиналась она с имени того, кого ей дразнили, например: «Витька-дурак курит табак, спички ворует, дома не ночует».

При игре в прятки тот, кто водил, вставал лицом к стене, закрывал его по бокам ладонями и громко произносил: «Раз, два, три, четыре, пять – я иду искать. Тот, кто за мной стоит, тому три кона водить», или просто: «Раз, два, три, четыре, пять – я иду искать».

А стены домов, подъездов и туалетов были разрисованы и исписаны не только неприличными словами и рожами. Здесь были и «Вова плюс Света = любовь», и «Юрка – дурак», и «Виталька – жид». Были здесь и звезды, и фашистские свастики и не потому, что дети сочувствовали фашистам, а просто так, знак был новый и модный. Говорили, что свастика состоит из четырех «Г»: Гитлер, Геринг, Гиммлер, Геббельс. Карапузам делали «козу», расставив и шевеля безымянным и указательным пальцами и произнося с расстановкой: «Идет коза рогатая за малыми ребятами…» Когда лил дождь, кричали: «Дождик-дождик, перестань, мы поедем в Аристань, Богу молиться, Христу поклониться». Отпуская с руки в полет «божью коровку», говорили ей вслед: «Божья коровка, полети на небо, принеси нам хлеба, черного и белого, только не горелого».

Взрослые «показывали Москву» детям. Стискивали им голову руками и поднимали. Процедура была довольно неприятная.

Много слов находилось у детей тех лет для выражения похвалы, восторга: «клёво», «здоровски», «мировски», «ачка», «законно», «ништяк». Того, кто задавался, называли «фикстулой», от слова «фикстулить», задаваться, а обманщика называли «жухало». Взял что-нибудь и не вернул, значит «зажухал». Вместо «отстань» говорили «адзынь», а когда клялись в том, что говорят правду, – «честное ленинское!» или «честное сталинское!» или просто «сукой буду!». К слову «герой» прибавляли «портки с дырой», а к словам «сын полка» – «нос до потолка, уши до дверей, сам, как воробей». Слова «Внимание, внимание!» дополняли рифмами: «… идет на нас Германия с вилами, лопатами, бабами пузатыми».

Распространенным было выражение «За левый глаз не судят». Откуда оно взялось, я не знаю. Какое-то логичное объяснение этой юридической нелепости я нашел в одном из выпусков «Судебной практики Верховного суда СССР» за 1945 год. В нем описывался случай, когда начальник ОБХСС (отдела борьбы с хищениями социалистической собственности) одного из подмосковных городков застрелил у себя в кабинете, во время допроса, некоего К., заподозренного в краже. Начальник попал К. в левый глаз и выбил его. Дали ему за это десять лет. Однако вышестоящая инстанция поверила начальнику в том, что К. пытался на него наброситься и ударить табуреткой по голове, и уголовное дело прекратила. У людей же, не искушенных в юридических тонкостях, могло сложиться мнение, что за левый глаз вообще не судят.

Про умных говорили: «Профессор кислых щей», а про глупых: «Смотрит в книгу, а видит фигу». Когда удавалось кого-нибудь обмануть, то обманутого дразнили: «Обманули дурачка за (или „на“) четыре кулачка!»

В ссорах же дело доходило до таких выражений, как «гад», «сучий потрох», «пидер гнойный» (надеюсь, читатели простят меня за этот «свинский натурализм»), ну и, конечно, «жид», а также до употребления обидных кличек от остроумно-индивидуальных (у нас в классе, например, у одного мальчишки была кличка «аскарида „Б“„) до грязно-нецензурных. Заканчивалась ссора между мальчишками нередко вызовом: «Давай стыкнёмся!“, то есть подеремся. Если ссора происходила в школе, то драка назначалась после уроков на школьном дворе или на переменке в уборной, в окружении толпы сочувствующих, болельщиков и просто зевак. Дрались кулаками до первой крови.

У школьников был свой мир вещей. Многие из них имели компасы и магниты. Тогда в магазине можно было купить магнит, формой похожий на подкову. Одна половина его была окрашена в красный, а другая – в голубой или синий цвет. Любили жевать черный, как антрацит, вар, от которого белели зубы. Вар плавился в специальных котлах на улицах для приготовления асфальта.

В карманах штанов мальчишки носили гильзы, патроны, иностранные и старинные монеты, рогатки и «чертовы пальцы».

«Чертовы пальцы», небольшие гладкие темные цилиндрики, были достопримечательностью того времени. К чертям они, конечно, никакого отношения не имели. Это были белемниты – окаменевшие животные юрского периода мезозойской эры, из которых наши далекие предки в каменном веке делали наконечники для стрел. Находили их строители метро глубоко под землей и раздавали мальчишкам.

В московской земле, как известно, копались не только метростроевцы. В 1947–1948 годах в городе стали прокладывать газовые трубы. Вырыли траншею для труб и в Сергиевском переулке, как раз там, где раньше была церковь, а при ней – кладбище. Церковь давно снесли, кладбище сравняли с землей, построили школу, а о покойниках забыли. Когда же заработал экскаватор, скелеты так и полезли из-под земли. Кости, черепа, похоронные принадлежности… Мальчишки стали черепа собирать и относить в лавку старьевщика. Она находилась рядом с керосиновой лавкой на Трубной улице, там, где теперь угол Парламентского центра, как раз напротив Печатникова переулка. Мальчишки натаскали старьевщику несколько мешков этих самых черепов. Вообще они носили ему все, что попадалось под руку. Сдавая в утиль старый примус, чтобы получить за него побольше денег, они насыпали в него песок. Старьевщик с ними не спорил, однако денег за песок не платил.

Мальчишки хвастались друг перед другом своими находками и менялись ими.

Появились в продаже игрушки. Особенно популярными были солдатики и кубики. Кубики делались и на заказ. В магазинах покупали машинки, в том числе и заводные, с ключиком. Помню красную пожарную машинку, у которой выдвигалась лестница. Надо было для этого покрутить маленькое колесико. В «Мосторге» продавались целлулоидные пупсы и немецкие губные гармошки. Особую радость доставляли «Волшебные фонари», фильмоскопы с диафильмами. Когда еще не было телевизора, домочадцы гасили свет в комнате, самый младший член семьи включал свой аппарат и на стенке или простыне появлялись черно-белые или цветные картинки с титрами: «Синдбад-мореход», «Калиф-аист», «Кот и пес» (по басне Михалкова) и многие другие, которые запоминали наизусть.

Пройдет несколько лет, и в начале пятидесятых годов школьники начнут носить форму. Девочки, как до революции, – строгое, в основном коричневое платье с отложным или стоячим, часто кружевным воротничком. Фартук черный, а по праздникам – белый. Когда 1 сентября или 30 апреля они шли в школу в белых фартучках, в городе становилось светлее. Мальчики же наденут форму в 1954 году. Кто-то предпочтет китель, а кто-то – гимнастерку. Форма будет иметь цвет морской волны и золотые пуговицы.

А пока что учились без формы. Проблем и так хватало. С каждым годом расширялись программы и повышались требования. Появились новые толстые учебники. Один только учебник истории СССР под редакцией А. М. Панкратовой насчитывал около тысячи страниц! Авторы учебников старались втиснуть в них, пусть вкратце, но всю свою науку. В начале пятидесятых специалисты подсчитали, что восьмиклассники, помимо шести уроков в школе, должны были тратить на подготовку домашних заданий шесть-семь часов, то есть работать по двенадцать-тринадцать часов в сутки!

К выполнению домашних заданий подключались родители. Это были уже не те родители, которые приводили в школы своих чад в двадцатые годы. Все они в свое время уже подпали под закон о всеобщем обязательном среднем образовании и кое-что знали. Ну а те родители, которые учились в гимназиях и реальных училищах царского времени, – тем более.

Так в стране подрастало поколение наших современников. Напутствием ему служили слова пионерской песни:

Готовься в дорогу на долгие годы,Бери с коммунистов пример.Работай, учись и живи для народа,Советской страны пионер!

Глава десятая

ЖЕСТОКОСТЬ

Блатные. – Среди бела дня и темной ночи. – Любовь или смерть? – Шайки. – Изверги, выродки и уроды. – Банды. – Коты и кошки. – «Оступившиеся». – Убийцы женщин. – Женщины-убийцы

Не вдаваясь в вопросы о причинах преступности того времени, вспомним о преступниках и жертвах, о судьбах человеческих, заглянем во дворы и подворотни, «хазы» и кабинеты следователей, помянем безвременно погибших, вспомним недобрым словом и погубивших их. Ведь все они для нас москвичи и уже этим интересны.

А сколько в Москве воров было в сороковые годы! Не сосчитать! Где они теперь, где Спиридонов Толик с 1-го Спасоналивковского переулка по кличке «Гривенник», где Борис Михайлович Гущин по кличке «Гуля» со Среднего Кисловского переулка, где Морозов по кличке «Мексик», Ананьев по кличке «Германец»? Может быть, кто-то из них сгнил в лагере, загнулся от чахотки, напоролся на нож, а может быть, еще доживает свою жизнь честным обывателем где-нибудь в Ейске или Бугуруслане. В Москве уж почти не осталось домов, в которых прошли их детство и воровская юность. Расселены подвалы, снесены бараки, деревянные и просто старые дома. Постарели их подруги, перемерли ловившие их когда-то опера и пристававшие к ним со своими вопросами следователи и судьи. Никто теперь не носит кепок-восьмиклинок с маленьким козыречком и обшитой материей пуговкой на макушке, которые приобретали они на рынках и называли «москвичками», никто теперь не заправляет с напуском в хромовые сапоги-гармошки брюки, не надевает под плащ или ватник белое кашне, не щеголяет металлической коронкой на верхней челюсти. Устарели и ушли в прошлое татуировки, которыми украшали руки, ноги и другие места блатные всех мастей. Да и кто теперь захочет писать на себе лозунги типа: «Не забуду мать родную», «Помни слова матери», слова: «Любовь» и «Дружба», свои паспортные данные или имя любимой, кого могут привлечь к себе такие примитивные картинки, как сердце, проткнутое стрелой, голуби, якоря, перстни на пальцах, а на запястье ручные часы с браслетом? Кому теперь придет в голову украшать свою грудь портретами Ленина и Сталина, а половой член словом «нахал»?