вот что в данном случае главное.
Права родителей. Но у родителей тоже есть права. Эти права расширяются по мере развития у ребенка самостоятельности и ответственности. Четырехлетний ребенок может не понимать, что его мать имеет право на минуту покоя и тишины или право высказаться, чтобы ее не перебивали криками и требованиями. Но дети, которых с первых дней жизни уважали как личностей и которым доверяли, уже знают, что такое уважение. К подростковому возрасту у таких детей формируется потребность — их собственная потребность — уважать своих родителей и проявлять о них заботу.
У родителей действительно есть права. И, позволяя ребенку их нарушать, они оказывают ему медвежью услугу. Понять разницу между отстаиванием своих прав и посягательством на права ребенка несложно. Отец, который поднимает шум из-за того, что сын взял его ружье, чтобы поохотиться на уток, но оставил его во дворе, где оно всю ночь мокло под дождем и пришло в негодность, имеет право высказать свое недовольство. Однако тот же отец не имеет права заставлять своего сына ходить в церковь, или покрасить забор на заднем дворе, или поступить в Йельский университет. Мать имеет право не разрешать своему семнадцатилетнему сыну ходить по только что вымытому ей полу в грязной обуви, но она не имеет права требовать, чтобы он убрался в своей комнате. Права имеют обе стороны, состоящие в отношениях, — родители и ребенок.
Наказание. Помню, когда мне было лет пятнадцать, я вернулся с охоты на уток и совершил самый непростительный грех, который только может совершить охотник. Я не разрядил ружье перед тем как положить его в машину. Меня учили не забывать об этом. Я всегда так делал. Я никогда раньше не забывал.
В тот день я ворвался в кухню с ружьем в руке, чтобы рассказать отцу о том, как прошла охота. Он стоял у раковины и чистил форель. Описывая свой удачный выстрел, я поднял ружье, прицелился в воображаемую утку, описал ружьем траекторию ее полета и нажал на курок. Выстрел оставил в стене рваную дыру, сантиметрах в десяти от головы моего отца. Я похолодел от ужаса.
Отец медленно повернулся, посмотрел на меня с грустью в глазах и молча вернулся к чистке рыбы. Он никогда не упоминал об этом инциденте. Но я до сих пор испытываю шок от того, что произошло, и не могу с уверенностью сказать, что я вынес из этого опыта. Конечно, я понял, что надо всегда разряжать оружие. Я понял, что надо соблюдать какие-то элементарные правила, потому что от этого зависит жизнь и смерть. Но что я вынес из молчания своего отца — в обстоятельствах, когда большинство взрослых взорвались бы от возмущения и гнева? Возможно, я вынес то, что не следует наказывать детей за нечаянные проступки, потому что дети сами знают, что поступили плохо, и это уже наказание.
Мой отец был очень мудрым человеком. Он понимал детей. Помню, однажды я завел с ним то, что считал серьезным разговором, чтобы прояснить один волнующий меня вопрос. К тому времени мне уже стукнуло сорок, но отец все еще был моим папой, а я — его маленьким мальчиком.
Он выглядел удивленным.
«У меня мало друзей, — объяснил я. — Меня считают чертовски умным, но таким же чертовски эгоцентричным, эгоистичным и грубым. Я не умею себя вести. Тебе следовало вытрясти из меня всю душу, когда я был щенком».
Отец внимательно слушал мои разглагольствования и жалобы. А когда я закончил, сказал: «Понимаешь, Джерри, вытрясти из щенка душу легко. Но обратно ее уже не вправишь». Откуда у моего отца такая мудрость? Я вспоминаю его отца, моего деда, седовласого старика с ясными добрыми глазами, который с усталой, ласковой улыбкой трепал меня по голове и разговаривал со мной, как со взрослым, хотя я был еще совсем маленьким. Он рассказывал мне истории, слишком сложные для моего возраста, с уроками, которые я еще не мог понять. Иногда эти истории были забавными, и когда дедушка смеялся, я тоже смеялся. Он считал, что я все понимаю и что я очень смышленый. Я думаю, что какая-то мудрость передается генетически, но в основном мы — продукты воспитания своих родителей и их родителей. Библейский афоризм «За грехи отцов расплачиваются дети» не более верен, чем «Добродетели отцов — это их дары детям».
Дети, деньги и работа. В обществе, где преобладают материально-денежные ценности, деньги могут быть проблемой в детско-родительских отношениях. Я никогда не считал, что детям надо покупать дорогие машины и туры на южное побережье Франции на весенние каникулы. Родители должны обеспечивать насущные детские потребности, но в нашем мире денег детей, помимо всего прочего, приходится учить обращаться с деньгами.
Недавно я летел домой из лекционного тура и наткнулся на двух прыщавых подростков, сидевших в первом классе. Зачем так баловать детей, когда подавляющее большинство населения летает экономклассом? Деньги разъединяют людей. Они отгородили этих ребят от остальных пассажиров самолета. Деньги разделяют нас на классы — имущих и неимущих. Как результат, они лишают нас права относиться друг к другу, исходя из широты и глубины человеческой души. Вместо этого мы неизбежно тяготеем к тем, чьи банковские счета похожи на наши. Я пришел к выводу, что большинство банкиров занудны, а большинство состоятельных людей скучны. Финансовые отчеты и деньги мертвы. Работа с мертвыми субстанциями и ради мертвых субстанций отражается на личностных качествах человека. Как по мне, уж лучше общаться с гробовщиком, чем с профессиональным финансистом или «денежным мешком». И мне хотелось бы, чтобы мои дети общались с живыми субстанциями — рабочими, творцами, борцами, мыслителями, заблудшими, отверженными. Пусть они взаимодействуют с людьми.
Я хочу, чтобы мои дети работали. Работа учит тому, чему не учат в школе. Дети не только осваивают какое-то дело, но и узнают, как люди живут, страдают и борются. Они учатся сопереживать. Они узнают простые истины о деньгах: что ценность человека не измеряется деньгами, что зачастую те, кто богаты материально, бедны душой, и наоборот. Они узнают, каким трудом зарабатывается кусок хлеба. Они узнают, что значит валиться с ног от усталости. Они узнают, что значит быть подчиненными, выполнять приказы и в то же время осмеливаться высказать свое мнение. Они узнают, что такое удовлетворение от выполненной работы. Работа учит детей лучше любой другой известной мне деятельности, кроме разве что игры.
Лично меня никогда не заставляли работать. Просто мне не хватало тех денег, что родители давали мне на карманные расходы, да и в принципе я