Читать интересную книгу Обречены воевать - Грэхам Аллисон

заявил французской Директории, что Франция «должна уничтожить английскую монархию, или она сама будет уничтожена», и пообещал «растоптать Англию, дабы Европа пала к нашим ногам»[819][820]. Великобритания восприняла эти угрозы весьма серьезно. «Мы находимся в ежедневном ожидании того, что Бонапарт попытается вторгнуться на острова»[821], – говорил Георг III в 1803 году. Пускай Наполеон не смог организовать вторжение в кратчайшие сроки, его достижения на континенте лишний раз убедили британцев в том, что безопасность страны требует не допускать появления континентального гегемона в Европе: ведь отсутствие противников может побудить такого гегемона к строительству флота. Премьер-министр Уильям Питт предложил стратегию, которая, как утверждает военный историк Майкл Леггьер, была направлена не только на «восстановление баланса сил в Европе через принуждение Франции к отказу от завоеваний и освобождению Нидерландов», но и на сохранение за Великобританией «морского владычества и очевидной монополии на мировую торговлю»[822].

К счастью для британцев, Наполеон не успел заняться строительством такого военного флота, который мог бы отобрать у них господство на море. В 1805 году вице-адмирал Горацио Нельсон разгромил французский флот у Трафальгара, лишив Наполеона надежд на вторжение в Великобританию и обеспечив своей стране прочную позицию финансового посредника и спонсора континентальных соперников Франции. По мере продолжения завоеваний государственный долг Франции увеличивался, а экономические и дипломатические преимущества Великобритании становились все более и более неоспоримыми, и Лондон сделался средоточием упований антинаполеоновской Европы. Как объясняет Пол Кеннеди, «правительство в Париже никогда не могло быть уверенным в том, что другие континентальные державы смирятся с французской империей, пока Великобритания продолжает раздавать деньги, посылать боеприпасы и даже отправлять на континент свои войска – и сохранять независимость»[823]. Сокрушенный своим первым крупным поражением в ходе непродуманного вторжения в Россию в 1812 году, Наполеон потерпел ряд других масштабных неудач, а окончательно с ним расправилась ведомая британцами коалиция европейских сил в битве при Ватерлоо в 1815 году.

Франция и Великобритания против России

Период: середина девятнадцатого столетия

Правящая сила: Французская империя (на суше) / Великобритания (на море)

Крепнущая сила: Россия

Предмет споров: мировая империя, влияние в Центральной Азии и Восточном Средиземноморье

Исход: Крымская война (1853–1856)

В первой половине девятнадцатого столетия Россия укрепляла свое положение в Европе, неустанно присоединяя новые территории и наращивая военную мощь. Франция и Великобритания, будучи правящими силами мировой торговли и располагая колониями на Ближнем Востоке и в Южной Азии, особенно беспокоились вследствие регулярных попыток Санкт-Петербурга воспользоваться очевидным ослаблением и упадком Османской империи. Напряженность отношений привела к Крымской войне, которая подтвердила британский и французский приоритет и выявила скрытые от глаз проблемы развития России.

Россия изрядно увеличила свою территорию после Русско-турецких войн (1806–1812 и 1828–1829), обезопасив протектораты в Восточной Европе и на Кавказе и обеспечив себе надежный доступ к Черному морю. Эти войны, наряду с военными кампаниями в Персии и Восточной Европе, способствовали значительному приросту территории Российской империи: в конце восемнадцатого и первой половине девятнадцатого столетия ее пополнили, целиком или частично, современные Финляндия, Польша, Грузия, Азербайджан и Армения, и Россия опасно приблизилась к опорным центрам европейской власти[824]. По мере роста территории Россия наращивала и свою армию, которая к 1820 году уже вдвое превосходила численностью армии Франции и Великобритании, а к 1853 году обошла обе, взятые вместе[825].

С каждым новым земельным приобретением росли опасения по поводу того, что Россия начнет угрожать глобальному балансу сил и превратит «больного человека» Европы, как царь охарактеризовал Османскую империю, в свой протекторат[826]. Адрианопольский договор 1829 года между Санкт-Петербургом и Константинополем убедил лорда Хейтсбери, британского посла в России, что Россия вскоре сделает османов «покорными воле царя и более податливыми, чем индийские раджи, подвластные Британской Ост-Индской компании»[827]. Именно поэтому Великобритания и Франция дипломатически поддержали османов в египетско-турецкой войне 1831–1833 годов, опасаясь, что ослабленная Османская империя может оказаться уязвимой перед русским давлением.

Регулярные попытки России свалить султана и утвердить свое влияние в Восточной Европе убедили Великобританию в том, что Россия намеревалась, как считает историк Брендан Симмс, не только «разделить Османскую империю, но и доминировать в Европе в целом»[828], а также завладеть контролем над Дарданеллами, что гарантировало бы российскому Черноморскому флоту выход в Средиземное море. Этот так называемый «восточный вопрос» представлял собой серьезный вызов британскому господству на море. Кое-кто даже полагал, что Россия способна оспорить британское колониальное владычество в Индии[829].

Генри Киссинджер предлагает такое объяснение обеспокоенности британцев и французов: «Все в России – ее абсолютизм, размеры, глобальные амбиции и уязвимости – воспринималось как неявное опровержение традиционной европейской концепции международного порядка»[830]. Обеспокоенность, на которую указывает Киссинджер, была характерна даже для широкой общественности во Франции и Великобритании. Вот наглядный пример: популярное французское издание для путешественников тех лет описывало Россию как страну, обладающую «непомерным честолюбием и лелеющую мечты о тирании над другими народами»[831]. При этом, избегая поспешного падения в горнило войны, никто не знал, Россия ли или ее конкуренты окажутся «колоссом на глиняных ногах»[832].

В 1853 году царь Николай I потребовал от султана Абдул-Меджида I признать русский протекторат над православными святынями Константинополя и Святой земли. Британские дипломаты пытались посредничать в этом споре, но в конечном счете не смогли согласовать условия, приемлемые для султана. Когда дипломатия потерпела неудачу, султан объявил войну России. Русские быстро перешли в наступление, их войска заняли дунайские княжества (современные Молдавия и Румыния), а в столице Крыма Севастополе приступили к наращиванию состава Черноморского флота. Когда русские корабли потопили османский флот в Синопской бухте, Великобритания и Франция решили, что с них достаточно. Несмотря на возражения и доводы царя, обе державы боялись краха Османской империи и того политического вакуума, который может заполнить собой Россия. С точки зрения Великобритании, захват Россией Константинополя ставил бы под угрозу положение в Средиземном море. Страх перед российской экспансией объединил Великобританию и Францию, и они направили флоты в Черное море, а также выдвинули ультиматум, потребовав от России освободить дунайские княжества. Когда Россия отказалась, Франция и Великобритания объявили ей войну и отправили в Крым экспедиционный корпус.

Техническая и организационная отсталость обрекли Россию на поражение. Падение Севастополя разрушило иллюзию военного превосходства России, укрепило авторитет французов и англичан и продлило мучения Османской империи еще на шестьдесят пять лет. Как пишет историк военно-морского флота Адам Ламберт, «Великобритания, Франция и Россия воевали в мировом масштабе за господство над Европой, каковым тогда временно