Влад надел перстень – теперь он решил не снимать его никогда, на войне так на войне, привыкать надо к амулету, – и пошел к стражницкой. Семен возился возле входа, распекая кого-то за мелкие грешки:
– Опять оружие не вычистил как следует! Ты ослоухий обезьян! Ты не понимаешь, что ли, что нечищеное оружие для воина – это опасность! Ты лучше сам завшивей весь, но оружие должно сиять! Оно спасает тебе жизнь, оно кормит тебя! В общем, три наряда тебе вне очереди. Полы в стражницкой будешь мыть. А пока будешь мыть, будешь приговаривать: «Я, болван, опять не вычистил оружие. Мне, болвану, непонятно, зачем это делать. А потому я, болван, опять ползаю по полу». Запомнил? Повтори!
Молодой парень под хохот остальных парней повторил эту присказку срывающимся от смеха голосом. Влад улыбнулся, потом погрустнел и подозвал Семена:
– Как они быстро забыли о погибших товарищах… уже смеются.
– Это естественно, господин Влад… Мальчишки, они не верят, что их тоже могут убить, и забывают о плохом. Вы насчет погибших пришли? Хоронить надо.
– Да. Вот думаю, что делать. Не сжигать же их… но как хоронить? Земля твердая, промерзла, как вы будете копать могилы-то? Я могу предложить помочь – постреляю в землю фаерболами, она и отогреется.
– Да, точно. Я сейчас соберу парней, свободных от службы, пойдем копать. Я предлагаю похоронить на взгорке…
Через пятнадцать минут они, группой, уже пробирались по снегу к месту будущего захоронения. Землю покрывали сугробы, доходившие местами до пояса, Влад взмок, пока пробирался через завалы. Форсировав замерзшую реку в лощине, они взошли на небольшой взгорок. С него открывался вид на заснеженную реку, на деревню, окутанную дымками из труб, и на чернеющий вдали лес.
– Тут, – сказал Семен, – тут им будет хорошо лежать, никто не потревожит.
Влад попросил всех отойти и ударил в пригорок фаерболами. Снег шипел, выбрасывая струи перегретого пара, разлетались кусочки земли, хвоя, подгнившие ветки. Наконец он выжег пятно диаметром метров пять, пострелял в его центр, целенаправленно выбивая и рыхля землю, и остановился:
– Ну вот и все, давайте копайте.
Парни споро навалились, выбрасывая наружу из котлована высохшую от огня землю. Глубина промерзания была невелика – верхний слой мерзлоты составлял только сантиметров тридцать, несмотря на длинную зиму и морозы. Укрывали и деревья, и нападавшая хвоя, и густая трава в подлеске. Мешали копать только корни, пронизавшие почву.
Наконец могила была вырыта, и Семен с еще одним парнем отправились за телами погибших. Траурная процессия подъехала через минут двадцать. За санями шли шмыгающие носом девушки, теряющие слезы, и кузнец, хмуро топающий в колее, а рядом и Фекла, причитающая и завывающая, как приличествовало ситуации.
Бойцов, завернутых в простыни, положили в могилу, Семен сказал небольшую речь: что-то о том, что они верно несли службу и погибли на посту. Могилу закопали и побрели обратно, решив, что поставят большой крест попозже, как время будет.
Скоро о них забудут, как и не было парней, подумал Влад, – такова жизнь. На улице уже стемнело, горели светляки. Над могилой он светляк погасил – пусть покоятся в мире.
Владимир приказал девушкам натопить баню, после сегодняшних событий хотелось отмыть с себя грязь, кровь, пепел. А сам он, в ожидании парилки, пошел заниматься амулетами. Он добавил Силы в свой амулет и привязал его к собственной ауре – сделал так, что тот срабатывал только в случае, когда находился в пределах ауры, – она служила своеобразным пусковым механизмом, активирующим его свойства. Кроме того, Влад обнаружил хорошую вещь: он мог забирать Силу из амулета, если срочно понадобилось. Правда, не без потерь – по его расчетам, терялось примерно десять – пятнадцать процентов. Зато он мог настроить канал прямо из амулета к совершаемому колдовству и одновременно перекачивать в магический узел. Это его обрадовало. Просто отлично – носить с собой аккумулятор с запасом Силы, превышающей даже его собственный на данный момент.
Подключиться к нему можно было молниеносно, в отличие от реки Силы, налаживание связи с которой занимало минимум минут десять, в течение которых работать с колдовством было нельзя, да и, находясь в трансе, легко можно было стать добычей любого противника. За те полтора часа, что протапливали остывшую печь и носили воду, он успел наклепать десяток серебряных амулетов-монет, зарядив их и подготовив для своих бойцов. Осталось только провертеть в них дырки, чтобы ребята могли их носить на шее. Одну монетку оставил на всякий случай себе.
Амулет он накачивал до тех пор, пока тот не оказался переполнен под завязку. В голову пришла дурная мысль: а если попробовать еще в него воткнуть Силы? Но потом он опомнился, справедливо решив, что строить новую избу на месте воронки как-то стремно, да и ночевать в бане не хотелось… если будет кому.
Дверь хлопнула, и девушки сообщили, что баня готова и он может туда отправляться. Белье они уже отнесли в предбанник, как и полотенце. Он не стал снимать амулета – надо было привыкать таскать его на пальце, хотя с юности Влад терпеть не мог носить что-то такое, даже обручальное кольцо он всегда оставлял дома – оно то и дело за что-то цеплялось, прищемляло палец, да и вообще… хм… мешало.
На улице кривились ночные тени домов, отбрасываемые углами строений, снег скрипел под ногами, и, если бы не отсутствие телевизора и радио, можно было подумать, что он находится на турбазе. Вот только на турбазах не убивают, не льется кровь… Впрочем, как набухаться.
С этими жизнеутверждающими мыслями он и шагнул в теплый зев бани, пахнущий дубовыми листьями и нагретой древесиной. Влад предпочитал дубовые веники, они не так растрепывались, как березовые, и были не менее пахучи. Он разделся, уселся на верхнюю полку, сразу поддав ковшик воды на раскаленные камни. На его теле еще местами оставались следы крови и грязи. Он наскоро вымылся утром, не было времени как следует оттереть все. Тело отходило от перегрузок, на коже выступили маленькие капельки пота, покрывшие ее бисеринками.
Распахнулась дверь – вошли уже раздетые Аринка с Машкой, и он с удовольствием отдался в их руки. Его намыливали, парили, перекатывали, опять намыливали и парили, в конце концов он блестел, как свежеотчеканенный серебреник. Правда, до настоящего секса дело не дошло – Влад не был любителем корячиться на голых досках, в банном пару и обмылках. Куда лучше делать это культурно, на широкой постели, без прилипающих к заду листьев веника и обмотавшейся вокруг шеи мочалки. Его обтерли, одели, и он, расслабленный, побрел по легкому морозцу в избу, посетовав про себя: «Когда же эта чертова зима кончится? Лето тут длинное, но и зима просто офигительно велика!»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});