он поведал о том, что накануне падения в Тлачи техники и охрана начали уничтожение носителей данных — огнем, химическими веществами, взрывчаткой. Но кто-то помешал этому процессу. Агент или перебежчик, или и то, и другое? Рихтера в такие вопросы не посвящали. Если бы корпы успели — это бы надолго заблокировало все производственные цепочки в мегафабриках. И это было бы поражением. Но «бог миловал», — сказал один из техников.
Еще голландец рассказал, не гарантируя точность, как слух, что на самом деле попасть в Башню им помог агент, который имперсонировал кого-то из персонала службы безопасности и для этого перенес пять операций на лице. Либо это была дезинформация для деморализации врага и введения его в заблуждение: когда-то ты подозреваешь в каждому, что он скрытый ребел, это негативно сказывается на доверии и совместной работе.
К слову, некоторые в их отряде «Панчо Вилья», например, Зоран и Гаврила, сначала не верили, будто Луиза — женщина.
«Да ну. Это псевдоним. Ну не может баба быть начальницей команды хакеров. — говорил русский. — Только в кино или вирке».
Потом, когда он ее увидел, ему пришлось взять свои слова назад, но сибиряк все равно нашел для себя отговорку — мол, она «всего лишь» администратор, а не технарь, и всю грязную работу, мол, делают все равно мужики.
— А еще… только я тебе этого не говорил… — продолжал голландец, — мы уже получили доступ к орбитальной катапульте в окрестностях столицы, а значит, можно будет запускать спутники на орбиту без всяких ракет. И раз уж нам нужно оружие сдерживания, они собираются запускать с помощью нее…
— Halt! Verboten! — сказал Рихтер и секунду наслаждался произведенным эффектом. Голландец подпрыгнул и хорошо еще, что руки вверх не поднял. — Мне этого знать не положено, вот и не говори. Болтун находка для шпиона. Даже у стен есть уши.
— Понятно, герр офицер, — уже отошел от испуга Ян. — Спасибо, что меня уел, Макс. Буду держать язык за зубами.
— Самое главное, что уже все знают: когда коды будут получены — технопарки можно будет задействовать для производства современного оружия. Спутники больше никогда не смогут нас поразить, и роботы у нас будут свои. Сколько захотим.
Но Рихтер надеялся, что уровень секретности будет повышен. Потому что кроме спутников можно найти много способов вывести объекты из строя.
— И еще мы начали резервное копирование инфы из дата-центра… — и снова осекся, вспомнив по предупреждение Максима.
Еще десять минут они поговорили о вещах, к которым имели допуск оба, и не было нужды играть в секретность.
Потом в комнату вбежал стажер с красной повязкой на рукаве, Максим его помнил — бывший студент философского факультета, которого звали почти как Канта или бывшего президента — Мануэль.
— Сержант Виссер, вас срочно просят в коммуникационную! С вами хочет поговорить какой-то человек. Ланчетти? Лацетти?
— Сам Ванцетти? — лицо Виссера изменилось и вытянулось. — И ты его не узнал? Все, я бегу! Сейчас, только скачаю себе кое-какие файлы. Прости, Макс.
Важные переговоры проводились пока только в специально экранированных комнатах.
Дизайнер показал Рихтеру в скромном экранчике десять на десять сантиметров бритую наголо голову человека, похожего на пирата. Это был председатель революционного комитета Леон Ванцетти.
Ого. А высоко ценит руководство системщиков! Видать, что-то важное. Максима не пригласили, а он не стал навязываться. Ему оставалось только гадать о содержании беседы.
— Ну, удачи, программист. Земля будет свободна! — в этот лозунг Рихтер вложил немного иронии.
— Как ты меня назвал? «Программистом»? Ну ты и мамонт.
И его можно было понять. Время, когда люди писали программный код — для системщиков было сродни легендам Старшей Эдды. Код давно писал себя сам, а слово "programmer" вызывало смех даже не устарелостью, а абсурдностью.
— А может, дьявол пока с ней, с Землей, Макс? Поставим себе поскромнее задачу и сконцентрируемся на Мексике. Освободим ее, а там и до человечества руки дойдут.
Рихтер расхохотался:
— Ну вот, ты уже заговорил совсем не как троцкист! Да здравствует Мексика! Viva.
И вышел из комнаты, оставив эколога размышлять над изменением своей политической ориентации. Уже через минуту Рихтер увидел, как тот, в сопровождении посыльного, бежит в противоположном направлении. Указателей не было. Все, кому надо было знать — знали, где находится эта «коммуникационная». Какая ретро-дичь. Просто двадцатый век.
На самом деле военспец, конечно, и вполовину не был так весел, как изображал.
После разговора с Виссером самое главное Рихтер для себя уяснил — в захваченном укрепрайоне не было никого из Корпуса мира. А еще несколько дней назад стелс-конвертопланы “Bat” («Нетопыри», а в просторечье — «бэтмены») сняли с крыши Башни и эвакуировали большинство работников компании. То, что пять или десять объектов размером с транспортный вертолет — а именно такими были «бэтмены» — сумели незамеченными проскользнуть в центр Мехико… говорило о том, что ПВО и системы слежения Революционной армии дырявые как решето. Оставалось надеяться, что с тех пор дыры заткнули.
Кто там остались в Тлачи, после того как большинство персонала вывезли? Самые бесполезные бойцы из охраны и немного рядовых сотрудников, которых спешно перевели в службу безопасности. И «матадоры», которых травили на улицах как собак и которым некуда было податься. Кто ими командовал? Видимо, тоже не самые ценные кадры.
На что они рассчитывали? На то, что их стаи дронов, наземные роботы и снайперский огонь заставят РевАрмию отступить после такого количества жертв?
Ну, тогда они плохо знали герильяс. Для них стало делом чести взять Куаутемок, не считаясь с ценой. Да, штурм выдался делом трудным; войска продвигались медленно, боялись залезть в «мешок». Окружающие небоскреб-колосс дома, вписанные с ним в единый архитектурный ансамбль — тоже ступенчатые и тоже пирамидальные, огрызались огнем. Из окон главной Пирамиды по наступающим без перерыва били автопушки. Обычные снайперы тоже были, но по одному человеку на сто автоматических турелей.
Приемы противоснайперской борьбы, придуманные за десятилетия и направленные на противников-людей, с роботизированными орудиями мало годились. Но методы борьбы с ними тоже были давно отработаны в конфликтах. Если тридцать лет назад это было чудом техники, то теперь такие орудия имелись даже у бедуинов из пустыни.
И нельзя было точно узнать, сколько там внутри за стенами врагов (каждый в этих малых пирамидках априори считался не мирным). Пехотный допплеровский радар, который, в зависимости от материала преграды позволял «видеть» через оптически непрозрачные препятствия в радиусе до ста метров, тут мало помогал.
Как и боевая техника корпов, которая имела покрытие, аналогичное тефлоновому, эти здания имели наружный слой стен из