что он правда выстрелит. Ему же больше нечего терять. Он потерял голову. Как и Лана.
— Стреляй в меня, — громко говорит Мирон, делая еще шаг. — В меня. Не трогай ее. Если она что-то значит для тебя, то не трогай.
— Знаешь, у меня есть желание сделать обратное. Особенно после того как ты чуть не убил меня.
— Так я и говорю, стреляй в меня. Лиля здесь ни при чем. Дай ей вернуться к дочери.
— А ты мне на жалость не дави. Ты сам во всем виноват. Ты и твоя драгоценная сучка, это я не о Лиле, хорошо попортили мне кровь.
— Да. Знаю. Я и Тая. Но не Лиля. Оставь ее.
— Только я ее отпущу — меня повяжут. Меня это не устраивает.
— Целься в меня, — и снова Мирон делает шаг, который становится для него роковым. Сергей резко наводит оружие на Мирона и стреляет в него. Я не вижу куда. Сразу оглушительно кричу. После чего раздается еще один выстрел, и рука Сергея отпускает меня. Становится понятно, что второй выстрел пришелся в Сергея.
На коленях по асфальту я ползу к Мирону.
— Нет, нет, нет… — повторяю я одно и то же слово, захлебываясь слезами. — Мирон! Мирон!
Мирон стоит на одном колене. Живой. Я бегло осматриваю его.
— Все хорошо, хорошо… — говорит Мирон, держась за ногу. — Я жив, жив... — другой рукой прижимает меня к себе. — Это всего лишь нога.
Я рыдаю. Взахлеб. Не могу остановить истерику. Затем коротко оглядываюсь, видя людей, которые окружили тело Окуневского.
— Не смотри туда, — Мирон тянет меня на себя.
— Твоя нога… Тебе нужна помощь, — смотрю по сторонам и отыскиваю взглядом Максима, а также Богдана. Последний помогает брату подняться и помогает удержаться, закинув его руку себе на плечо.
— Держись. Сейчас поедешь в больницу. До свадьбы заживет, — говорит Богдан. — Рад, что ты цела, — это он говорит мне.
— Я тоже, — выдыхаю, с улыбкой смотря на Мирона. — Прости меня...
ЭПИЛОГ. ЧАСТЬ 1.
На следующее утро…
Только я захожу в палату, вижу его, уже проснувшегося.
— Наконец-то, — слабо улыбается Мирон. — Я так ждал тебя… Ты мне снилась.
— Как ты? — скорее к нему, сажусь на край кровати и наклоняюсь. — Я всю ночь не спала, — тороплюсь поцеловать его в сухие губы. — Ульяна тоже… Чувствовала, наверное, что с папой не все хорошо.
— Со мной все хорошо, милая. Обкололи всего. Пуля прошла на вылет. Скоро поправлюсь.
— Прости…
— Я тебе еще вчера сказал, что прощать мне тебя не за что, — держит меня за руку, приятно сжимает ее. — Все кончилось…
Да, и как нельзя лучше. Сергей не погиб. Его подстрелили в плечо. И я этому правда рада. Он должен понести наказание при жизни.
— Господи… — всхлипываю, эмоции берут верх. — Я думала, что больше не увижу свою девочку и тебя…
— Я бы этого не допустил. Мне вот только одно не понятно… — тянет Мирон, хмурясь. — Мне сегодня уже звонили утром. Окуневский требует встречи с тобой в изоляторе. Он не в больнице. Тебе же звонили?
— Да… — опускаю глаза. — Звонили. Но я отказалась. Не о чем говорить.
— Что он тебе вообще говорил, пока ты была там с ним?
— А что ты, думаешь, он говорил? Поливал грязью тебя и…
— Он хотел, чтобы ты с ним улетела, — в глазах Мирона будто недоверие. Я ведь ему не рассказала. Да и времени не было.
— Он псих, разве не понятно? — нервничать начинаю. — Это месть. Тебе, мне и этой… Давай не будем, хорошо? Я все равно к нему не пойду. Не о чем мне с ним говорить. Он стрелял в тебя и хотел убить меня. Еще чуть-чуть и он бы выстрелил мне в живот. Я… — нижняя губа начинает дрожать.
— Лиля… — Мирон пугается, видя в каком я состоянии. — Прости меня. Прошу, милая, прости, — очень сильно сжимает мою руку. — Какого черта я… Конечно, ты правильно поступила, что отказалась. Я не хочу, чтобы ты виделась с этим уродом.
— Я не хочу больше даже слышать о нем, Мирон! Я хочу, чтобы все это уже, наконец, осталось позади! Я люблю тебя… Очень тебя люблю. И всегда буду, Мирон, — роняю слезы. — Но твое… наше прошлое должно навсегда остаться позади.
Сделав усилие, Мирон слегка приподнимается и тянет меня на себя, чтобы прижать к себе.
— Я тебе обещаю, — вплетает свои пальцы мне в волосы. — Так и будет. Я тоже тебя люблю. Только тебя, слышишь?
И тут раздается короткий стук в дверь. Я отрываюсь от Мирона и смотрю в сторону двери.
К нам заглядывает Богдан, а следом за ним входит и Янина. Максим бы тоже пришел, если бы плохо себя не чувствовал. Он сейчас отлеживается у нас дома после побоев. У него все тело в синяках и лицо распухло. За ним ухаживает Марина.
— А я думал, что не дождусь вашего примирения. Ура.
— Я же тебе говорила, — с улыбкой произносит Янина. — Сначала им нужно было хорошенько поссориться. Ну, как нам с тобой.
— Матери, надеюсь, не сказал? — интересуется Мирон у брата.
— Она была бы тут, если бы сказал, — отвечает Богдан. — Ну, как ты? — подходит ближе к кровати.
— Никогда мне еще не было так хорошо, — произносит Мирон, переведя взгляд на меня.
Спустя два года…
— Арина,