долларов.
В Соединённых Штатах тех лет убивали за гораздо меньшие деньги.
В то самое время, пока помощник прокурора ездил в Филадельфию, детективы нью-йоркской полиции не теряли времени даром и провели весьма внушительную по охвату населения оперативную работу, целью которой являлся сбор информации об Иване Подержае. Сразу скажем, что ничего особенно компрометирующего им найти не удалось — гость города Нью-Йорка не ходил по проституткам, не искал контактов с представителями преступного мира, не интересовался сбытом или приобретением контрабанды.
Единственной деталью, вызвавшей подозрения правоохранителей, явилось приобретение в аптеке пузырька с раствором морфия и 10-долларовой коробки с лезвиями для безопасного бритья. В коробке находились 200 лезвий, приобретение такого их количества выглядело в глазах американцев чем-то весьма нетипичным [ «безопасные» лезвия продавались тогда дюжинами, полудюжинами и штучно].
Коробка на 200 штук «безопасных» сменных лезвий позволяла хорошо сэкономить за счёт покупки мелким оптом. В 1933 году дюжина лезвий стоила в зависимости от места покупки около 1$, поэтому, приобретая сразу коробку, покупатель экономил 6$ и более. Несмотря на это довольно очевидное соображение, приобретение Подержаем такой коробки было расценено правоохранительными органами как крайне подозрительное поведение.
Однако тут следует иметь в виду ряд нюансов, весьма неочевидных современному читателю. Во-первых, в пузырьке с гидрохлоридом морфина находилось очень малое количество активного вещества [всего 30 миллиграммов], и для умерщвления взрослого человека подобная доза не годилась. Допустимая доза при однократном приёме взрослым человеком гидрохлорида морфина составляет 60 миллиграммов, то есть здоровый человек мог выпить весь пузырёк и в худшем для себя случае испытать лишь потливость, головокружение и сонливость. Купленный Подержаем морфин являлся обычным снотворным, которое продавалось, кстати, даже без рецепта именно в силу того, что подобным пузырьком было невозможно отравить. Во-вторых, приобретение «безопасных» лезвий в действительности выглядело ещё более невинным, нежели покупка морфия. Такие лезвия появились в открытой продаже в Соединённых Штатах ещё в начале 1920-х годов и стоили поначалу очень дорого — 22–25$ за коробку с 2 сотнями лезвий, что было ненамного меньше месячного заработка батрака на ферме или разнорабочего на стройке. Однако с течением времени цены на этот товар неуклонно снижались и, как видим, к концу 1933 года достигли уже 10$.
Кроме того, практика торговых сетей показала, что лезвия для «безопасного» бритья лучше продаются мелкими партиями — по дюжине, либо полудюжине штук в пачке. Дюжина таких лезвий стоила около 1 доллара, и мужчине психологически было проще вытащить из кошелька именно 1$, а не 10$.
В Европе, куда Иван Подержай намеревался отправиться, подобные лезвия были редки и стоили намного дороже, чем в Соединённых Штатах. Следует понимать, что «безопасное» лезвие — это продукт хорошо развитой металлургии и весьма качественной механической обработки легированной стали, а потому не следует удивляться тому, что для многих европейцев подобные изделия являлись вовсе не ширпотребом, а настоящей диковинкой и даже статусной вещью. То есть, ничего необыкновенного в том, что Подержай купил целую пачку лезвий для «безопасного» бритья, нет — он смотрел на них глазами европейца, а не американца.
Другими словами, покупка лезвий не свидетельствовала о наличии некоего криминального умысла — в этом отношении покупка обычного ножа или топора должна была бы вызвать у детективов куда более обоснованные подозрения. Но ни ножа, ни топора Подержай не покупал.
В начале июня большая группа полицейских явилась в здание на 22-й Восточной стрит, где проживала пропавшая без вести женщина, и попыталась разобраться в том, мог ли Иван Подержай убить её и незаметно избавиться от трупа. И если «да», то как именно он мог это проделать? Вместе с полицейскими в обследовании апартамента приняли участие криминалисты, вооружённые невиданной для того времени диковинкой — ультрафиолетовой лампой для поиска скрытых (замытых) биологических следов — спермы или крови. Сперма их интересовала мало, поскольку её происхождение могло иметь некриминальный характер, а вот пятна крови очень помогли бы прояснить картину случившегося в апартаменте Агнес. В начале 1930-х методы предварительного выявления скрытых биологических следов посредством их ультрафиолетового освещения уже были известны судебным медикам, но обыватели ни о чём подобном не знали.
Обслуга апартаментов, видевшая своими глазами удивительно яркий фиолетовый свет, решила, что «полицейские в штатском» привезли с собой рентгеновскую установку. Что истине, разумеется, не соответствовало, ибо рентгеновское излучение никак не могло помочь криминалистам в обнаружении следов крови. Впоследствии, когда история пропавшей Агнес Тафверсон стала широко известна, к апартаментам на 22-й Восточной стрит потянулись толпы репортёров, и обслуживающий персонал взахлёб рассказывал им за небольшой гонорар о невероятных рентгеновских приборах полиции. Россказни эти попали в газеты и прозвучали по радио, породив одну из самых странных и бессмысленных городских легенд — никакого рентгеновского аппарата в апартаменте Агнес никогда не было, и быть не могло.
Чтобы не томить читателя, автор сразу даст окончательный ответ — визуальный осмотр как при естественном свете, так и с использованием «ультрафиолета» никаких подозрительных следов не выявил. Это был обескураживающий вывод, но имелось и кое-что ещё, о чём следует сейчас упомянуть. Из бесед с обслуживающим персоналом полицейские узнали, что в подвале имеется большая мусоросжигательная печь, которой имели право пользоваться проживающие. Такая услуга может сейчас показаться немного необычной, но нам, живущим в XXI столетии, следует делать поправку на специфику того времени. Люди тогда вели обширную «бумажную» переписку, покупали газеты, получали по почте рекламу, счета для оплаты и вообще читали много текстов на бумаге.
Поэтому мусоросжигательная печь в комплексе апартаментов была вовсе нелишней, и жильцы периодически арендовали её из расчёта 25 центов за полчаса топки. Полицейские тщательнейшим образом проверили и печь, и подвал под зданием и… ничего подозрительного не обнаружили!
Официальный ответ администрации «HAPAG», компании-оператора пароходной линии Нью-Йорк-Гамбург, гласил, что Агнес Тафверсон действительно бронировала 2 билета на себя и своего мужа Ивана Подержая на рейс лайнера «Hamburg» с датой отплытия 19 декабря 1933 года. Был внесён задаток в размере 68$, однако за 4 часа до отплытия билеты выкуплены не были, что повлекло аннулирование бронирования. Задаток, как несложно догадаться, клиенту не возвращался.
Самое интересное в этой истории заключалось в том, что работники офиса «HAPAG» хорошо запомнили Агнес Тафверсон и сопровождавшего её мужчину и спустя почти полгода смогли вспомнить появление этой весьма необычной парочки. Супруги приехали в офис, расположенный рядом с пирсом, к которому швартовались лайнеры компании, с багажом. Судя по всему, они намеревались отправиться в плавание, но… что-то пошло не так. Между мужчиной и женщиной