К черту пышный банкет! Чтобы отпраздновать событие, маршал Вайян и несколько друзей Гектора собрались на семейный обед, где великий Мериме заявил:
«Если Гектор Берлиоз не получил эту розетку много лет назад, то это лишь подтверждает, что я никогда не был министром».
V
После новой встречи с Луи, вернувшимся из Мексики, встречи, живительной для Гектора, который с каждым днем все больше тянулся к сыну, композитор почувствовал, как никогда, всю бесплодность пустыни, где проходила его жизнь.
«Где обрести мне гавань для отдыха?» – спрашивал он себя.
Он мысленно блуждал в поисках тех благословенных берегов, где мог бы забыться в ярких воспоминаниях былого. Когда приходит старость, то все, что принадлежит нашему прошлому, что связано со свежестью некогда испытанных чувств и ныне смягчено временем, все это предстает окрашенным трогательной поэзией. Сомкнув веки, он жаждал прошлого, которое стирает настоящее. Утоляя памятью о молодости боль своих ран, он видел вновь годы детства и будил в себе далекие, дремлющие воспоминания. Под морщинистой старческой кожей все еще бежала горячая кровь страстного романтика.
И вот он хочет стать молодым, чтобы снова взволнованно билось сердце, чтобы ожила его первая любовь в Мейлане, страсть к Эстелле. Он хранил память о необычайном потрясении своей едва раскрывшейся души и горел желанием воскресить в себе чувства, вызванные Эстеллой. Этот фантазер, этот сказочный рыцарь, желавший достать с неба луну, испытывал, как никогда, великую жажду любви.
Какое безумие! Эстелле ныне шестьдесят семь лет, и он не видел ее полстолетия. Во что превратилась теперь та прекрасная девушка, что взволновала и покорила его детское сердце? Кто знает, как она его примет? Скоро он все узнает.
И вот в начале сентября он летит навстречу своей новой страсти. Быть может, он любит в Эстелле память о своем страдании, страдании мальчика, в ком пробуждалось чувство, память о молчаливом, смутном волнении.
Он отправляется во Вьенн, к своему шурину Сюа.
– Где Эстелла? Что с ней стало? – обращается он с тревогой в голосе.
– Не знаю.
– Я должен разыскать ее любой ценой.
Сюа пускается в трудные поиски. Наконец сообщает Гектору:
– Эстелла, вдова Фурнье, проживает в Лионе, на проспекте Ноай.
– Я еду туда.
На другое утро в одиннадцать часов он позвонил в дверь Эстеллы и передал для нее письмо:
«Сударыня,
…Уделите мне несколько минут, позвольте увидеть вас, молю вас…
Гектор Берлиоз».
Вот они наедине, друг перед другом. Вначале миг удивления, затем рассказы о себе.
Эстелла, рано овдовев, потеряла нескольких детей. Оставшихся в живых она воспитала в религиозном духе, В жизни ей был ведом лишь долг. Судьба обрекла ее на горе, однако женщина славила господа и отныне помышляла лишь о покое могилы.
Как непохоже было это смирение и равнодушие к жизни на страсти, сжигавшие влюбленного маэстро!
– Умоляю, дайте мне вашу руку, сударыня, – попросил Гектор.
Она протянула.
Опустив глаза, он поднес эту морщинистую руку к своим губам. И почувствовал, как замирает его сердце.
В тот миг, когда природа постепенно отнимала у него жизнь, эта встреча внезапно дала ему тысячу жизней. О, какой чудак! Он близится к смерти, но любовь в его сердце неистово желает жить195. Ему не терпится снова стать преданным рабом Эстеллы.
Возвращение в Париж.
Проследим за странной любовью Гектора по письмам, которыми он обменивался с Эстеллой.
Он:
Париж, 27 сентября.
«…Даруйте же мне, – но не как сестра милосердия, что ухаживает за больными, а как женщина с благородным сердцем, исцеляющая от невольно причиненной ею боли, – даруйте три вещи, которые одни могут вернуть мне спокойствие: разрешите писать вам иногда, обещайте отвечать на мои письма и дайте слово хотя бы раз в год приглашать меня, чтобы повидать вас…
О сударыня, сударыня! У меня осталась лишь одна цель на этом свете – добиться вашей привязанности. Позвольте мне попытаться ее получить. Я буду покорным и сдержанным. Наша переписка будет не более частой, чем вы того пожелаете, и никогда не станет для вас неприятной обязанностью. Мне достаточно будет нескольких строк, написанных вашей рукой. Мои поездки к вам будут очень редкими, не тревожьтесь…»
Она:
«Лион, 29 сентября 1864 года
Сударь!
Я чувствовала бы себя виноватой перед вами и самой собой, если бы тотчас же не ответила на ваше письмо и на ваши мечты об отношениях, которые, как вы желаете, установились бы между нами. Я буду говорить с вами, положа руку на сердце. Я лишь старая, очень старая женщина (ведь я, сударь, на десять лет старше вас)196 с душой, увядшей в тревогах прошлых лет от всякого рода физических и моральных страданий, которые не оставили во мне никаких иллюзий в отношении радостей и чувств на этом свете. Двадцать лет назад я потеряла своего лучшего друга, другого я не искала. Я сохранила друзей, к которым привязана с давних пор, и, разумеется, семейные связи. С того рокового дня, когда я стала вдовой, я порвала свел знакомства, сказала «прости» удовольствиям и развлечениям, чтобы целиком посвятить себя дому и детям. Так прошли двадцать лет моей жизни; теперь это моя привычка, и ничто не может нарушить ее прелести, потому что лишь в такой сердечной близости я могу снискать душевный покой…
Не усматривайте, сударь, в том, что я вам только что сказала, намерения с моей стороны как-то оскорбить ваши воспоминания обо мне. Я их ценю и тронута их постоянством. Вы еще очень молоды сердцем, а я совсем другая: я действительно стара и гожусь лишь на то, чтобы сохранить для вас, поверьте этому, большое место в моей памяти. Я всегда буду с удовольствием узнавать об успехах, которых вы будете добиваться.
Прощайте, сударь. Вновь повторяю: примите уверение в моих добрых чувствах.
Эст. Ф.».
Он:
«Париж, 2 октября 1864 года Ваше письмо – шедевр печального разума… Я так настойчиво, со слезами прошу одного – возможности получать о вас известия…
Да простит вам бог и ваша совесть. Я же останусь в ночном холоде, куда вы меня ввергли, – страдающим, безутешным и преданным вам до самой смерти.
Гектор Берлиоз».
Затем, после письма Эстеллы, которое, как показалось Гектору, вселяло некоторую надежду, престарелый романтик начал восхвалять жизнь, и какими словами!
«…Да, жизнь прекрасна, но еще прекраснее было бы умереть у ваших ног, положив голову вам на колени, держа ваши руки в моих».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});