или что Бог ненавидит людей иной религии и цвета кожи, — то апологеты этой идеи, если сплотятся вокруг нее, будут вдохновлять друг друга на всё большее безумие. И тогда они рано или поздно совершат коллективное самоубийство или нацепят на себя пояса смертников и станут живыми бомбами. Поэтому мы должны знать, как обращаться с такими людьми и предотвратить опасность для прочих.
Это касается и проблемы НЛО. Если нечто по-настоящему странное в этой области окажется правдой, как нам раскрыть это общественности? Сначала мы можем рассмотреть основные факты: возможно, где-то во Вселенной существуют другие цивилизованные формы жизни; возможно, пару раз они посещали нас на своих космических кораблях и затем вернулись домой; возможно, они оставили здесь что-то из своего транспорта или технологий, и мы потратили массу денег и сил на то, чтобы с этим разобраться. В правительстве вполне могут быть те, кто верит, что так оно и есть и правду необходимо предать огласке, ведь тогда кто-то не из правительственных кругов сможет разобраться в этих технологиях. Но есть и другая группа людей во власти, которые говорят: «О нет, им станет дурно от этих знаний, нельзя позволить этой истории вырваться наружу, это слишком опасно».
Мы с Джоном переглянулись. У меня во рту пересохло. Стало не то холодно, не то жарко — я не был уверен. Мы снова попали на территорию странного. Неужели Кит таким манером дает нам понять, что знает: всё это действительно происходило? Что именно он нам рассказал: гипотетический сценарий или то, в подлинность чего верил сам? Кит между тем продолжал:
— И что же нам делать? Последствия обоих решений описаны в исследованиях. В одних говорится, что люди сойдут с ума и начнут бросаться с мостов, если им всё рассказать. В других утверждается, что, если вы не хотите, чтобы люди спятили, потребуется систематически снижать их чувствительность к собственным страхам.
Если вы психиатр и у вас есть пациент, с ним можно работать методично и последовательно. Если вы социолог и в вашем ведении группа студентов в университете, вы тоже можете действовать в соответствии с планом, проводя эксперименты. Но если вы — это правительство и работаете с населением всей страны, все куда сложнее. Конечно, найдутся такие, кто пожмет плечами и скажет: «Всегда знал, что инопланетяне существуют, чего тут такого?» Но вы-то, как правительство, знаете, что у другой группы людей чердак не совсем в порядке, и вот они-то могут доставить немало проблем. Поэтому нам приходится задаваться вопросом: как сказать людям то, что они заслуживают знать, и, может, то, что им следует знать?
Сделать это можно так: вы закладываете некую основу, с помощью которой они смогут проанализировать то, что слышали прежде и что явно не соответствует действительности, — и тем самым свести всё к приемлемой истории. Вроде такой: «На протяжении тридцати лет сюда прилетали три корабля. Один из них оказался у нас в распоряжении. Мы неспособны понять, как именно он работает, мы его сломали, потому что нам еще предстоит открыть много физических принципов. У нас есть что-то похожее на магнитогидродинамический тороид, и он действительно помог оторвать корабль от земли, только от него плохо пахло, а еще он убил нескольких пилотов. Нам жаль, что так вышло, но мы пошли на это, потому что у нас есть эта машина с другой планеты — и нам нужно знать, как она работает.
Опять он это делает. Я попытался замедлить дыхание, чтобы головокружение не переросло в настоящую паническую атаку.
Кит продолжал, не замечая мою внутреннюю борьбу. Я же был рад, что не нахожусь в одном из его аппаратов МРТ.
— Но как рассказать людям правду? Если это, конечно, правда?
Последнее он добавил как бы в скобках.
— Если выдать всю историю с порога, им поплохеет, поэтому стоит понемногу готовить их на протяжении десяти-двадцати лет. Подкиньте им какие-нибудь фильмы, книжки, истории, мемы о поедающих детей рептилоидах и всей безумной ерунде, которую мы недавно прочитали о Серпо. Наконец настанет день, и вы скажете: «Эй, это все чушь, расслабьтесь, дела не так плохи, так что вы не переживайте. На самом деле всё обстоит вот как…» — и вот тут вы выкладываете им настоящую историю.
Испробованная модель десенсибилизации. Когда есть основной сюжет, правдивый, и кто-то хочет рассказать его так, чтобы не навредить людям, так и поступают: выдумывают чушь, а затем опровергают ее, постепенно успокаивая население, чтобы к моменту раскрытия правда уже не выглядела столь пугающей, как казалось поначалу. «В это я могу поверить, — скажут люди, — в бред про рептилий я не верил, и в то, что детей похищают лучом прямо из материнской утробы, тоже не верил. Но я могу поверить в то, что касается корабля и обратного проектирования».
Я считаю, что именно в этом заключается смысл и обоснование таких вещей, как фильм Боба Эменеггера: помочь людям, чтобы им не стало плохо, успокоить их, когда они узнают правду.
Меня словно загипнотизировали. Джон глядел на Кита очень серьезно, на лбу моего приятеля проступили капли пота. Мы и до этого в наших странствиях слыхали немало странных вещей. Все эти вещи можно было разнести по категориям и подшить к Странному Делу, чтобы потом показывать людям, если тем вздумается услышать что-то действительно чудное.
Но это был другой случай. И сам Кит был другим. Этому человеку я бы с радостью доверил спасение своей жизни. И в свою бытность доктором Кит, возможно, не раз кого-то спасал. Перед нами был крайне здравомыслящий, крайне разумный человек, который был ближе к тайным правительственным махинациям, чем кто угодно, кого мы когда-либо могли встретить. И он, похоже, говорил нам о том, что инопланетяне существуют. И что они были здесь. И…
Я попытался унять подступающее чувство паники — чувство, что твердая почва, на которой я выстроил свое мировоззрение, исчезала из-под ног. Все годы, что я занимался НЛО, меня мотало между наивным оптимизмом и ожесточенным скептицизмом, но в итоге я неловко замер где-то посередине: по-прежнему сохранял крошечное семя веры во внеземное, но держал его впроголодь. Теперь я чувствовал, как оно оживает, готовое прорасти, распустить огромные листья, заслонить теплый ясный свет определенности и окутать меня прохладной тенью сомнения.
Раз Кит мог в это верить, то я мог и подавно.
Джон, Кит и я провели вместе большую часть дня; настало время прощаться. Вероятно, и к лучшему: я не был уверен, что мы вытерпим еще немного этого благоразумного шока и трепета. Мы поблагодарили Кита за уделенное время,