Как вы можете себе предположить, усадьба за много лет несколько раз переходила от одного семейства к другому… три раза, если уж на то пошло. Первыми ее владельцами были Итоны и Скарлетты — вам наверняка запомнились портреты в вестибюле, — им на смену пришли Гиффорды, а затем — род Ноуксов и Банистеров, что ныне, надо добавить, тоже сходит на нет. Неумолимое время взимает свою дань; боюсь, тетушка Каролина в конце концов выбрала в наследники меня просто-напросто за отсутствием других претендентов. Тем не менее поместье превосходное и слуги вышколены образцово, как вы, вероятно, заметили, не пробыв здесь и нескольких часов.
Из упомянутых мною семейств непосредственное отношение к теме нашего разговора имеют Итоны и Скарлетты; я предполагаю, что между этим древним родом и нашими нынешними треволнениями есть некая связь. Собственно говоря, у истоков всей этой истории стоит не кто иной, как мистер Том Скарлетт. Позвольте пояснить.
Примерно месяцев пять назад мой старший лесник, Нед Викери, с которым вы познакомились вчера, осматривал парк на предмет нанесенного ущерба. Накануне бушевала страшная гроза — ливмя лил дождь, ярился и завывал ветер, обрушивший немало деревьев по всему графству. Я подумал, что разумно будет проинспектировать земельные угодья. Добравшись до ручья, что бежит через парк — если бы не туман, вы бы имели возможность полюбоваться на него из окна, — он обнаружил, что один из самых старых наших дубов выкорчеван с корнем и рухнул, перегородив водный поток.
Легенда гласит, что это самое дерево мистер Томас Скарлетт посадил своими руками примерно триста лет назад; все называли его «дубом Скарлетта». И огорчился же я, увидев спутника моего детства поверженным! Почва, в которую уходили корни, с ходом лет постепенно размягчилась — видимо, причиной тому стали разливы ручья и эрозия; буря всего лишь нанесла завершающий «удар милосердия». Падая, дерево выворотило изрядное количество земли. Что-то привлекло внимание Неда в этой жирной коричневой почве. Он потыкал в нее саблей — и лезвие уперлось в камень. Тогда Нед вернулся в дом и позвал меня.
По чести говоря, камни в земле, на территории парка попадаются довольно часто: по большей части остатки фундамента разных там амбаров и служб. Однако чтобы камень да был закопан под огромным деревом, у самой реки… Это показалось мне странным. Должен заметить, что ручей тек здесь не всегда; много лет назад прадед моей тетушки распорядился изменить русло, отведя поток от ближайшей рощи. В те времена, когда Том Скарлетт посадил дерево, никакой воды поблизости не было.
Так вот, мы с Недом взялись за дело не откладывая, но вскорости оказалось, что камень слишком велик и одним нам не справиться. Походил он на огромный саркофаг — так нам подумалось сначала, — и хотя корни, выдираясь из земли, существенно облегчили нам задачу, расшатав заодно и камень, работы еще предстояло немало и требовались дополнительные усилия. Мы разжились веревкой и инструментами, в придачу к еще нескольким парам крепких рабочих рук, и, окопав предмет по периметру и дружно налегая, наконец-то извлекли его из земли.
Это оказалась каменная глыба в форме куба — весьма древняя, хотя, со всей определенностью, никакой не саркофаг. Вырубили ее из местного желтого известняка — вы, наверное, заметили, что и дом наполовину сложен из того же материала, — так что, кто бы ни вытесал глыбу, сделал он это здесь. Вытащив камень из земли, на верхней его грани мы обнаружили надпись — инициалы «Т. В. С.» и дату, со времен которой минуло двести девяносто шесть лет. Проще всего предположить, что куб заказал мистер Томас Вэйн Скарлетт. На всех четырех сторонах обнаружились еще надписи, и каждая состояла из одного-единственного слова — «NUNQUAM», что по-латыни, разумеется, означает «никогда».
Полагаю, мистер Скарлетт зарыл камень под деревом для того, чтобы впоследствии с легкостью отыскать нужное место; кроме того, так было проще надзирать за кладом, ведь если бы почву потревожили, это бы сразу бросилось в глаза. Скажу более: я склонен думать, что дерево посадили именно для того, чтобы обозначить местонахождение куба. Разумеется, мистер Скарлетт никак не мог предполагать, что спустя годы русло ручья будет искусственно изменено и вода размягчит землю и подмоет корни. Мы понятия не имели, зачем он закопал камень и каково его предназначение, и не оставил ли мистер Скарлетт каких-либо распоряжений на его счет; если и так, то до сих пор их не обнаружили.
— Возможно, учитывая характер латинской надписи, мистер Скарлетт вообще не желал, чтобы камень нашли, — предположил доктор Дэмп.
— Очень похоже на правду, — кивнул профессор.
— Да. И думается мне — после всего того, что случилось, скорее всего так оно и было, — мрачно отозвался Гарри Банистер. — Как выяснилось впоследствии, камень был полым изнутри. Никакой крышки взгляд не различал; искусная работа, что и говорить, рассчитанная на то, чтобы поставить в тупик грабителя и вора. В конце концов секрет механизма разгадал не кто иной, как Нед. В основании прятался незаметный маленький рычажок — он обнаружился, как только мы перевернули камень на бок, — так что доступ внутрь открывался снизу. Хотя, скажу я вам, нам пришлось изрядно повозиться, прежде чем мы наконец справились с устройством. Внутри мы нашли изящную шкатулку кедрового дерева, шириной примерно один фут, украшенную резными львиными головами и завернутую в холст. Даже на мой непросвещенный взгляд было ясно: это ценное произведение искусства. Разумеется, мы открыли шкатулку и заглянули внутрь.
Там, на потертой бархатной обивке, покоилась пара тонких, как папиросная бумага, табличек или листов, вдоль одного края соединенных рядом зажимов на манер страниц книги и покрытых странными, незнакомыми мне письменами. Отдельные знаки походили на буквы латинского и греческого алфавита, но не приходилось сомневаться: язык этот — не латынь и не греческий. Однако ж самое странное в них было не это, далеко не это!
— Но как же так? — переспросил доктор, сгорая от любопытства.
— Тогда что же? — осведомился профессор.
Целеустремленный мистер Киббл поднял глаза, на мгновение отвлекшись от своих записей.
— Сам металл, из которого они были сделаны. Ярко-золотистого цвета, хотя и не золото, он сиял бледным заревом, исходящим словно бы из глубины. Да-да, чистая правда, никакой ошибки. Поначалу мы и впрямь подумали, что это — отраженный свет, но вскорости убедились в обратном: мы внесли таблички в дом и положили их в темный угол — и они по-прежнему лучились мягким, ровным блеском. Я к ним просто прикоснуться боялся, честное слово!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});