– Освободить Лиз, – мягко произнес Уилл. – А моя мать хочет, чтобы я простил Самире ее вероломство. Никогда не пойму я женщин.
– Всему свое время, – успокоила юношу Роэз. – Тебе еще и восемнадцати нет.
Сидя в своем темном углу, Уилл рассмеялся.
Смех закончился всхлипыванием, подозрительно похожим на рыдание. Роэз ласково прижала юношу к своему плечу.
– Я боюсь, – прошептал он, и это прозвучало по-детски, ведь, в сущности, он и был мальчишкой. – Мой мир в одночасье перевернулся вверх дном. Все, что я знал о своей семье, оказалось ложью. А теперь на мне лежит огромная ответственность, столько жизней зависит от меня… и так будет до конца дней. Как избежать ошибок, Роэз? Как находить правильные решения?
– Ты будешь не одинок, – сказал она. – Пирс, Элан, Самира, твоя мать и я будем помогать тебе. И хоть я знала твоего отца лишь несколько дней, но мне кажется, что он на твоем месте задавал бы те же вопросы. По-моему, он так же задумывался над трудными вопросами жизни.
– Когда я был маленьким, ты всегда знала, как успокоить меня, чтобы я почувствовал себя лучше. Я рад, что хоть одно в нашем замке не изменилось с этого печального утра. – Уилл выпрямился и улыбнулся. Когда он заговорил снова, голос его звучал твердо. Это был не растерянный юнец, а истинный хозяин Бэннингфорда. – Спасибо, Роэз. Я знал, что ты дашь мне хороший совет. Я последую ему. Всем твоим советам.
Склеп замка Хафстон был сложен из серого камня и безо всякой затейливой резьбы. Низкие округлые арки переходили в потолок, который был основанием, расположенным прямо над склепом часовни.
Приехавшие из Бэннингфорда остановились на ступенях, ожидая, чтобы слуги с факелами прошли вперед и осветили внутренность гробницы.
– Здесь похоронено пять хафстонских баронов, – сказал Эмброуз, спускаясь первым. – Мои предки лежат по левую руку от того места, где ты стоишь, Джоанна. Вот надгробие моего отца, а это – моего старшего брата. – Он положил руку на гладкий камень. – Моего дорогого брата, бывшего отцом Криспина. А это гробница Криспина.
Они стали вокруг нее, глядя на мраморное изображение молодого человека в латах и шлеме.
– Криспин, – Джоанна опустилась на колени. – Мой отец никогда не разрешал мне приходить сюда. Он не позволил мне даже присутствовать на твоих похоронах.
– Теперь ты здесь, дорогая моя. – Роэз стала на колени рядом с падчерицей.
Тогда и все остальные: Элан, Пирс, Уилл и Самира – последовали их примеру. Отец Эмброуз громко молился за упокоение души Криспина, за утешение душ и мирную жизнь его вдовы и сына, за тех невинных людей, кто были оклеветаны как убийцы Криспина, но через много лет оправданы. Наконец, Эмброуз молился о Божьем снисхождении к тем, кто отнял жизнь у Криспина и кто теперь предстал перед вечным судом. Когда Эмброуз закончил и двинулся к лестнице, Джоанна задержалась у надгробия мужа. Пальцы ее легко коснулись холодного лица статуи.
– Совсем не похоже на того Криспина, которого я знала, – проговорила она.
– Не похоже, – согласился Элан, – Вероятно, скульптор ни разу не видел Криспина ни живым, ни мертвым. Но я каждый раз вижу друга, когда гляжу на Уилла, его сына.
– И я тоже, – сказал Джоанна. – Ты знал Криспина лучше, чем я, Элан. Скажи мне: он очень огорчился бы тем, что мы любим друг друга?
– У Криспина была щедрая душа, и там, на небесах, она радуется за наше счастье.
– Надеюсь. Но я боюсь совершить какой-нибудь недостойный поступок, запятнавший бы его светлую память или огорчивший его сына.
– Душа Криспина была бы счастливее, – промолвил Элан, – если бы мы стали мужем и женой. И если, как я начинаю подозревать, сын Криспина похож на отца, так же благороден, то лучше бы нам объявить о помолвке до того, как Уилл узнает о нашей интимной близости. Ни при каких обстоятельствах не хотел бы я встретиться с этим молодым человеком, держа меч в руке.
– А что плохого в нашей близости? – вскричала Джоанна. – Я отдалась тебе с великой радостью. И ты это прекрасно знаешь.
Элан положил руку на мраморное плечо статуи Криспина знакомым жестом, которым, Джоанна помнила, он клал руку на плечо живого Криспина и на плечо Пирса. Вторую руку он протянул Джоанне, и она с благодарностью приняла ее.
– Криспин, – произнес Элан. – Я даю здесь, у твоего гроба, торжественную клятву, что буду любить и защищать Джоанну всей своей жизнью. Все, что имею, принадлежит ей. Спи спокойно, старый друг, дорогой брат. Твоя смерть отомщена, твой убийца мертв, твоя вдова освобождена, твой сын вступил во владение всем наследством, и тебя все вспоминают с искренней любовью.
Они оглянулись на звук шагов и увидели Пирса, который стоял рядом с ними. Он шагнул к ним и положил руку на плечо Элана.
– Я все слышал, – сказал он. – Я свидетель твоей клятвы перед Богом, Криспином и всем светом.
Так стояли они в молчании. Рука Элана лежала на бронзовом плече Криспина дружески просто и привычно… и точно так же лежала рука Пирса на плече Элана, а руку Джоанны крепко сжал Элан. Когда они наконец покинули склеп, куда проникал лишь слабый свет из часовни наверху, в усыпальнице воцарилась тишина. Но когда они направились к лестнице, легкое дуновенье ветра пронеслось над ними и гробницей Криспина как прощальный вздох.
ГЛАВА 21
В конце вечерней трапезы Уилл сообщил присутствующим, что решил остаться в Хафстоне на неопределенное время.
– Наша жизнь в Бэннингфорде была отравлена Рэдалфом, – сказал он Джоанне. – Из-за этого я пока не хочу там жить. Давайте качнем все заново на новом месте.
– Замечательная мысль, – подхватил Элан.
– Я счастлив, что вы ее одобряете. – Уилл еще не вполне освоился с тем, что у него теперь два опекуна, поэтому ответ его на искренние слова Элана был несколько ироничен.
– Завтра я уезжаю, – нарушил возникшую неловкость Эмброуз, – и забираю с собой двух твоих воинов, если ты, конечно, не возражаешь, Элан. Я отправляюсь прямо ко двору и сделаю все от меня зависящее, но не жди от короля Стефана быстрого ответа. Судя по тому, что я о нем слышал, он никогда не принимает решение, если его можно отложить хотя бы на день.
– Граф Болсоувер говаривал, – вмешался Уилл, – что если бы Стефан осмеливался принимать твердые решения и выполнять их, эта долгая гражданская война кончилась бы десять лет назад.
– Полагаю, что граф не далек от истины, – согласился Эмброуз. – Но по крайней мере сейчас в Англии относительно спокойно. Матильда и ее сын Генрих вернулись в Анжу; нет ни битв, ни осад, так что, возможно, Стефан выслушает меня со вниманием. Спасибо, Уилл, что ты напомнил мне о графе Болсоувере. Я поговорю с ними тоже и, так как он хорошо тебя знает, думаю, он замолвит словечко, чтобы сына Криспина и внука Рэдалфа поскорее утвердили в наследстве.