Читать интересную книгу Год беспощадного солнца - Николай Волынский

– Ты чего, Татьяна? – встревожился Мышкин.

Большая Берта не отвечала. Он на всякий случай оглянулся: сзади никого не было.

– Да что с тобой? – громче спросил он.

Она беззвучно, как рыба, открыла рот и молчала. Потом так же беззвучно заплакала.

– Тебя кто-то обидел? Литвак? Да говори же! – крикнул Мышкин. – Кому харю бить?

Она отрицательно покачала головой и выговорила шепотом:

– Что они с тобой сделали, Дима!..

– Кто? С кем? Что сделали?

Клементьева открыла свою сумочку, достала круглое вогнутое зеркальце и протянула ему. Мышкин глянул на себя и вздрогнул: на него смотрел незнакомый мужик, совершенно седой. Очки свои, правда, Мышкин узнал.

– Еще и это… – усмехнулся он и неожиданно подмигнул Клементьевой. – Ничего особенного: одномоментная потеря меланина вследствие психосоматического шока. Иначе говоря, стресса. Хорошо, голова еще на месте. Ты одна? А где армия негодяев?

Она высморкалась.

– Часа два как разбежались.

– Вот так всегда! Стоит начальству отвернуться, как тут же пьянки, бабы, нарушения трудовой дисциплины…

– Литвак взял отпуск. За свой счет на десять дней, – сказала Клементьева.

– Наглеет со второй космической скоростью! Ведь я его не отпускал.

– Крачков отпустил.

– Без меня не имел права.

– Так ведь похороны, – напомнила Большая Берта.

– Он сказал?.. Литвак сказал, когда?

– Не сказал.

– Что ж так?

– Так ведь уголовное дело. Когда ему разрешат похоронить?

Мышкин кивнул:

– Да – экспертиза, вскрытие… Масса формальностей. К тому же там не все ясно. Есть детали, не укладывающиеся в следственную версию.

Он задумался и не сразу заметил, что Клементьева молча стоит рядом и словно ждет чего-то.

– Думаешь, у меня крыша поехала? – спросил он.

Она отрицательно покачала головой.

– Не думаешь, значит… – сказал Мышкин. – А что думаешь?

– Абсолютно ничего.

– Ты счастливый человек, если так можешь!

Он зябко передернул плечами.

– Мерзну. Отчего здесь такая холодина?

Клементьева посмотрела на психрометр рядом на стене. Мышкин тоже всмотрелся в шкалу градусника.

– Странно, – удивился он. – Двадцать шесть по Цельсию, а холодно. Может, это двадцать шесть мороза?

– Двадцать шесть выше нуля, – уточнила Большая Берта.

– Ну, если ты так считаешь… Тогда налей мне рюмочку.

– Разбавить?

– Как обычно.

– Значит, пополам, – сказала Клементьева. – Ключ?

Он пошарил по карманам – ключа от фляги не было.

– Потерял, наверное. Или дома оставил. Придется ломать замок.

– Теперь это трудно, наверное… – то ли спросила, то ли сообщила Клементьева.

Конечно, трудно. Мышкин вспомнил, что позавчера он сам запер флягу со спиртом не на цепь с обычным замком, как всегда, а на антиугон – немецкий рычаг с секретом для запирания рулевого колеса автомобиля.

– Можно дырку во фляге проделать, – придумал Мышкин. – А потом деревянным клином забить.

– Ой, – всплеснула руками Большая Берта. – Я совсем забыла. У нас же коньяк есть!

– Как сюда мог попасть коньяк? – удивился Мышкин.

– Французский, – почему-то смутившись, ответила Большая Берта. – «Мартель».

– Да знаю я этот «мартель»! – фыркнул Мышкин. – Правильное название – «бормотель»! Непрерывное круглосуточное производство в подвале на Весельной улице.

– Нет-нет! Настоящий! – возразила Татьяна. – Там покупали!

– И где же твое там расположено?

– Во Франции. В аэропорту Орли. Там без наценки и пошлин купить можно.

– Когда же ты успела сгонять в аэропорт Орли и купить бутылку без наценки? В обеденный перерыв?

Тут Большая Берта улыбнулась – несмело, вымученно, но все-таки это была улыбка – первая человеческая улыбка, которую Мышкин увидел за последние дни.

– Подарили, – она отвела взгляд в сторону.

– Полный атас! Никогда бы не поверил, что таким девушкам, как ты, во французском аэропорту Орли ни с того, ни с сего дарят бутылками коньяк «мартель». Но если ты на этом настаиваешь… Лучший способ проверить – попробовать.

Она поставила перед ним богатую коробку – красную с золотом. Мышкин открыл, вытащил бутылку и опешил: бутылка была старого темно-зеленого стекла, тяжелая, грязная – в пыли и даже с паутиной.

– Фу, гадость! – поморщился он. – На какой помойке нашла? Это в Орли такие помойки? А коробка-то – коробка! Вот так нас, простых смертных, обманывают в аэропортах.

– На этикетку гляньте, – невозмутимо предложила Большая Берта.

– Да что твоя этикетка! При нынешнем развитии полиграфии…

На блеклой этикетке он нашел: «Répandre 1911».

– Сто лет! – поразился Мышкин. – Не может быть! И паутине сто лет?

– И паутине, – подтвердила Клементьева. – Ее специально не снимают. И пыль не вытирают. Ей тоже сто лет.

– Как интересно! Скажи честно, где спёрла? Или все-таки купила?

– Не по карману, – вздохнула Клементьева.

– Сколько же может стоить столетняя отрава?

– Восемь тысяч евро.

– Батюшки-светы! Машину можно купить! Лучше бы машину купила!

– Подарок.

– Тогда открываем!

Первую они выпили не чокаясь. Коньяк был густой, от него исходил богатый аромат винограда, и совсем не чувствовался алкоголь.

– Не распробовал! – заявил Мышкин.

Выпили еще по одной.

– А знаешь, вроде ничего! – признал Мышкин. – Может, в самом деле, не палёный. Я бы тоже не отказался от такого подарка.

– Вообще-то, это ваш коньяк.

– Ошибаешься. Я в аэропорту Орли ни разу в жизни не был, – возразил Мышкин.

– Не в том смысле. Это для вас подарок. Именно вам просили передать. Когда я сказала, что вы не возьмете, меня попросили просто выпить с вами и не говорить, откуда он взялся. Вот, выпила, язык развязался у бедной девушки, не удержалась – все разболтала.

– Взятка? – с тихой угрозой спросил Мышкин. – Взятка! – рявкнул он.

– Подарок! – крикнула Большая Берта.

– Зачем взяла? – сбавил тон Мышкин. – Кто позволил?

– Так ведь коньяк хороший. И кстати.

Простота аргумента сразила Мышкина.

– Ну, если так… – проворчал он. – Кто принес?

– Валерий Васильевич Туманов.

25. Еще погром. Пропажа в судмедэкспертизе

К двум часам ночи раритетный коньяк был выпит. Мышкин вызвал такси, отвез домой Клементьеву и назвал свой адрес.

Белая ночь заметно пошла на убыль, однако, в три ночи город все еще был залит молочно-серебристым светом. Мышкин расплатился, оставил на чай пятьдесят рублей и с трудом выбрался из машины. Но успел заметить, как перекосилась морда таксиста. Он брезгливо бросил синюю бумажку на пол. Мышкин остановился.

– Что такое? Пятьдесят рублей для тебя уже не деньги?

– Мусор, а не деньги, – с ненавистью подтвердил таксист.

– Это честные деньги! Я их не украл!

– Лучше бы украл, змей очковый! – посоветовал таксист.

Мышкин рванул дверь.

– Ах ты, демократ поганый!..

Тот не стал дожидаться.

– Совок недобитый! – крикнул таксёр, дал газ и умчался, толкнув своего пассажира боком автомобиля.

Мышкин медленно поднялся с асфальта, потирая ушибленный локоть.

– Демократ! Либераст! Чубайс хренов! – крикнул Мышкин вслед, но машина уже завернула на Большой проспект. – Дустом вас травить будем! Очень скоро! – пообещал он.

Бормоча под нос ругательства и угрозы в адрес водилы, Мышкин двинулся под арку в свой двор и вдруг остановился: где – то глубоко в его подсознании прозвучал отчетливый сигнал тревоги.

У его подъезда стоял сине-белый полицейский УАЗ-Хантер. По стенам тесного двора-колодца бегали красные и синие блики мигалки, придавая двору нелепый празднично-новогодний вид.

Не доходя двух шагов до автомобиля, Мышкин замедлил шаг и обреченно подумал: «Сейчас выскочит сержант Бандера и начнет отбирать часы…»

Бандера не выскакивал, и Мышкин увереннее двинулся дальше. Водитель в мундире бросил на него равнодушный взгляд и откусил половину от своего бутерброда с толстым фиолетовым кругом беспородной колбасы.

Нас площадке у его квартиры стоял полицейский с укороченным автоматом АКМ. «Понятно. Для верности засаду устроили. Но зачем, гады, дверь вышибли? В другой стране вас сразу бы посадили за незаконное вторжение…»

– Куда идете? – хмуро спросил автоматчик. – Что ищете?

– Я-то здесь живу. А что вы тут делаете? Зачем дверь ломать? Кто это сделал?

Автоматчик кивнул.

– Хозяин?

– Хозяин.

– Пока ничего не известно. Был вызов на взлом и ограбление.

– Что-то не пойму, – прищурился Мышкин. – В какой квартире ограбление?

– В вашей. Это ваша квартира?

– Я же сказал: моя.

– Документы есть?

– Документы в квартире. В столе. Но я вас, кажется, не вызывал.

Полицейский указал стволом автомата на соседнюю дверь.

– Соседка, – пояснил он. – Можете войти. Там и документы покажете и все узнаете.

Мышкин переступил порог и замер. Очевидно, в квартире побывало стадо бешеных слонов. Пол усыпан осколками посуды и беспощадно измятыми жестяными коробками для круп и чая. Мебель опрокинута, одежда на полу. Матрас и подушка вспороты и вывернуты наружу. В воздухе плавали редкие пушинки. Даже стиральная машина валялась на боку, дно было отвинчено и лежало рядом.