Читать интересную книгу Наваждение - Пола Вольски

Четыре девушки из Лиловой комнаты спустились в усыпанную осколками Галерею Королев, где Возвышенные, против своей воли, находились вместе с вездесущими праздношатающимися плебеями. Там был Стацци во Крев вместе с во Ренашем, во Фурно и многие другие кавалеры, некогда жизнерадостные и учтивые, а теперь напряженные и встревоженные. При появлении кого-нибудь из мятежников разговоры тут же прекращались. Информация, которой они располагали, была достаточно скудной, и в течение ближайших часов ничего нового не предвиделось. Всюду говорили о том, что королю, измученному после долгих ночных трудов, наконец позволили некоторое время отдохнуть в собственных апартаментах. Позже совещание должно возобновиться, но пока Дунулас спал. Спали и многие простолюдины – развалившись в креслах и на кушетках или растянувшись на полу у стен. Они, разумеется, понимали, где находятся, но, видимо, им было все равно и они облегчались где попало – в камины, в напольные фарфоровые вазы, просто по углам. Запах стоял такой, что находиться в галерее можно было только благодаря постоянному притоку осеннего воздуха, вливающегося через разбитые окна. Элистэ содрогнулась от отвращения. Меранотте приложила к лицу надушенный платок, а Неан и Гизин, не скрываясь, заткнули носы.

О, какие отвратительные эти простолюдины! Свиньи, грязные свиньи, обожающие грязь, в которой сами барахтались. Они не могут здесь находиться. Величие Бевиэра священно, но этим тварям неведомы ни красота, ни традиции, ни художественные достижения, ни сама цивилизация.

Кипя негодованием, Элистэ подошла к окну, чтобы глотнуть свежего воздуха. Двор и дворцовый парк внизу были черны от толп, все еще молчаливо ожидавших развития событии, как они ждали всю ночь, словно замызганное стадо свиней, идущих на бойню. Справа и слева, сверху и снизу, куда бы ни падал ее взгляд, она видела этих людей. Они были повсюду.

Элистэ больше не могла выносить их зловония, неумеренно громких голосов. Ей надо выбраться отсюда. Резко отвернувшись от окна, она поспешила уйти из галереи, не обращая внимания на любопытные взгляды. Назад, в свою фрейлинскую – разумеется, она уже не могла служить настоящим убежищем, но ничего лучшего ей сейчас не найти. Там, к счастью, не было посторонних, и она не так остро ощущала эту тяжесть в голове и на сердце. Элистэ обнаружила, что изнемогает от усталости. Кэрт уложила ее в постель, и девушка тут же уснула.

Было уже около полудня, когда яркие солнечные лучи, падающие сквозь незанавешенные окна, разбудили ее. Элистэ с неохотой открыла глаза. В ней жило отчетливое неприятное чувство, что в этом ярком мире что-то неладно. Но она не сразу вспомнила, что именно. Вид рослой тощей женщины, рывшейся в корзине, стоявшей в нескольких футах от ее кровати, живо напомнил о событиях вчерашнего дня и ночи. Гнев с новой силой вспыхнул в сердце Элистэ, и она ни на секунду не задумалась о последствиях. Отбросив одеяло, девушка соскочила с постели и спокойно приказала: «Не трогай это!» Лицо ее было белым как полотно, губы сжаты, глаза сверкали.

Женщина медленно повернулась и оглядела ее. Затем, пожав плечами, бросила на пол охапку шелковых чулок и выплыла вон из комнаты.

Элистэ стояла, тяжело дыша. В ней еще бушевала ярость, совершенно несоразмерная масштабам этого происшествия. Все казалось ей уродливым, перепутанным, все смешалось в безобразную кучу – и вынести это не было сил; по сути, происходящее стало для нее окончательно нестерпимым. Нынешнему скверному фарсу должен наступить конец. Ведь этим бандитам дали то, чего они требовали? Значит, пора им убираться отсюда.

Но они и не думали уходить. Весь день мятежники слонялись по дворцу, заполняя коридоры, залы, вестибюли. Шли часы, и новость о невероятных событиях быстро распространялась по всему Шеррину и за его пределы, по рекам, дорогам и тропинкам провинций со скоростью разгорающегося пожара. Пока король Дунулас сидел, затворившись с крикливой оравой своих подданных, а Возвышенные изнемогали под бременем немыслимых ограничений своих привилегий, весть о случившемся продолжала разлетаться по стране. Когда стемнело, некоторые горожане разошлись по безопасным местам, но другие вооружились, и толпа перед дворцом ощутимо разрослась, заполнив всю дворцовую территорию и упершись арьергардом в площадь Дунуласа. Слухи носились по толпе, как стаи темных птиц. Противоречивые, никем не подтверждаемые, то торжествующие, то зловещие, эти слухи описывали круги и подхватывались людьми. Шерринцы – сомневающиеся и надеющиеся – ждали объяснений.

Они дождались их, когда уже смеркалось и Дунулас в сопровождении супруги вышел на балкон банкетного зала, чтобы обратиться к собравшимся. Лицо его было бледным и изможденным, вокруг глаз залегли темные круги, казалось, он до смерти устал. Но его манеры, как всегда, оставались мягкими и уравновешенными. Король огласил результаты долгого совещания. В толпе воцарилась абсолютная тишина, казалось, горожане перестали дышать. Высокий приглушенный голос короля был отчетливо слышен тысячам людей. Он перечислил различные реформы, на которые дал согласие, закончив кратким описанием предполагаемой конституции, ратификация которой в ближайшее время предоставит всем новые свободы. По мере того как он говорил, сумерки сгущались, переходя от бледно-лилового к угольно-черному оттенку. Засияли фонари и канделябры Бевиэра. Теплый свет золотил поднятые вверх восхищенные лица.

Король закончил свое обращение к народу и стоял, глядя сверху на людей с надеждой и ожиданием ребенка, рассчитывающего на похвалу. Еще секунда напряженного молчания – и толпа разразилась бешеными криками радости и аплодисментами. Тревога короля улеглась. Его усталое лицо снова разгладилось, и он взглянул на королеву, стоявшую рядом, словно желая подсказать ей что-то. Лаллазай склонила голову, принимая одобрение горожан. Она даже изобразила слабое подобие улыбки, но ее нервные маленькие руки, погруженные в складки юбки, были напряжены, костяшки пальцев побелели.

Может быть, радости Лаллазай и не хватало убедительности, но толпа этого не заметила. Восторженные выкрики и аплодисменты продолжались, а король и королева, устав улыбаться и кланяться, покинули балкон. Начались счастливые рыдания, пляски, прыжки и пение. Изъявление чувств продолжалось около часа. Наступала ночь. Люди, находившиеся здесь уже много часов подряд, устали и проголодались. Теперь, когда их требования были удовлетворены, они, довольные победой, хотели домой. Бурное веселье улеглось, но воцарившаяся атмосфера веселого братства находила выход в пении, смехе, шутках и возне. Постепенно горожане начали расходиться. Толпа редела медленно. Наконец, к десяти часам вечера территория дворца практически опустела. Однако ушли не все. Некоторые стойкие фанатики еще бродили там и сям, тесно сбиваясь в группы, разбросанные по лужайке. Несколько сотен людей еще ожидали неизвестно чего на площади Дунуласа. Довольно много осталось их и в самом дворце, якобы для продолжения переговоров.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});