Читать интересную книгу Избранные статьи; Черная Тетрадь; Материалы к биографии; История Кукунора Сумпы Кенпо - Бидия Дандарон

Кижинга — Москва — Улан — Удэ, 1957–1958 гг.

Жизнь в Москве становилась бесперспективной: невозможно прописаться, не берут на работу, отношения с Наталией Юрьевной мучительны — у нее появляется жених. 2 мая 1957 г. Бидия Дандарович уезжает в Улан — Удэ, 7–го он уже на родине — в Кижинге. Казалось бы, должно наступить успокоение, защищенность, отдохновение. Но он испытывает иное: "Настроение довольно тяжелое, в душе моей, по — моему, нет ничего, кроме тебя. Меня очень угнетает то, что я уехал от тебя так далеко. Но здесь, кажется, я найду в обильном количестве ту литературу, которая нам нужна" [65; 270]. И постепенно он втягивается в привычную исследовательскую работу, читает запоем, начинает переводить тибетские тексты.

"Мой приезд на родину, видимо, тоже связан с совершенствующим движением, ибо здесь нашел такую литературу на тибетском и монгольском языках, которую я не нашел бы нигде. Но эта литература мне нужна именно в эту стадию моего развития" [68; 279].

Именно буддийское самоощущение заключено в этом высказывании, в нем — самовосприятие себя как постоянно меняющейся и развивающейся личности, как буддийского практика.

Как бы ни захватывала его работа над текстами, чувство не утихало, и мнилась грядущая перспектива: "Моя хорошая, добрая, не ищи больше ягод в лесу, мы пойдем рука об руку к фруктам нирваны" [73; 297].

6 сентября 1957 г. Дандарон приезжает снова в Москву. Происходит его первая встреча с Юрием Николаевичем Рерихом: "Здесь встретил одного крупного ученого — тибетолога с европейским именем, некоего Рериха. Он эмигрант, последние годы жил в Индии и Тибете. По договору с нашим правительством он приехал в Москву. Дали ему персональный оклад в четыре тысячи рублей и квартиру. Меня с ним познакомил профессор Черемисов (тибетолог). Он (Рерих), оказывается, составляет тибетско — русский словарь и очень любезно пригласил меня участвовать в его составлении.

Кроме того, он говорит, что в Москве при Институте китаеведения организуется группа по изучению Тибета. Руководителем (как он сказал: президентом) будет он, Рерих. Говорит, что будет ставить вопрос обо мне. По внешности он похож на джентльмена, насколько он джентльмен в деле, это мы посмотрим. Пока же все это похоже на дым" [78; 306].

Ю. Н. Рерих выполнил свои планы — словарь уже после его скоропостижной смерти в 1960 г. вышел в свет в десяти томах в доработанном виде под редакцией Ю. М. Парфионовича.

Сентябрьская поездка в Москву была последней попыткой устроиться на работу в Институте востоковедения, но и на этот раз она не удалась: штатной единицы не нашлось ни в Ленинграде, ни в Москве. "В общем, впереди туман, никакого просвета: как в жизни, так и в любви" [78; 307]. Тем не менее, ему в Москве в этот приезд удается даже поработать: "Сейчас в Москве я веду одну литературную работу, связанную с 300–летием "добровольного" присоединения бурят — монголов к русскому народу… Пока работаю в Библиотеке им. Ленина, копаюсь в архивах XVII и XVIII вв." [79; 309]. Эта работа позволила ему в 1966 г. издать вместе с В. Санжиным повесть "За великой правдой"[280].

Неудачи Дандарона с устройством на работу и пропиской скорее всего были обусловлены тем, что, несмотря на реабилитацию, он находился под непрерывным надзором органов МВД. Вот примечательный документ, свидетельствующий о том, что каждый его шаг был на учете.

Архив П-40771, том 2:

Материалы проверки по архивно — следственному делу № 28377 по обвинению Дандарона Б. Д. и других. Страницы 199–201:

Объяснение

"Военному прокурору Московского гарнизона от Дандарон Веры Васильевны, проживающей: Москва, ул. Осипенко, дом 69, кв. 18.

Я являюсь бывшей женой Дандарона Жандары. Он в настоящее время проживает в г. Улан — Удэ по адресу ул. Сталина д. 57, кв. 6

У него имеется старший по возрасту брат Дандарон Бидия…

В августе сего года я ездила в отпуск в Улан — Удэ. Там на квартире своего бывшего мужа виделась с его братом Дандароном Бидией. Насколько мне известно, Бидия своей квартиры в Улан — Удэ не имеет…

В сентябре сего года Бидия приезжал в Москву, несколько дней ночевал у меня дома. Цель его приезда мне неизвестна. Он мне говорил, что хочет устроиться на работу в Ленинграде. Бидия жил в Москве около месяца. В октябре он уехал в Улан — Удэ… 28 ноября 1957 г.".

9 октября 1957 г. Дандарон уезжает в Улан — Удэ с намерением устроиться на работу по буддологической профессии. Вот выдержки из писем этого периода к Н. Ю. Ковригиной (Климанскене).

"15 октября я приехал в Улан — Удэ, до 1 ноября был занят литературной работой, то есть написал киносценарий на историческую тему в связи с 300–летием "добровольного" присоединения бурят — монгольского народа к русскому государству. Это время я был всецело занят работой и устройством сценария, это мой хлеб, он должен стать моим экономическим базисом. Наконец, недавно состоялось обсуждение сценария в Союзе писателей Бурят — Монголии, и Министерство культуры берется хлопотать и договориться с киностудией" [81; 309].

"Работаю я в рукописном фонде Института культуры, разбираю и описываю тибетские рукописи и ксилографы. Попадаются очень интересные тантрийские книги: о способах созерцания и т. д. Я пишу название книг и даю аннотацию (описываю краткое содержание). Конечно, для Института культуры нужны исторические и философские книги, а что касается йоговских мистических книг, то я не видел, чтобы кто‑нибудь интересовался ими. По — видимому, кроме меня, никто их не будет читать. Вообще тибетский текст не читает никто.

Так как я работаю внештатным научным сотрудником, то с 1 января до утверждения бюджета, вероятно, придется опять уйти; ибо пока не утвердят фонд на внештатных работников, они не могут меня принять. На днях директор нашего института уехал в Москву, увез творческий план нашего сектора, куда включено составление классического тибетско — русского словаря и современного тибетско — русского. Этот план был предварительно обсужден в обкоме и одобрен. Если все это утвердится, то я должен буду заключить договор. Вот такова теоретически перспектива на будущее. А практически в результате отказа одного большого начальника надежда может исчезнуть, как сон, как утренний туман, а с ней и жизнь.

Насчет сценария: здесь дело обстоит лучше. По крайней мере на всех обсуждениях сценарий одобрили, и Министерство культуры БМ АССР включило его в творческий план 1958 г." [81; 310].

1 ноября 1958 г. Бидию Дандаровича принимают на работу в Институт культуры филиала АН в сектор тибетологии в качестве внештатного научного сотрудника. Переписка с Ковригиной продолжается, но не так часто, как раньше. Некоторая надежда вспыхнула в нем, когда узнал о разрыве Наташи с женихом Яном.

Лето 1958 г. Дандарон проводит в трудной и не очень интересной для него диалектологической полевой экспедиции. Осенью участвует в экспедиции по сбору лекарственных трав в Саянских горах. И вот, наконец, долгожданное событие: "С сегодняшнего дня я принят в штат научных сотрудников Института культуры и перебираюсь на новую квартиру" [91; 320. Письмо чаписано 6 октября 1958 г.].

Постепенно переписка с Ковригиной сокращалась. За зиму и весну 1959 года Дандарон отсылает в Вильнюс семь писем и 15 июля 1959 года пишет последнее, тогда же ему стало известно о замужестве Ковригиной.

Все эти письма сохранились. Через двадцать лет после ухода Дандарона мне посчастливилось ознакомиться с ними и издать. К сожалению, судьба писем Наталии Юрьевны к Дандарону не выяснена. И точно известно от самой Н. Ю. Ковригиной — Климанскене, что письма Дандарона к В. Э. Сеземану были сожжены ее матерью, женой философа.

Дандарон полностью погружается в научную работу, начинаются странствия по морю буддийских текстов — в хранилище тибетских и монгольских рукописей и ксилографов. Началась внешне спокойная, но насыщенная творчеством жизнь.

Четырнадцать лет лагерей не сломили независимый характер Дандарона, наоборот, наступил период расцвета сил и творчества. "Что очень характерно для отношения к Дандарону местных бурятских властей, так это то, что они ненавидели его именно за его принадлежность к буддийской духовной традиции — религии, ими гонимой и отвергнутой. Что касается другой стороны его проповеди — проповедуемого им философского универсализма буддизма, то эта сторона была им просто недоступна, ибо они уже отступились от традиции. И Дандарон как бы служил им живым напоминанием об их отступничестве от прежней культуры и невозможности реального принятия ими никакой другой, хотя он сам, будучи человеком глубоко позитивного склада, никогда не имел в виду упрекать их за это"[281].

Через год после освобождения Дандарона, в 1957 г., возвращается на родину после странствий по Индии, Центральной Азии, Китаю, Европе и Америке Юрий Николаевич Рерих, сын художника и ученый — филолог, буддолог с мировым именем. "Одним из первых вопросов, обращенных ко мне, в то время его подчиненному по службе и ученику, был, — вспоминает А. М. Пятигорский, — "Вы знаете Дандарона?" Я ответил, что не знаю. Юрий Николаевич улыбнулся и сказал: "А я знаю". И вдруг снова началась буддология… Стали переводиться и издаваться буддийские тексты, появились серьезные новые статьи, трактующие самые сложные вопросы религии, метафизики и психологии буддизма".